Часть первая. Двенадцать дней назад 10 глава

Я пожал плечами.

– Конечно, слышали, – усмехнулся Себастьян. И обратился к водителю: – Уэлленд, ведь ты у нас эксперт по данному вопросу. Как бы ты охарактеризовал этих «арийцев»?

– Самые страшные сволочи, какие только есть на земле, сэр!

– Да, правильная оценка. Уэлленд, пожалуйста, рассказывай дальше, у тебя лучше получится.

Уэлленд несколько секунд собирался с мыслями, затем облизнул губы и начал:

– У мистера Себастьяна возникли с этим Бадди проблемы. Он был мастер использовать мочу вместо чернил.

– Что? – удивился я.

– Ну, писал мочой как чернилами, понимаете? Причем невидимыми. Текст проступал, когда бумагу нагревали. Мистер Себастьян выяснил, что Бадди таким образом посылает на волю малявы, общается с друзьями, и решил положить этому конец. Это же против правил.

Себастьян не выдержал и улыбнулся.

– Так вот, – продолжил Уэлленд, – мистер Себастьян велел привести Бадди в свой кабинет. В наручниках. Один из охранников спустил с Бадди штаны, до пола. – Уэлленд закашлялся, прочищая горло. Мне показалось, что от рассказа он удовольствия не получает. – А потом мистер Себастьян приложил к его хозяйству пятьдесят тысяч вольт.

Я посмотрел на Себастьяна.

– Электрошокер, – пояснил он.

– Вы приложили электрошокер к гениталиям этого человека?

– Кстати, не простая задача, – заметил Себастьян. – Пришлось к шокеру приспособить удлинитель. В общем, все получилось.

– Может, вы сами расскажете остальное? – предложил Уэлленд.

– Да тут и рассказывать особенно нечего, – усмехнулся Элмонт Себастьян. – В общем, мы быстро договорились. Мне даже удалось заставить его на минутку всплакнуть. Представляете, члена «Арийского братства»?

– Думаю, с помощью электрошокера это было не так сложно сделать.

– Нет, тут совсем другое, – возразил Себастьян. – Когда Бадди очухался от шока, я показал ему фотографию его шестилетнего сына, который жил с матерью на воле, и объяснил, что с ним произойдет, если его пощекочут электрошокером. Вот тут наш приятель и пустил слезу.

– Понятно, – кивнул я.

– Вот такие дела, – закончил Элмонт Себастьян. – Так что я был бы вам очень признателен, если бы вы назвали мне фамилию женщины, которая прислала вам письмо и назначила встречу в Лейк-Джордже.

– Разве вы не знаете, что письмо было анонимное?

– Да, но, может, во второй раз она назвала себя.

– Второго раза не было. Наверное, она передумала.

– Так зачем же вы сюда сейчас приехали?

– Поговорить с владельцем магазина. Расспрашивал о своей жене. Она заходила к нему в пятницу купить воды. Я надеялся, что она сказала ему что-нибудь, что помогло бы ее найти.

– Понимаете, Дэвид, ни одна фирма не может допустить утечек информации. Ни «Эппл», ни «Майкрософт», ни моя тоже. Я полагаю, эта женщина работает у меня или в городском совете.

В этот момент Уэлленд заметно сбавил ход машины. Я оглядел окрестности и не увидел для этого никаких очевидных причин.

– В общем, для меня очень важно найти эту женщину, – продолжил Элмонт Себастьян, – совершившую должностное преступление. Пока о ней известно лишь то, что она ездит на белом пикапе. Проведенное в нашей фирме расследование выявило четырех женщин, которые ездили или ездят на белых пикапах. В городском совете мы взяли на подозрение полдюжины женщин. Какие у них машины, сейчас уточняется. Так помогите нам – это бы существенно облегчило задачу.

Уэлленд включил поворотник и через пару секунд выехал на узкую гравийную дорожку, ведущую в густой лес.

– Мистер Себастьян, позвольте снять перед вами шляпу, – произнес я. – Вы знаете, как запугать человека. Думаю, не зря рассказали мне историю об этом плачущем «арийце». Намекаете, что можете таким же способом расправиться с моим сыном.

– Дэвид, вы все неправильно поняли! – воскликнул Себастьян с притворным возмущением. – Я просто решил, что вам как репортеру это будет интересно.

– Не важно, что вы решили, – сказал я. – Но меня вы этим не запугали. И не запугаете, не надейтесь.

Себастьян усмехнулся.

– Знаете, что было по-настоящему интересно? Если бы они вас все же повязали и пришили вам убийство. Если бы вас признали виновным и отправили загорать на десять или двадцать лет в одну из моих тюрем. При этом вполне может оказаться, что это будет новая тюрьма в Промис-Фоллз. Вот было бы здорово! Уэлленд, правда это было бы здорово?

– Да, сэр, – отозвался водитель, останавливая автомобиль, – это была бы ирония судьбы. Я где-то слышал такое выражение, и мне понравилось.

– Вот именно.

Я посмотрел за окно. Кругом лес. Затем повернулся к Себастьяну:

– А вы не боитесь за себя?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, что кто-нибудь из членов «Арийского братства» доберется до вас и отомстит за Бадди. Или возьмутся за ваших родственников.

– У меня нет семьи и родственников, – ответил Себастьян. – Следовательно, нет и причин для беспокойства. А до меня им не добраться. Никогда.

– Почему мы остановились?

Уэлленд смотрел в зеркальце заднего обзора, чтобы поймать взгляд босса. Ждал приказа.

– Посмотрите, как здесь красиво, – произнес Себастьян. – Всего миля от шоссе, а кажется, будто вы находитесь в сотнях миль от цивилизации. Чудесно.

Все было ясно. Стоит ему только намекнуть, и громила Уэлленд в считанные секунды прикончит меня и зароет в землю. И никто никогда об этом не узнает. Неожиданно Себастьян вздохнул и приказал Уэлленду:

– Найди место развернуться, и поехали обратно. – И обратился ко мне: – Сегодня ваш счастливый день, Дэвид. Я вам поверил. Насчет этой женщины. Действительно поверил.

Я почувствовал огромное облегчение. Странно, но признательность к Элмонту Себастьяну, который, заставив меня поволноваться, смогу ли я дожить до конца дня, а затем отсрочив исполнение приговора, позволила мне забыть на время о своих неприятностях.

– Но мы не закончили, – сказал он. – Вы действительно не знаете, кто та женщина. Но если она снова объявится, убедительно прошу выяснить, кто она такая, и немедленно сообщить мне.

Я промолчал. Лимузин направился в обратную сторону, к магазину Теда.

– Так это была Мэдлин? – спросил я.

– О чем вы? – удивился Себастьян.

– Мэдлин Плимптон. Владелица газеты.

– И что она?

– Мэдлин переслала вам электронное письмо от той женщины. Я удалил его как можно скорее, но, наверное, она все же успела. Это была Мэдлин?

Мне показалось, что глаза Себастьяна блеснули.

– С вами, газетчиками, просто беда! – воскликнул он. – Вы все такие невероятные циники.

Глава двадцать девятая

– Чего ты все рассматриваешь эту фотографию? – спросил Хорас Ричлер жену.

Греттен сидела на ступеньке их дома на Линкольн-авеню, держа в обеих руках фотографию жены Дэвида Харвуда, которую он им оставил. На ступеньке выше рядом с женой лежала фотография в рамке их дочери, Джан.

– В чем дело? – произнес Хорас.

– Я просто думаю, – отозвалась она.

– Принести кофе? В кофейнике еще остался.

Греттен не ответила. Она сидела, теперь устремив взгляд во двор, и видела играющих девочек. Бегают по кругу, смеются, а через минуту ссорятся. Из дома выбегает Хорас, садится в машину, включает задний ход и нажимает на газ.

– Так принести кофе?

– Я не хочу, дорогой, спасибо.

– А о чем ты думаешь? – поинтересовался Хорас и, не дождавшись ответа, спустился по ступенькам и уселся рядом, прислонившись плечом к жене. – Мне сегодня ночью приснился Брэдли. Словно не было никакого Афганистана и не существовало никакого бесовского «Талибана». Мне снилось, что мы сидим рядом, вот как сейчас, и по дороге к нам приближается он, в военной форме.

По щекам Греттен потекли слезы.

– И с ним идет Джан, – продолжил Хорас срывающимся голосом. – Она по-прежнему маленькая, пятилетняя, держится за руку старшего брата. И они идут к дому. Вместе.

Греттен промокнула глаза платочком.

– А затем я осознал, что они не живые. Что все мы мертвые. И это происходит на небесах.

Греттен всхлипнула и снова промокнула глаза.

– Извини, – сказал Хорас. – Мне не надо было говорить тебе такое. Но этот парень, который недавно приезжал сюда, меня взбудоражил. Ворвался в наш дом со своими бедами, будто у нас своих не достаточно.

Греттен всхлипнула и скатала платочек в шарик. Хорас взял фотографию дочери и вздохнул.

– Ты ни в чем не виноват, – произнесла Греттен – наверное, в тысячный раз за эти годы.

Он промолчал. Греттен вгляделась в фотографию Джан Харвуд.

– Эта женщина не имела права присваивать имя нашей дочери, – проговорил Хорас. – Это злодейство.

– Такое бывает, – тихо отозвалась она. – Я видела по телевизору, как одного преступника разоблачили. Он ходил на кладбища, искал могилы детей, умерших в раннем возрасте, и использовал их имена и фамилии для каких-то своих неблаговидных целей.

– А она красивая. – Хорас кивнул, рассматривая фотографию жены Харвуда.

– Да.

– И вот куда-то пропала, и этот парень переживает. Тяжело ему.

– Я много раз разглядывала ее фотографию, и знаешь, что заметила? Вот, посмотри сюда.

– Подожди. – Хорас достал из кармана рубашки очки в металлической оправе и надел. – Так куда ты хочешь, чтобы я посмотрел?

– Вот сюда.

– Я ничего особенного не вижу.

– Да смотри же, смотри.

Он взял фотографию в руки и оцепенел.

– Господи!

Глава тридцатая

На обратном пути я спросил Элмонта Себастьяна:

– Предположим, я выяснил, кто автор письма, и сообщил вам. Что вы с ней сделаете?

– Поговорю, – ответил он.

– Всего лишь?

– Да. Я скажу, что ей повезло, поскольку ее действия не причинили нашей фирме ущерба, и объясню, что предавать работодателя нехорошо.

Мы приблизились к магазину Теда, но Уэлленд проехал мимо.

– Куда мы едем? – обратился я к Себастьяну.

– Давайте спросим у него. Уэлленд, почему ты не остановился?

– Мне показалось, что этого не следует делать, сэр, – ответил водитель.

– Ты что-нибудь заметил?

– Да. Мне показалось, будто там кто-то ждет мистера Харвуда.

– Ну тогда остановись за поворотом.

Через несколько секунд меня высадили. Элмонт Себастьян улыбнулся:

– Всегда буду рад вас видеть, Дэвид. И подумайте еще раз над тем, что я сказал.

Я кивнул и вышел из машины, не закрыв дверцу. Себастьяну стоило только чуть придвинуться и закрыть ее, ничего бы с ним не случилось, но он не пошевелился. Уэлленд вылез, обошел автомобиль и захлопнул дверцу. Затем повернулся в мою сторону и снова, как и в первый раз, наставил на меня «пистолет».

И трижды «выстрелил».

Я медленно двинулся к магазину Теда, где стояла моя машина. Зазвонил мобильник.

– Сюда примчались телевизионщики, – сообщила мама. – Хотят поговорить с тобой, просят показать фотографию Итана.

– Значит, это уже попало в газеты.

– Я посмотрела сайты. Там везде заголовки: «Репортер „Стандард“ под подозрением после исчезновения жены» или «На допросе в полиции репортер „Стандард“ категорически отрицает свою причастность к убийству жены». Это уже передавали в новостях по телевидению и по радио. Какой ужас, Дэвид. Невозможно поверить. Прямо тебя, конечно, ни в чем не обвиняют, но эти намеки, домыслы…

– Как Итан?

– Сидит перед телевизором, смотрит диснеевские фильмы.

– Как он реагирует на телевизионщиков?

– Выглядывал в окно пару раз, пока я ему не запретила. Они ведь его сфотографируют, а потом станут всюду показывать.

– Он понимает, зачем они приехали?

– Нет. Я наплела ему про Бэтмена – вроде поверил. – Мама на секунду замолчала. – Подожди, тут отец хочет с тобой поговорить.

– Сынок, привет!

– Привет, папа.

– Где ты?

– Иду вдоль шоссе недалеко от Лейк-Джорджа.

– Я нашел для тебя адвоката, женщину. Ее фамилия Бондуран.

– Натали Бондуран?

– Да. Это французская фамилия?

– Не знаю.

– Я позвонил ей в офис. Она сказала, что хочет с тобой поговорить.

– Спасибо, папа. Это замечательно.

– Побеседуй с ней сегодня. Запиши ее номер. У тебя есть куда?

– Да.

Я вытащил блокнот, записал номер телефона, который мне продиктовал отец.

– Нужно позвонить ей прямо сейчас.

– Я это сделаю, как только сяду в машину.

– Один совет она тебе уже передала.

– Какой?

– Никаких разговоров с полицейскими.

В этот момент я увидел, что на стоянке у магазина Теда, опершись на капот отцовского автомобиля, стоит детектив Барри Дакуэрт. Теперь было ясно, почему Уэлленд здесь не остановился.

Детектив встретил меня улыбкой.

– Хороший денек вы выбрали для прогулки.

Его машина стояла рядом.

– Да, – кивнул я. Значит, сегодня за мной следили не только люди Себастьяна.

– Как вы здесь оказались? – спросил Дакуэрт.

– Я могу задать вам аналогичный вопрос.

– Мой ответ простой: я здесь по делу. А вы?

– Приезжал поговорить с Тедом.

– А потом решили прогуляться вдоль шоссе? Правда, недалеко.

Я хотел рассказать ему о встрече с Себастьяном, но решил, что он все равно мне не поверит.

– Захотелось прогуляться и поразмышлять.

– О том, что рассказал вам Тед?

– Да.

Дакуэрт вздохнул.

– Зря вы его побеспокоили. И вообще со свидетелями встречаться вам не положено.

– Но я хотел услышать лично от него то, что он сообщил вам.

– Услышали?

– Да.

– И по-прежнему считаете, что он лжет?

– Тед сказал, что их разговор с Джан записала камера наблюдения.

– Да, – подтвердил Дакуэрт. – Там в некоторых местах качество было неважное, но у нас его подправили. И смысл сказанного вашей женой вполне понятен.

– Для меня – нет.

– А для меня – да! – бросил детектив.

– Для вас – конечно. Потому что вы теперь уверены, будто мне известно, что случилось с Джан. Но это не так.

– С кем вы катались в лимузине по шоссе?

Пришлось признаться:

– С Элмонтом Себастьяном.

– А как он тут оказался?

– Захотел со мной побеседовать и приехал.

– В такую даль? Только чтобы побеседовать?

– Послушайте, – сказал я, – мне нужно вернуться домой. Дом моих родителей осаждают репортеры.

– Да, журналисты развеселились. Но я тут ни при чем. Это ваш приятель Ривз заварил кашу.

– А вы приехали сюда из-за меня?

– Не совсем, – ответил Дакуэрт. – Я направлялся в другое место, но решил остановиться, перекинуться парой слов с Тедом. А он упомянул, что вы были здесь, и ваш автомобиль оказался на стоянке.

– И вы решили меня подождать.

Зазвонил мобильник. Дакуэрт приложил его к уху.

– Да… хорошо… туда уже приехал коронер… думаю, отсюда не больше двух миль… скоро увидимся.

Он закончил разговор и убрал телефон.

– Что случилось? – спросил я. – При чем здесь коронер?

– Он нужен, мистер Харвуд. Потому что недалеко отсюда обнаружено неглубокое захоронение, почти у дороги. Захоронение свежее.

Я оперся на капот. В горле пересохло, в висках застучало.

– И кто там захоронен?

Дакуэрт пожал плечами.

– Кто? – крикнул я. – Джан?

– Труп пока не опознали. Но это женщина.

Я закрыл глаза. Неужели все должно было закончиться вот так?

Детектив тронул меня за руку.

– Садитесь в мою машину.

Мы направились в ту сторону, куда меня возил Себастьян, но примерно через милю Дакуэрт свернул на узкую петляющую гравийную дорогу. В салоне автомобиля детектива пахло картофелем фри. У меня в желудке заурчало, ведь я с утра не ел. Впереди дорогу загораживали несколько полицейских машин.

– Дальше мы пойдем пешком, – произнес Дакуэрт, выходя из автомобиля.

– Кто обнаружил захоронение? – спросил я.

Я надеялся, что детектив не заметит, как дрожат мои руки, как я нервничаю. Он ведь наверняка сочтет это признаком виновности. Но разве любой мужчина, особенно ни в чем не виновный, чья жена пропала, останется спокойным, когда его ведут на опознание трупа женщины, найденного в лесу, в свежем захоронении?

– Кто-то из местных, – ответил Дакуэрт. – Тут неподалеку есть небольшой поселок, и один парень, который живет там, заметил холмик свежей земли. Он показался ему подозрительным, и парень позвонил в полицию.

– Как давно это произошло?

– Пару часов назад. Туда явились местные копы, а потом сообщили нам. У них уже была установка на поиски вашей жены.

– Но в пятницу мы благополучно вернулись домой вместе с Джан. Я говорил вам это уже сотню раз.

– Да, мистер Харвуд, – кивнул детектив. Открыв дверцу, он произнес со значением: – Кстати, вы имеете право туда не ходить, если не хотите.

– Нет, – возразил я. – Мне нужно пойти. Ведь речь идет о моей жене.

– Хорошо. Это мужественный поступок.

Мы двинулись по дороге, поскрипывая гравием. Навстречу нам вышел полицейский.

– Вы детектив Дакуэрт?

Тот протянул ему руку.

– Спасибо за помощь.

Коп посмотрел на меня, и Дакуэрт объяснил:

– Это мистер Харвуд, у которого пропала жена.

Они обменялись быстрыми взглядами. Можно представить, что обо мне думал этот коп.

– Мистер Харвуд, – сказал он, – моя фамилия Долтри. Я вам искренне сочувствую.

– Там захоронена моя жена? – спросил я.

– Пока не известно.

– Но это женщина?

– Да.

– Я хочу посмотреть на нее.

Дакуэрт кивнул.

– Так для этого я вас сюда и пригласил.

– Где? – спросил я.

Долтри показал.

– За машинами, слева. Ее только что раскопали.

Детектив придержал меня за руку.

– Позвольте я схожу туда. А вы подождите здесь с Долтри.

– Нет! – крикнул я, порывисто дыша. – Мне нужно…

– Подождите, – велел Дакуэрт. – Я скоро вернусь.

Он пошел вперед, а Долтри встал передо мной, на случай если я вдруг побегу за ним. Он поежился.

– Тучи сгущаются. Видимо, будет дождь.

Пытаясь успокоиться, я пару раз неспешно обошел машину Дакуэрта, напряженно ожидая его появления. Он вернулся через пять минут, встретился со мной взглядом, поманил пальцем. Я бросился к нему.

– Пойдемте. В любом случае опознание необходимо. – Он сжал мою руку. – Я не знаю, кто там лежит, мистер Харвуд, но, думаю, вам следует подготовиться к худшему.

– Не может быть, – пробормотал я. – Просто невозможно…

– Потерпите минуту.

Я глубоко вздохнул и посмотрел на него.

– Пойдемте.

Мы двинулись в проход между полицейскими машинами. Сразу за ними стало видно захоронение, уже разрытое. Мелькнула белая кисть, женская, часть предплечья. Дакуэрт остановил меня.

– Предупреждаю, мистер Харвуд, вы ни к чему там не должны прикасаться. А то иногда люди, переполненные горем…

– Все понятно, – сказал я.

Он подвел меня к захоронению.

– Вот.

Я чувствовал, что детектив внимательно наблюдает за мной. Замазанное грязью лицо мертвой женщины было мне знакомо. Я замер, прижав руки к груди.

– Что? – спросил Дакуэрт.

– Это не она, – прошептал я. – Не Джан.

– Вы уверены?

– Конечно. Это Лианн… Лианн Ковальски.

Глава тридцать первая

Странно, но она пока не могла привыкнуть к своему новому имени – Кейт. Это с ее-то способностями к мимикрии. Наверное, надо подождать еще несколько дней, пожить с ним, тогда получится. Забавно, но и свое собственное имя теперь казалось ей чужим. Если бы кто-нибудь окликнул ее: «Конни!» – она бы вряд ли обернулась. Такого не случалось уже многие годы. Ее больше беспокоило сейчас, как бы кто-нибудь не окликнул ее: «Джан», – а она инстинктивно обернулась бы, даже не подумав.

Это имя, с которым Джан прожила шесть лет, и весьма комфортно, она по-прежнему считала своим. На него ей приходилось постоянно откликаться. На него и на «маму».

Сказав Дуэйну, что Джан умерла, она убеждала в этом больше себя, чем его. Да, ей хотелось поскорее вырваться из этой жизни, похожей на тюрьму, оставить ее позади. Похоронить Джан. Отдать последние почести. Но Джан по-прежнему была жива. Просто изменилась, что вполне естественно. Так было всегда. Она теперь переходила в новое состояние, и на это требовалось время.

Она подняла руку и поправила парик. Скоро должны показаться пригороды Бостона. В этом самом парике Джан вошла в парк «Пять вершин», а потом направилась в туалет, сняла парик, спрятала и вскоре встретилась с Дэвидом и Итаном. Парик и другая одежда лежали в рюкзачке. Когда Дэвид побежал искать Итана, она двинулась к главному входу, как было договорено, но по пути свернула в ближайший женский туалет, заняла кабинку и переоделась.

Вместо шортов надела джинсы, топик сменила на блузку с длинными рукавами. Кроссовки – на сандалии. К общему знаменателю все привел парик блондинки. Прежнюю одежду она засунула в рюкзачок – не оставлять же ее в туалете – и спокойно вышла. И ей не было никакого дела до сына, которого только что похитили вместе с коляской. Затем она вышла за ворота, вернулась на автостоянку, где ее ждал Дуэйн, села в его машину. Он все порывался снять фальшивую бороду, говорил, что от нее лицо чешется, но она уговорила его побыть бородатым, пока они не покинут территорию парка.

Об Итане она не беспокоилась: знала, что Дэвид обязательно найдет его и с ним все будет в порядке. Это похищение было придумано как отвлекающий маневр. И чтобы рассказ Дэвида, когда с ним станут разговаривать копы, казался еще более запутанным.

Она надеялась, что пакетик с соком займет сына на время. А там… Конечно, будут слезы, он начнет спрашивать, где мама. Пройдет много времени, пока ребенок привыкнет. Но тут уж ничего не поделаешь.

Она вовсе не собиралась заводить ребенка, становиться матерью. Это в ее планы не входило. Да и замуж она вышла совершенно случайно, как случайно был выбран для жительства Промис-Фоллз. Увидела его на карте, прочитала кое-что в Интернете. Симпатичный городок в северной части штата Нью-Йорк. В общем, довольно бесцветный, немного старомодный. Зато есть колледж. Ну кому придет в голову здесь прятаться? Другое дело – Нью-Йорк, Буффало, Лос-Анджелес, Майами. В них можно раствориться, смешаться с толпой, исчезнуть. Но там тебя будут искать. А здесь, в Промис-Фоллз, – никогда.

Ее ничего не связывало, у нее не было корней. Ей было все равно, где прятаться от курьера. Подошел Промис-Фоллз, а мог бы любой другой заштатный городок. Теперь надо было найти жилье, работу и ждать, когда Дуэйн отбудет срок. А потом они вернутся в Бостон, обменяются ключами, откроют банковские сейфы и завершат дело. Ждать придется долго, но это того стоило. Ведь речь шла об огромных деньгах, имея которые можно потом вечно проводить время на фешенебельном пляже, и единственным беспокойством будет, чтобы песок не попал в шорты. Ждать и жить мечтой, как Мэтти Уокер, героиня фильма «Жар тела».

С этими мыслями она приехала в Промис-Фоллз, нашла жилье над бильярдной в неблагополучном районе города и отправилась в департамент городского совета по занятости искать работу, где случайно столкнулась с Дэвидом Харвудом, сравнительно молодым репортером местной газеты.

Он ей понравился, чего греха таить: симпатичный, обходительный, – но она умела контролировать свои эмоции. Они поболтали немного, затем он куда-то ушел, а вскоре увидел ее на автобусной остановке и предложил подвезти. Ну и пусть, подумала она. Ничего особенного. Когда Дэвид увидел, где она живет, с ним чуть не случился припадок. «Да вы что! – воскликнул он. – В этом районе почти каждый связан с криминалом».

Джан его успокоила, сказав, что она уже вполне взрослая и никакой криминал ей не страшен. Да и вообще ей тогда выбирать было не из чего. А потом он явился к ней со списком квартир. Она пыталась возражать: говорила, что ей и здесь хорошо, – но Дэвид настаивал и она согласилась. Он помог ей переехать и пригласил поужинать.

Вскоре после этого они оказались в одной постели.

Прошло несколько месяцев, и Дэвид начал намекать, что неплохо бы им соединить свои жизни. Джан пришло в голову, что это хороший вариант, и она обнадежила Дэвида. В самом деле, замужняя женщина в таком городке, как Промис-Фоллз, – надежное прикрытие, лучше не придумаешь. Она станет похожей на Джун Кливер из сериала «Проделки Бивера», и никто ее здесь никогда не найдет. Она будет прекрасной женой Дэвиду, устроится на какую-нибудь скучную работу.

Все так и получилось. Первый год, однако, был тревожным. При каждом звонке в дверь Джан вздрагивала – боялась, что это Дуэйн, – но приходили другие: снять показания счетчика, попросить пожертвовать какую-то сумму на борьбу с раком или просто по-соседски сказать, что они забыли закрыть дверь гаража.

Через год она начала расслабляться. Конни Таттингер отошла на задний план, слиняла. Ее место заняла Джан Харвуд. По крайней мере до тех пор, пока не выйдет на свободу Дуэйн. Это было ей по силам. Сыграть роль. Ведь именно этим она и занималась с малых лет. Выходила из одного образа и входила в другой. Воображала себя кем угодно, вначале только для себя самой.

Да, в детстве так оно и было. Это была единственная возможность как-то его пережить. При таком отце, который не переставал изводить ее упреками, при алкоголичке матери.

Многие дети баловались этим. Создавали себе воображаемого друга. Но она поступила иначе – придумывала образы и входила в них. Так она стала Эстелл Уинтерс, не по годам развитой дочерью Малкома и Эдуины Уинтерс, звезд бродвейской сцены. Ее дом находился в Нью-Йорке. И в самом деле, как могло случиться, что она дочь злобного желчного человечка и его пьяной стервы жены? Разумеется, это ошибка, и она ребенок совсем других родителей.

Вот такой уход от правды, пребывание в образе Эстелл помогли ей дождаться того дня, когда она вышла за дверь родительского дома, чтобы больше никогда туда не вернуться.

Прошло время, много времени, и Эстелл Уинтерс было позволено наконец умереть.

И она стала Конни Таттингер. Но и сейчас постоянно меняла роли в зависимости от обстоятельств. То была хорошей девочкой, то плохой. На улице плохую девочку изображать было несложно. Так было легче выжить, жить с кем придется, заниматься чем придется, чтобы добыть денег на пропитание. Но если появлялся шанс устроиться куда-нибудь в офис, Джан мгновенно перевоплощалась в «приличную девушку».

С Дэвидом она легко вошла в роль жены. Это было нетрудно при ее профессионализме. К тому же ей доставляло удовольствие играть. А заводить ребенка Джан не собиралась. Это получилось помимо ее воли.

Вскоре после замужества Джан показалось, что она беременна. На следующее утро, как только Дэвид ушел на работу, она сделала тест на беременность, который оказался положительным. А тут неожиданно Дэвид вернулся за документами, поднялся наверх и застал ее в ванной комнате. В другое время ей бы ничего не стоило задурить ему голову, но на полу валялась упаковка от теста на беременность. Пришлось признаться.

Известие о ребенке Дэвид принял с восторгом, и Джан согласилась. В этом была, конечно, доля расчета. Имея ребенка, ей вообще не надо было опасаться разоблачения. И Дэвид хотел его. Очень.

Играть роль любящей матери оказалось приятно. Никогда еще Джан не испытывала от своего лицедейства такого удовольствия. Да и лицедейством это можно было назвать с большой натяжкой. Тут ей практически не надо было прикидываться.

Она и сама хотела ребенка, мечтала пережить материнство, узнать, что это такое. Джан тогда не думала о будущем, жила настоящим моментом, в первый раз не заглядывала далеко вперед. Впрочем, так поступали все великие героини на сцене.

Но вот Дуэйн освободился и настала пора действовать. Получить причитающееся ей богатство, ради которого все затевалось. Готовиться к своей последней роли. Роли независимой женщины, которой никто больше не нужен. Она перестанет притворяться, будет просто существовать как ей нравится.

И никакого Дэвида. Никакого Дуэйна. Мешал ей лишь Итан. Уж слишком глубоко она вошла в образ матери. Джан не предвидела, как тяжело ей будет из него выйти.

* * *

После долгих размышлений она выбрала исходным пунктом для бегства парк «Пять вершин». Он недавно открылся, там всегда было многолюдно, особенно в уик-энды. Джан побывала в парке несколько раз в свободные дни, изучила, где поставлены камеры наблюдения. Да, конечно, она могла там столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Но в образе Джан Харвуд она должна пробыть в парке совсем недолго, а потом в камуфляже ее вряд ли кто узнает.

И все прошло хорошо. Даже замечательно.

О том, что она может встретить знакомого, когда они отъедут от Промис-Фоллз на много миль, она вообще не думала. И надо же было такому случиться! Дуэйн вдруг решил заправиться. Горючего оставалось еще четверть бака, можно было проехать миль шестьдесят или семьдесят, но он хотел начать путь с полным баком. Так ему было спокойнее.

В Олбани он съехал с шоссе вблизи нескольких больших торговых центров. И кто же начал заправляться рядом с ними?

– Джан! – окликнула ее Лианн Ковальски. – Джан, это ты?

Идиотка. Пришлось разбираться, тут уж никуда не денешься. Иначе весь план рухнул бы.

И вот они наконец мчатся в Бостон. Скоро будут там. Чем ближе они подъезжали, тем более возбужденной становилась Джан. Говорила себе, что для опасений нет причин, Бостон большой город, и она не была там свыше пяти лет. Кто ее там узнает? К тому же они с Дуэйном не собирались в Бостоне задерживаться.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: