Сделай Сам Свою Работу на 5

ОБОСНОВАНИЕ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ





Потребовалось известное время для полного осмысления всего внутреннего значения произведенной Коперником революции в науке. Специалисты–астрономы наиболее склонны были приветствовать теорию Коперника за ее простоту и как средство, хотя и далеко еще не точное, улучшения астрономических таблиц. К ним присоединились те, кто нашел в этой теории убедительную иллюстрацию нелепости старого, средневекового' аристотелевского мировоззрения, или те, кто был воодушевлен образом бесконечной вселенной, который она раскрыла перед ними. Наиболее выдающимся из этих ученых был Джордано Бруно (1548–1600). <…>

Гипотеза эллиптических орбит и оба других закона, с помощью которых Кеплер объяснил скорость движения планеты, обращающейся по своей орбите, не только устранили главное возражение астрономов против гипотезы Коперника, но и нанесли смертельный удар по взглядам Пифагора –Платона, считавших что небесные светила могли совершать только идеальные, то есть круговые, движения, – взглядам, которых придерживался даже Коперник. Однако эти чисто астрономические расчеты Кеплера не были решающим элементом, произведшим великую революцию в умах людей, которая привела к совершенно новому взгляду на вселенную, хотя им и суждено было стать основой наблюдений количественного динамического объяснения, разработанного позднее Ньютоном...



Телескоп

Решающим фактором, обусловившим признание нового взгляда на строение неба, оказалось не какое-нибудь дальнейшее расширение астрономических вычислений, оценить которые могли лишь специалисты, но доступное всем прямое физическое средство, позволяющее приблизить небеса к земле настолько, что можно было более тщательно изучать Солнце, Луну и звезды; иными словами, речь идет о телескопе, или подзорной трубе. <…>

Экспериментальная физика

Галилею удалось то, что безуспешно пытались сделать другие, а именно – сформулировать математическое описание движения тел. Эта задача должна была стать главным делом его жизни, нашедшим свое полное выражение только в опубликованных уже после его осуждения «Диалогах о двух новых науках», но намечающимся в «Диалоге о двух главнейших системах мира», которому суждено было стать непосредственной причиной его столкновения с церковью.



Галилео начал подвергать сомнению все общепринятые воззрения, обратившись для этого к помощи нового метода – метода эксперимента. Бросал ли он фактически тяжести с верхушки Пизанской башни или нет, неважно; мы знаем, что для проведения точных измерений падения тел он использовал в своих опытах как маятник, так и наклонную плоскость.

Это были чуть ли не самые первые эксперименты в новой науке. Они отличались от экспериментов схоластов XIII столетия главным образом тем, что были скорее исследовательскими, чем иллюстративными, и в еще большей степени – своим количественным характером, позволившим связать их с математической теорией. <…>

Тем самым он создал первый определенный образец методов современной физики, которые должны были получить такое исключительно успешное развитие в последующие столетия. Действительно, до самого последнего времени введенный им точный физический метод принимался как определенный основной метод науки, такой, к которому в конце концов может быть сведена всякая другая наука.

Возрождение математики

Достижение Галилея и Кеплера стало возможным потому, что они в совершенстве владел и новой математиков расцветшей вместе с эпохой Возрождения. Виет (1540–1603) сделал решающий шаг, введя символику во все алгебраические доказательства путем применения буквенных обозначений для выражения как известных, так и неизвестных величин не только в алгебре, но также и в тригонометрии. Этот чисто технический прием значительно ускорил вычисления и устранил путаницу, неизбежно вносимую словесными обозначениями. <…>



Для завершения цепи доказательств Галилею необходимо было связать математику с механикой. Решение этой задачи занимало его на протяжении всей научной деятельности. Леонардо искал способов количественного подхода к механике ощупью; Галилей, обладая преимуществом лучше поставленных экспериментов и более практически применимой математики, овладел им в полной мере. Он стал одним из основоположников научной техники. <…>

Разрушение античной космологии

Чтобы новая математико-механическая наука Галилея завоевала всеобщее признание, ему нужно было сначала разрушить птолемееву систему небесных сфер, а вместе с нею, как он сам ясно видел, и всю аристотелевскую философию, представлявшую собой в течение почти 2000 лет основу не только естествознания, но и общественных наук. Галилей особенно подходил для выполнения этой задачи, поскольку, будучи в Падуе, он досконально изучил философию Аристотеля. Его нельзя назвать неблагодарным, однако он способен был опровергнуть своего учителя с помощью его же собственной логики и притом таким способом, которого не могли игнорировать схоласты, как бы неодобрительно они к нему ни относились. По сути дела, вся научная деятельность Галилея представляла собой скрытый протест против последователей Аристотеля, но первым открыто выраженным проявлением этого протеста явилась опубликованная в 1632 году его полемическая книга «Диалог о двух главнейших системах мира – птолемеевой и коперниковой», которую он посвятил папе. Здесь не на ученой латыни, а на доступном для всех итальянском языке он подверг безжалостной критике и высмеял официальные мнения по наиболее важному вопросу. То был первый великий манифест новой науки. <…>

Механика человеческого тела

Однако старые взгляды уступали место новым не только в области небес и тяжелых тел. Одновременно было проведено столь же успешное наступление на внутренний мир – на природу человеческого тела. Аристотелевская картина мира была, по существу, сосредоточена на изучении Земли и человека.

Предполагалось, что центр вселенной – человек – находится в непосредственном контакте со всеми ее частями благодаря различным влияниям и духам, связывающим его с планетными сферами. И сам по себе человек представлял собой маленький мир – микрокосмос. Деятельность этого мирка была тщательно разработана греческими врачами, кончая Галеном, чье описание органов человеческого тела стало таким же каноном, как и птолемеево описание небес. Новая анатомия эпохи Возрождения, в частности работа Везалия, показала, что представление Галена должно быть ошибочным; однако найти противоположное объяснение можно было лишь при условии совершенно нового подхода к этой проблеме – подхода, где анатомия сочеталась бы с возникшим в эпоху Возрождения новым интересом к механике – мехам, насосам и клапанам – и могла бы создать на их основе экспериментальную физиологию. <…>

НОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

К 1642 году, году смерти Галилея и рождения Ньютона, оба великих и стоивших больших трудов открытия – открытие вращения планет и кровообращения – прочно завоевали себе место в науке. Первая теоретическая задача научной революции была решена: классическая картина мира разрушена, хотя место ее заняли пока еще только грубые наметки новой. При этом удалось найти новые средства для понимания и покорения природы, однако лишь очень немногое из достигнутого могло быть использовано для общих практических целей. Даже телескоп явился скорее техническим, нежели научным изобретением. Прежде чем плоды революции в мышлении могли сказаться в практической жизни, необходимо было, чтобы таившиеся в новой науке возможности дошли до сознания не только ученых, но и нового класса предприимчивых людей, делавших свою собственную политическую революцию, – торговцев, мореплавателей, промышленников, государственных деятелей и ранних прогрессивных капиталистов. Галилей начал осуществлять эту задачу, однако он жил в стране, которая уже растратила свой elan (порыв. – Перев.) и где под воздействием контрреформации быстро утверждалась реакция.

Пророки. Бэкон и Декарт

Завершение выполнения этой задачи должны были взять на себя два человека, происходивших из менее развитых в культурном отношении, но значительно более активных северных стран, – Бэкон и Декарт. Эти две крупные фигуры появились па стыке средневековой и современной наук. <…>

Бэкон делал упор на чисто практическую сторону нового движения, на его применимость к совершенствованию ремесел, его полезную роль в создании более здравой оценки окружающего мира. Живя при дворах знатных особ Англии времен Елизаветы и Иакова, он нашел, что стоящие перед ним трудности порождены не столько существованием застывших систем мышления, сколько потребностью заложить прочные институциональные основы новой, приемлемой для всех философии.

Такая философия была выдвинута не только для того, чтобы заменить ею устаревшие воззрения, но также и для приведения в порядок того хаоса умозрений, который вызвала к жизни реформация в Англии. Декарту же пришлось вести борьбу против средневековой системы мышления, укоренившейся в официальных университетах Франции, и ему удалось добиться успеха только с помощью логики, более ясной и интеллектуально более неотразимой, чем логика схоластов.

<…> Бэкон и Декарт определенно дополняли друг друга. Бэконовское понимание организации непосредственно привело к созданию первого действенного научного общества – Королевского общества. Система Декарта, окончательно порвав с прошлым, выдвинула ряд понятий, которые могли явиться основой логической аргументации о материальном мире, проводимой строго количественным и геометрическим способом. <…>

Хотя Бэкон и был сторонником эксперимента, сам он не занимался экспериментированием и так никогда и не понял до конца процесса абстракции и редукции, который необходим для извлечения истины из сложных ситуаций и которым с таким огромным успехом пользовался еще Галилеи. Он думал, что для познания достаточно систематического повседневного опыта, очищенного от пагубных идей античности. Научные убеждения Бэкона не представляли собой чего–то оригинального, но являлись результатом чтения, в частности Телезио, которого он хотя и критиковал, но называл «первым из современников».

С самого начала своей научной деятельности Бэкон проповедовал учение, согласно которому «истинной и закономерной целью наук должно быть обогащение жизни человека новыми открытиями и новым могуществом».

Бэкон считал себя не столько ученым и изобретателем, сколько вдохновителем науки и изобретения: «Я взялся только бить в колокол, чтобы собрать воедино другие умы». <…>

Со своей склонностью к эмпиризму Бэкон неизбежно являлся противником всех предвзятых систем в естествознании; он считал, что при наличии хорошо организованной и обеспеченной хорошим оборудованием группы научно–исследовательских работников убедительность фактов привела бы в конце концов к истине. С другой стороны, метод Декарта более непосредственно исходил из метода схоластических школ с тем, однако, абсолютным различием, что он хотел установить не их систему, а свою собственную. В этом отношении он показал пример личного дерзания, которое было свойственно великой освободительной эпохе Возрождения, – то самое дерзание, которое проявилось у великих мореплавателей, у конквистадоров в их полном пренебрежении к авторитету, характерном для конца периода феодализма и начала периода личного предпринимательства.

Система Декарта невольно включала в себя очень много от той системы, которую он хотел разрушить. В этой системе делался такой же упор на дедуктивную логику и самоочевидные посылки, однако, оттолкнувшись от них, он использовал математику, которой владел в совершенстве, чтобы прийти к выводам, абсолютно недоступным для его средневековых или даже древне–классических предшественников. Главным вкладом Декарта в математику было применение аналитической геометрии, благодаря которой кривая может полностью выражаться в уравнении, связывающем значение координат ее точек с неподвижными осями. Это было больше, чем простое отражение геометрии в алгебре. Уничтожалось старое различие между греческой наукой о континууме – геометрией – и вавилоно–индийско–арабским исчислением чисел – алгеброй. С этого момента эти две отрасли науки объединились, чтобы совместно взяться за решение задач, которых до того времени никто даже не пытался решить. <…>

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.