Как регистрируют депутатов

Заполняю протокол об итогах сбора подписей, готовлю первый финансовый отчет (те самые 230 израсходованных рублей), отправляюсь в ТИК. И снова меня пытаются обдурить.

— Вы не написали, что я сдала финансовый отчет в количестве двух страниц, — указываю я на пропущенную строчку в описи сданных документов, когда член комиссии уже собирается ставить на ней печать.

— Ой, и правда! Строчка-то маленькая, я и не заметила.

К тому времени я уже знала, что в разных концах Москвы оппозиционных кандидатов снимают пачками. Избирательный кодекс столицы настолько дырявый, что позволяет придраться к любому. Например, по закону в подписном листе должна быть указана дата рождения сборщика подписей. А в образце подписного листа, утвержденном тем же законом, графы «дата рождения» нет. Напечатаешь «дата рождения» сам — могут признать, что изменил форму подписного листа, не напишешь — прямо нарушишь закон. На этом основании в Москве сняли многих самовыдвиженцев. Петра Милосердова — после того, как эксперт-графолог из МВД устно (по закону нужно письменное решение) признала, что три подписчика подписались по два раза. По Избирательному кодексу в таком случае надо было признать поддельными только три подписи, а не все шесть. Но признали поддельными шесть — как раз, чтобы не хватило до нужного для регистрации числа. Милосердов восстановился через суд. Тогда против него стали действовать другими методами:

— В районе распространили листовки с моей фотографией на фоне фашистского флага. А женщину — кандидата от КПРФ вообще обвинили в совращении малолетних. Позавчера ударили женщину-агитатора и отобрали часть тиража предвыборной газеты — пять тысяч экземпляров. Сегодня моих агитаторов дважды забирали в милицию.

— Но зачем тратить столько усилий на контроль за бесправными муниципальными собраниями?

— Власть хочет контролировать любую активность из принципа. Да и не такой уж это бесполезный орган. Если ходить и писать жалобы, депутат может доставить немало неприятностей. Он становится рупором проблем региона, а рупор властям не нужен.

О пользе совпадений

— Она самая первая подписи сдала! Молодец! — зампредседателя комиссии провожает меня в зал заседаний, приобняв за плечо.

— Как много молодых кандидатов! Я перед ними шляпу снимаю.

— Титанический труд! Это же с каждым человеком поговорить!

Отношение ко мне разительно меняется, стоит комиссии узнать, что я — журналист федерального издания. И утверждение кандидатом проходит удивительно быстро. Потом, правда, выясняется — ошибочка вышла.

— Как, разве «Среда обитания» — это отдел в журнале «Русский репортер»? А я думала, ты работаешь на «Первом канале», в передаче «Среда обитания», — сникает зампредседателя и переглядывается с начальницей. С этого дня отношение ко мне снова меняется. На прямо противоположное: всякий раз, когда я прихожу, они убегают из кабинета и запирают дверь.

Из 33 кандидатов в Южном Бутове не зарегистрировали пятерых. Все пятеро — от оппозиционных партий. По Москве из почти пяти тысяч кандидатов сняли шестьсот пятьдесят.

Агитация в метро

— Добрый вечер, любимые земляки! Соседи. Товарищи.

«Товарищи» в вагоне Бутовской ветки метро пугаются и недоверчиво утыкаются взглядами в странную девицу с внешностью типичного студента-промоутера.

— Меня зовут Алеся Лонская, я хочу стать районным депутатом от партии «Яблоко». Прошу вас поддержать меня, а не четырех единороссов, которые маскируются под самовыдвиженцев.

Вагон легкого метро скользит над Бутовским парком медленно и бесшумно, меня хорошо видно и слышно. Бутовская ветка почти всегда загружена, все сиденья заняты отборным электоратом — работающими людьми, вовлеченными в социально-экономическую жизнь города.

Но когда избирательная комиссия на полтора часа предоставляет мне бесплатное помещение для встречи с избирателями, эти люди на нее не приходят. Потому что к шести вечера никто из них домой не возвращается. Поэтому я иду к ним — в их вагон.

Иду, улыбаюсь, здороваюсь с каждым пассажиром, протягивая листовку (5 тысяч штук обошлись мне почти в 14 тысяч рублей, деньги на счет перечислила партия). Почти все протягивают руку. «Девушка, а у вас есть встречи с избирателями?», «А вы зна­комы с Явлинским?», «Я за “Яблоко” не голосую, но за вас прого­лосую».

Конечная. Они выходят из вагона. Победа! Всего одна листовка осталась на сиденье, остальные люди забрали с собой. Я надеюсь, что хотя бы треть из них живет в моем избирательном округе. КПД любой публичной агитации в муниципальной избирательной кампании низок: человек с соседней улицы голосовать за тебя уже не может, потому что в другом избирательном округе другие депутаты. Но, хотя у каждого прописку не спросишь, публичная агитация остается самым действенным средством. Раскладывать листовки в почтовые ящики неэффективно: почти все они оказываются в мусорке вместе с рекламой суши, пиццы и пластиковых окон. Мои листовки, развешанные на подъездах, каждый день срывают дворники-таджики. А листовки единороссов оставляют.

Я регистрируюсь на всех интернет-форумах Южного Бутова. Чтобы не отпугнуть избирателей, я не призываю голосовать за себя, а в зависимости от темы форума предлагаю назвать проблемы округа. Вклинившись в обсуждение автомобильной аварии, прошу помочь мне составить список опасных участков дорог нашего района, в другой теме инициирую обсуждение проблемы питания в детских садах, в третьей — призываю защитить свой голос и пойти наблюдателями на выборы. Форумчане начинают обсуждать выборы, детские сады и дороги, а заодно идут по ссылке в мой блог, где я расписала свою программу.

Через неделю агитации у меня появляются признаки профессиональной деформации: иду по улице и чувствую, что все прохожие вокруг стали вдруг родными, а каждую трещину на асфальте я воспринимаю как личный прокол и готова броситься разгребать свой двор лопатой.

Выборы

Южное Бутово разделено на четыре трехмандатных избирательных округа. В моем округе шесть кандидатов. Четыре из них связаны с «Единой Россией», пятый — независимый самовыдвиженец, шестая — я. Коммунисту и либерал-демократу в нашем округе в регистрации отказали.

В соответствии с законом я делегирую своих представителей в участковые комиссии и в ТИК. Мне удается «закрыть» 11 из 13 участков, а муж становится членом ТИК с правом совещательного голоса. Остальные кандидаты не направили никого и никуда — неужели они так уверены в победе?

Помня о том, как шла вся избирательная кампания, в день выборов я ожидаю масштабных фальсификаций (по слухам, должны были «продвигать» одного из кандидатов). Поэтому стращаю своих будущих членов комиссии рассказами о слабительном в предложенном чае и о том, что их могут запереть в туалете (так пытались поступить со мной, когда я работала наблюдателем на думских выборах. Подробнее читай: «Загадка русской Демократии» Выборы: как это было на самом деле).

Тут же, как к войне, готовимся к ночи подсчета голосов.

— Как мы будем ловить председателей участковых комиссий с протоколами до того, как они их перепишут?

— Вы видели длину коридора в ТИК? А их человек сорок придет, и все по кабинетам разбредутся. Единственный способ — стоять у лестницы на второй этаж и не пускать их в управу…

В общем, я была настроена воевать с врагом в его логове. А спустя полсуток, чуть не плача от стыда, пила вкуснейший чай, предложенный председателем комиссии одного из участков, добрейшей пенсионеркой — учительницей литературы.

— Я никогда не позволю себе фальсифицировать, — мягко выговаривает она, и видно, что для нее это дело чести, и я почему-то сразу ей верю.

На участке идет подсчет голосов. Мы все уже на пределе. Порядок подсчета, конечно, не совпадает со многими пунктами моей памятки наблюдателя, но тем не менее это самый честный подсчет голосов, который я наблюдала. Я видела каждую галочку в бюллетенях, и результат комиссии совпал с моим.

Под утро становится ясно, что я — депутат. И отношение ко мне вдруг резко меняется.

— Девушка, вот что, что лично вы можете мне сделать? Вы сядете там и будете сидеть, и пользы от вас никакой!

Учителя, только что предлагавшие мне чай, готовы меня заклевать. Такое ощущение, что я стала чуть ли не депутатом Госдумы, а им нанесена личная обида. Они не знают, что такое муниципальное собрание и зачем оно нужно, и почему-то думают, что я буду над ними начальником и буду получать зарплату.

— Пролезть, пролезть они все хотят!

— Как вам вообще это удалось — попасть туда? Что для этого надо сделать? Сколько подписей? Всего сто? Так мало? А почему не сто тысяч?

Голосование было протестным: только не за этих «отъевшихся», связанных с понятно какой партией. Первое место занял беспартийный прихожанин ближней церкви — сработала его «дешевая» на вид агитация: распечатка на листе А4 как-то ближе народу, чем глянцевые листовки. Второе — женщина, директор центра досуга и культуры. Третье почти по всем участкам — я. А в тех кварталах, где успела раскидать листовки, — даже первое.

Правда, уже утром во вторник выясняется, что не так все безоблачно: вводя протокол одного из участков в систему ГАС «Выборы», кто-то в ТИК вместо цифры 210 записал 20. Мне хочется верить, что это действительно случайно. Тем более что, даже лишившись этих голосов, я остаюсь на третьем месте: мой отрыв от кандидата, занявшего четвертое, — почти семьсот голосов.

— Ну зачем тебе туда?! — почти зло «напутствует» меня председатель другой комиссии (в одной школе их сразу две). — Ну что ты там будешь делать?! Ты же с людьми общаться не умеешь!

Но, видимо, кто-то не умеет еще больше, раз за них не проголосовали, утешаю я себя. Впрочем, даже если и так, никогда не поздно научиться.

Текст № 4

Искусство резать хвост

Умение расстаться с женщиной «по-хорошему» — довольно редкий талант, им мало кто обладает. Куда удивительнее, что в нашей стране многие мужчины не умеют расставаться вообще. Максимум, на что их хватает, — пропасть без вести. Психологи полагают, что правильная культура расставаний в России отсутствует из-за советского прошлого. Но прошлое в прошлом, а выдавить из себя «прости и прощай» не могут сейчас. Для тех, кто не в состоянии озвучить свое мужское решение, существуют специальные фирмы. Однако сотрудники этих фирм, похоже, испытывают те же проблемы.

— Вы ему не нужны. Ну вы же видите, он даже не захотел объясниться с вами лично и обратился к нам. Подумайте сами, на что вы в такой ситуации можете рассчитывать?

— Не знаю.

— А я вам скажу — ни на что. Забудьте о нем раз и навсегда.

В середине нулевых в России появилась забавная услуга для тех, кто жаждет сказать «прости и прощай» своему партнеру, но не хочет делать это самостоятельно. За сходную цену специально нанятые люди встретятся с объектом и сообщат неприятные новости за вас. Несколько подобных компаний потихоньку растворилось на быстро меняющемся рынке, но кто-то функционирует до сих пор. В одной из них, в «Фирме расставаний» (название изменено. — «РР»), мой приятель заключает договор на расставание со мной. Честно говоря, я думала, что договором будет какая-нибудь условная филькина грамота, но нет, все официально: реквизиты компании, печать, подписи сторон и даже кассовый чек. Цена удовольствия — 1499 рублей, телефонный звонок или электронное письмо обошлись бы еще дешевле: 499 рублей и 199 рублей соответственно.

Разлука: мастер-класс

Наша с мнимым коварным возлюбленным история звучит так: встречались два года, разошлись, но она (то есть я, дура и истеричка) думает, что не все еще кончено, а у него между тем уже другая…

Перед встречей я смотрю одну из серий культового американского мультсериала «Симпсоны». Глава одиозного семейства Гомер обнаруживает в себе талант «расставальщика», организует «Службу счастливого завершения отношений» и даже патентует «систему нежного разрыва», в которую входят, в том числе, выпивка, лесть и мороженое.

Примерно этого я и жду. Лести и мороженого. Жду, что меня сейчас будут успокаивать, жалеть, держать за руку — в переносном, а может быть, и в прямом смысле — уверять, что я самая прекрасная в мире и буду очень счастлива без этого козла… В общем, преподнесут неприятную новость в самой усвояемой форме.

— Анна? — Встреча происходит в кафе. По легенде здесь мне назначил встречу мой вероломный мужчина, а вместо себя прислал сотрудника компании. «Вот скотина какая», — мельком думаю я, на секунду представив, что это все правда.

— Вы меня не знаете, я здесь по просьбе Михаила Цветкова. Он попросил передать вам кое-какую информацию.

«Разлучник» деловит и недружелюбен. Монолог явно идет по накатанному сценарию. Некоторое время тратится на то, чтобы убедить клиента, что это не розыгрыш: мысль про чью-то глупую шутку наверняка приходит в голову практически каждой брошенке.

Следующий блок выглядит примерно так: все бесполезно, надежды больше нет, а Михаил не желает меня слышать больше никогда. Сообщается это все с прохладцей. Никаких попыток подсластить пилюлю я не замечаю — из формулы «прости и прощай» мой визави явно вычеркнул первую часть.

Я закрываю лицо руками, раздумывая, как должна реагировать экзальтированная барышня.

— Если это правда, то я просто не знаю…

Ловлю на себе выжидательный взгляд.

— …не знаю, как дальше без него жить.

Натужно всхлипываю, ощущая себя актрисой районного театра при доме культуры, уволенной за профнепригодность.

— Мне остается только броситься с моста…

— А, это пожалуйста. Это меня уже не касается.

Все-таки переживать личную драму на глазах абсолютно чужого равнодушного человека, наверное, не очень приятно. Точнее, наверняка очень неприятно. Я накручиваю себя, чтобы разозлиться. Хотя бы за тех, кого бросали до меня.

— Мне сейчас больше всего хочется вас ударить, — почти честно говорю я.

— Ударите — я на вас заявление напишу.

Пихаю собеседника кулаком в плечо.

— Ну что? Пойдете заявление писать?

— Да ла-а-дно, — в голосе появляется неожиданное благодушие. — Если вам так легче, можете даже повторить еще разок.

На этой миролюбивой волне даже предпринимается первая (и последняя) попытка меня утешить:

— Вы довольно привлекательная девушка, а в Москве живет 11 миллионов человек, из них половина — мужчины… Подумайте, какие перспективы перед вами открываются!

Казалось бы, вот они — лесть и мороженое, но произносятся эти слова слишком дежурно, чтобы оказать какое-то действие. Таким незаинтересованным тоном банковский автоответчик говорит «ваш звонок очень важен для нас».

Мне хочется спросить, почему он выбрал именно такой тон. Не думаю, что это случайность: сотрудник кажется здравомыслящим человеком. Я сознаюсь, что работаю журналистом, и предлагаю поговорить. Градус недружелюбия резко повышается:

— Разговаривать с вами у меня нет никакого желания. Вы плохой журналист и халтурно работаете. — Так и знала, что всхлипывания надо было отрепетировать дома! — Не понимаю, кому вообще может быть интересно с вами общаться…

Наконец со словами «Не слишком было приятно познакомиться, но тем не менее…» мой собеседник решительно встает и направляется к выходу, сшибая по пути стул. Тем не менее — что? Мальчик-официант осторожно подходит поправить стул и с умеренным сочувствием смотрит на стремительно удаляющегося мужчину и мое удивленное лицо. Готова поспорить: он решил, что меня только что бросили, — а что еще можно подумать после такой сценки? Через пару минут мне приносят очередной чайник чая и — неожиданно — пепельницу, хотя я сижу в некурящем зале. Видимо, добрые люди сочли, что в такой ситуации девушке срочно нужно затянуться. Чтобы показать, что я ценю такую заботу, действительно достаю из сумки сигареты.

Смотрю на дым и пытаюсь вспомнить все случаи, когда мне приходилось говорить: «Извините, я вообще-то журналист». Их не так уж и мало. Преувеличением было бы сказать, что после этой фразы все обычно готовы прыгать от радости. На интервью тоже соглашается не каждый. Но зато абсолютно со всеми мне удавалось наладить контакт, достаточный хотя бы для того, чтобы разойтись, пожелав друг другу всего хорошего. Единственный человек, нахамивший мне на прощание, — тот, кто сделал прощания своей профессией.

Искры и слезы

— А мой-то уже третий день не звонит.

— Ну, не надо сразу думать о плохом: может, он просто умер.

Этот анекдот кажется мне очень смешным еще с институтских времен — уж очень похож на правду. Он постоянно крутится у меня в голове, пока я пытаюсь найти более дружелюбного «расставальщика», готового обсудить со мной тонкости ремесла.

В конце концов звоню Ивану Иванову, директору екатеринбургской компании «Шоу Делюкс». Помимо организации праздников компания занимается решением деликатных вопросов — извиниться, признаться, встретить из роддома и попрощаться. Еще клиент может заказать съемку первой брачной ночи… Мельком подумав о том, как все-таки богат и разнообразен рынок услуг, я возвращаюсь к моей теме — расставания. К Иванову, памятуя о предыдущем опыте, сначала обращаюсь с опаской — вдруг у них там у всех профдеформация? Но нет, Иван безукоризненно вежлив.

— Я с удовольствием отвечу на ваши вопросы… Абсолютное большинство клиентов, желающих расстаться, — мужчины. Примерный возраст — от 18 до 30. Кто они? Да обычные люди. Студенты, предприниматели, офисные сотрудники... Девушки, которых бросают, обычно вписаны в социум, имеют образование, ухожены и красивы. Чаще всего обращаются после довольно длительных отношений — минимум год.

— А какая основная причина разрывов?

— Обычно говорят: скучно стало. Если есть какая-то конкретная причина, измена второй половины к примеру, тогда нетрудно и самому бросить. Проблема возникает в тех случаях, когда очевидной причины нет, просто исчезает какая-то искринка...

В этот момент мне хочется высказаться в адрес всех, у кого, видите ли, исчезает искринка, но я глотаю подступивший монолог.

— Иван, ну скажите мне, зачем, зачем они это делают? В смысле зачем они к вам обращаются?

— Некоторые люди просто не умеют говорить прямо, они настолько витиевато доносят свои мысли, что партнер с первого раза вообще не может понять, о чем идет речь. Тогда они решают, что заплатить деньги кому-нибудь, кто четко и ясно все сформулирует и выскажет, — это лучше, чем рубить хвост по кусочкам. Такая форма заботы.

— Ну и забота…

— Потом, российские мужчины вообще с трудом говорят о собственных чувствах и эмоциях. Начинается все с «мальчики не плачут», а заканчивается «а чо из-за развода переживать, я чо, не мужик?». Любое расставание, даже если ты уже разлюбил, — это довольно сильное переживание. Мужчины стараются от него дистанцироваться, ведь сильные переживания им не к лицу… Ну и потом, не забывайте, мы просто боимся женских слез. В конце концов, ни одному мужчине не хочется чувствовать себя злодеем и причинять боль.

— Удивительно, всем же очевидно, что впутать чужого человека — это значит причинить еще большую боль.

— Так уж люди устроены, что все происходящее «за кадром» кажется совсем не таким страшным. Боишься-то именно того самого момента Х, не хочется видеть человека в ту минуту, когда у него почву из-под ног выбивают… Вот этот первый удар мы и берем на себя. Ну а потом, возможно, герои продолжат выяснять отношения уже без нас.

— Сталкивались вы с агрессией со стороны тех, кого бросают?

— Ни разу не было, обычно все происходит мирно… У нас работают в основном девушки, они, если что, берут на себя роль сочувствующих подружек.

— Получается?

— Вполне. Тут много тонкостей. Например, я их всегда учу на встречу особенно не краситься, не одеваться слишком ярко: если сотрудница окажется красивее брошенки, то попасть в «подруги» будет сложнее.

— Так какая все-таки обычно реакция?

— Шок, недоумение, иногда слезы. В общем, именно та, которой так боятся мужчины. А еще у нас люди очень недоверчивые. Был такой случай: заказчик дал нам домашний адрес «жертвы», мы пришли, а человек отказался открывать, пришлось через дверь разговаривать.

— Давайте все-таки поговорим о женщинах-заказчиках.

— Их было совсем немного, и все их заказы были связаны с давлением со стороны мужчины. Ситуация примерно такая: она говорит, что хочет уйти, и получает в ответ неадекват — угрозы, какую-то безумную ревность, бывает, и до рукоприкладства доходит. Женщины, которые к нам обращались, были просто напуганы и просили как-то разрешить ситуацию.

— И что вы делали?

— А что мы можем сделать? Прийти к взрослому, явно не очень вменяемому мужику и сказать: «Друг, позволь, но ты неправ, в глаз ей давать все-таки не стоило…»? Понятно, что женщины с этими проблемами идут к нам потому, что просто не знают, к кому еще обратиться. Мы стараемся помочь им хотя бы телефоном социальной службы, а один раз прямо посоветовали обратиться в полицию.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: