Сделай Сам Свою Работу на 5

Глава 8. ИНФОРМАЦИЯ: КИНЕТИЧЕСКИЙ ОБРАЗ





В обществе, которое привыкло к пище быстрого приго­товления, блицобразованию и городам-однодневкам, суще­ствует нечто, возникающее и предаваемое забвению с еще большей скоростью, чем все остальное. Речь идет о «знаменитостях-на-час». Нации, продвигающиеся к супериндуст­риализму, с неизбежностью вносят свой вклад в эту продукцию «психоэкономики». «Знаменитости-на-час» дей­ствуют на сознание миллионов людей как своеобразная имидж-бомба, и именно в этом состоит их назначение.

Потребовалось меньше года с того момента, когда де­вочка-кокни по прозвищу Твигги впервые вышла на поди­ум, чтобы ее образ запечатлелся в умах миллионов людей по всему земному шару. Твигги, блондинка с влажными глазами, плоской фигурой и длинными тонкими ногами, стала мировой знаменитостью в 1967 г. Ее обаятельное лицо и худосочная фигура внезапно появились на обложках жур­налов Англии, Америки, Франции, Италии и других стран, и сразу же потоком хлынули накладные ресницы, манеке­ны, духи и одежда в стиле «твигги». Критики глубокомыс­ленно рассуждали о социальном значении Твигги, а газетчики отводили ей примерно столько же столбцов, сколь­ко обычно приходится на долю мирных договоров или из­брания нового Папы.



Однако к настоящему времени образ Твигги в умах людей в значительной степени стерся. Внимание публи­ки переключилось на другие объекты. Действительность подтвердила ее собственную трезвую оценку: «Может быть, я не продержусь и полгода». Причина в том, что имиджи становятся все более и более недолговечными, и это касается не только моделей, спортсменов или звезд эстрады. Недавно я спросил весьма интеллигентную де­вочку-подростка, есть ли у нее и ее одноклассников ге­рои. Я сказал: «Например, считаете ли вы героем Джона

Гленна?» (На случай, если читатель не помнит, Джон Гленн — первый американский космонавт, остававший­ся на орбите.) Девочка дала исчерпывающий и многое объясняющий ответ: «Нет, он слишком старый».

Сначала я подумал, что она считает сорокалетнего муж­чину слишком старым для роли героя, но вскоре понял, что дело не в этом. Она имела в виду, что полет Гленна проис­ходил слишком давно, чтобы представлять интерес. (Это было в феврале 1962 г.) Сегодня публика уже утратила ин­терес к космонавту, а его образ потускнел.



Твигги, «Битлз», Джон Гленн, Билли Сол Эстес, Боб Ди­лан, Джек Руби, Норман Мейлер, Эйхман, Жан-Поль Сартр, Георгий Маленков, Жаклин Кеннеди — тысячи «выдающих­ся личностей» проходят по сцене современной истории. Ре­альные люди, возвеличенные и приукрашенные средствами массовой информации, они запечатлелись в виде имиджей в умах миллионов людей, которые с ними никогда не были зна­комы, никогда с ними не разговаривали, никогда не видели их «живьем». Но они представляют собой реальность почти такую же ощутимую, а иногда даже более ощутимую, чем мно­жество людей, с которыми мы непосредственно общаемся.

С этими людьми-субститутами, людьми-имиджами у нас складываются такие же отношения, как с друзьями, соседя­ми и коллегами. При этом «пропускная способность» на­шей жизни в отношении реальных людей непрерывно возрастает одновременно с уменьшением средней продол­жительности связи с каждым из них, и то же самое спра­ведливо для личностей-имиджей, населяющих наш разум.

Скорость этого потока связана с реальной скоростью изменений в мире. Например, в политике мы видим, что в Великобритании с 1922 г. частота смены премьер-министров увеличилась на 13% по сравнению с периодом 1721-1822 гг.1 В спорте чемпионы среди боксеров-тяжеловесов меняются в два раза чаще, чем во времена юности наших отцов*. Уско-

* Между 1882 и 1932 гг. появилось десять новых чемпионов, и каждый из них держал первенство в среднем пять лет. Между 1932 и 1951 гг. было семь чемпионов, и каждый продержался в среднем 3,2 года. В период 1951-1967 гг. каждый из семи чемпи­онов сохранял титул в среднем 2,3 года.



ряется поток событий, и это постоянно вовлекает все новых и новых людей в заколдованный круг знаменитостей, и

прежние имиджи уходят со сцены, уступая место новым.

То же самое можно сказать в отношении вымышленных героев, появляющихся на страницах книг и журналов, на телеэкранах, сцене, в кино. Ни одно из предшествующих поколений не имело дела с таким множеством вымышлен­ных личностей. Историк Маршалл Фишвик в комментарии по поводу средств массовой информации с неудовольстви­ем отмечает: «Не успеем мы привыкнуть к Супергерою, Хорошему Капитану и Плохому Джентльмену, как они ис­чезают с телеэкрана навеки»2.

Эти люди-имиджи, как живые, так и вымышленные, играют существенную роль в нашей жизни, создавая мо­дели поведения, роли и ситуации, согласно которым мы делаем заключения относительно собственной жизни. Хотим мы того или не хотим, но мы извлекаем уроки из их действий. Мы учимся на их победах и поражениях. Они дают нам возможность «примерить на себя» различ­ные социальные роли и стили жизни без последствий, которые повлекли бы за собой подобные эксперименты в реальной жизни. Стремительный поток личностей-имид­жей не может не способствовать увеличению нестабиль­ности личностных параметров множества реальных людей, испытывающих трудности в выборе стиля жизни.

Интересно, что личности-имиджи зависимы друг от дру­га. Каждый из них играет определенную роль в «обществен­ной драме», которая, по словам социолога Оррина Клаппа, автора увлекательной книги под названием «Символичес­кие лидеры», в значительной степени является продуктом новых коммуникационных технологий. Эта общественная Драма, в которой знаменитости все быстрее и быстрее вы­тесняют и смещают друг друга, согласно Клаппу, усугубля­ет нестабильность системы лидерства. «Неожиданные осложнения, разочарования, борьба, преступления, скан­далы поставляют материал для развлечения публики и вер­тят колесо политической рулетки. Причуды общественного мнения сменяют друг друга с ошеломляющей скоростью...

В стране, подобной США, идет открытая для обозрения общественная драма, в которой ежедневно возникают но­вые имена, вечно идет борьба за первенство и всегда может произойти и происходит все что угодно». По словам Клаппа, мы становимся свидетелями «быстрой смены символи­ческих лидеров»3.

Это утверждение, однако, можно значительно расши­рить: происходящее — это не просто быстрая смена реаль­ных людей или вымышленных персонажей, это смена образов и структуры образа в наших умах. Наши взаимоот­ношения с образами, являющимися отражением реальнос­ти и основой, на которой мы строим свое поведение, становятся все более и более краткосрочными, преходящи­ми. Происходит переворот всей системы знаний в обще­стве. Понятия и термины, в которых мы мыслим, изменяются ускоренными темпами и точно так же возрас­тает скорость формирования и разрушения образов.

ТВИГГИ и К-МЕЗОНЫ

У каждого человека в сознании существует ментальная модель мира — субъективное представление о внешнем мире. Эта модель состоит из десятков тысяч образов. Они могут быть простыми, как отражение облаков, плывущих по небу, а могут представлять собой абстрактные построения отно­сительно устройства мира. Можно назвать эти мысленные модели внутренним складом, вместилищем образов, в ко­тором хранятся наши мысленные портреты Твигги, Шарля де Голля или Кассиуса Клея, наряду со всеобъемлющими представлениями типа «Человек по природе добр» или «Бог мертв».

Мысленная модель любого человека заключает в себе как образы, в значительной степени приближающиеся к реальности, так и искаженные и неточные. Но для того чтобы человек мог функционировать, а иногда даже для того что-

бы он мог выжить, его модель должна иметь некоторое об­щее сходство с реальностью. Как писал В. Гордон Чайльд в работе «Общество и знание», «любое отображение внешне­го мира, построенное и используемое для руководства в деятельности любым историческим обществом, должно до определенной степени соответствовать реальности. В про­тивном случае общество оказалось бы нежизнеспособным; его члены, действуя согласно совершенно неверным пред­ставлениям, не смогли бы обеспечить себя самыми просты­ми орудиями, пищей и кровом для защиты от внешнего мира»4.

Ни одна мысленная модель окружающего мира не явля­ется чисто личным произведением. Хотя некоторые из мыс­ленных образов строятся на основе личных наблюдений, все большая их часть основывается на информации, постав­ляемой средствами коммуникации и окружающими людь­ми. Таким образом, степень точности мысленной модели в некоторой мере отражает общий уровень знаний общества. Постепенно новые знания, новые понятия, новые способы мышления вступают в противоречие с устаревшими идеями и представлениями, вытесняя их.

Если бы общество само по себе оставалось неизменным, индивидуум не испытывал бы необходимости пересматри­вать собственную систему представлений и образов, чтобы увязать ее с новейшими знаниями, функционирующими в обществе. Пока общество стабильно или изменяется мед­ленно, образы, на основе которых он строит свое поведе­ние, также могут меняться медленно. Но для того чтобы существовать в быстро изменяющемся обществе, чтобы идти в ногу с быстрыми и многообразными переменами, инди­видуум должен пересматривать свой набор образов со ско­ростью, которая бы коррелировала с темпом этих перемен. Ондолжен приводить свою модель в соответствие с требо­ваниями современности. При запаздывании ответ индиви­дуума на изменения становится неадекватным, и его Деятельность встречает все больше препятствий и не при­носит желаемых результатов. Постоянный пресс вынуждает индивида придерживаться общего темпа.

В настоящее время в технологическом обществе пере­мены происходят так быстро и неотвратимо, что вчерашние истины вдруг оказываются фикцией, и большинство самых одаренных и интеллигентных членов общества признают, что справляться с лавиной новых знаний даже в очень уз­кой области чрезвычайно трудно.

«По всей вероятности, уследить за всем, что вас интере­сует, просто невозможно», — жалуется доктор Рудольф Столер, зоолог из Калифорнийского университета (Беркли). «От 25 до 50% моего рабочего времени уходит на то, чтобы быть в курсе всего происходящего», — говорит доктор И. Е. Уоллен, руководитель отделения океанографии Смитсониановского института (Вашингтон). Доктор Эмилио Сегре, нобелевский лауреат, физик, заявляет: «Невозможно про­смотреть всю литературу, посвященную хотя бы одним толь­ко К-мезонам». Еще один океанограф, доктор Артур Стамп, признает: «Единственный выход — запретить все публика­ции лет на десять».

Новые знания либо расширяют, либо перечеркивают старые. И в том, и в другом случае человек, имеющий отно­шение к той или иной сфере знания, должен пересматри­вать свой набор представлений. Каждый день он вынужден переучиваться. Лорд Джеймс, проректор университета Йор­ка, рассказывает: «Первую ученую степень по химии я по­лучил в 1931 г. в Оксфорде». Держа перед глазами список вопросов по химии, предлагающихся на экзамене сегодня, он продолжает: «Я понимаю, что никогда не смог бы с ними справиться, поскольку по крайней мере две трети вопросов касаются знаний, просто не существовавших в то время, когда я сдавал экзамен на бакалавра». А доктор Роберт Хиллиард, главный специалист по образованию в Федеральной комиссии по средствам коммуникации, развивает эту мысль: «При современной скорости прироста знаний происходит следующее: к тому времени, как ребенок, родившийся, ска­жем, сегодня, окончит колледж, общее количество знаний увеличится примерно в четыре раза, а к тому времени, как этот ребенок достигнет пятидесятилетнего возраста, — при­мерно в тридцать два раза, причем 97% всего, что будет

знать человечество, оно узнает на протяжении этих пятидесяти лет его жизни».

Разумеется, термин «знание» в достаточной степени расплывчат, а подобная статистика с неизбежностью дает большие погрешности, но все же не вызывает сомнений тот факт, что растущая волна новых знаний обрекает нас на еще более узкую специализацию и требует ускорен­ных темпов пересмотра нашего внутреннего образа ре­альности. И это имеет отношение не только к чисто научной информации о физических частицах или генети­ческой структуре. В равной степени это относится ко всем категориям знания, оказывающего влияние на повседнев­ную жизнь миллионов людей.

ВОЛНА ФРЕЙДИЗМА

Многие новые знания выходят за пределы непосред­ственных интересов обычного человека. Его не интересует и не впечатляет тот факт, что инертный газ ксенон спосо­бен давать соединения, а совсем недавно большинство хи­миков считали это невозможным. Это знание может произвести впечатление, если найдет воплощение в какой-нибудь новой технологии, но до той поры обычный чело­век останется к нему равнодушным. Однако многие новые знания связаны с повседневной жизнью обычных людей — работой, политикой, семейными отношениями, даже сек­суальной жизнью.

Как пример можно привести сложное положение со­временных родителей, которое обусловлено радикальными изменениями в образе ребенка и теории воспитания.

В частности, в конце прошлого века доминирующая тео­рия воспитания отражала научные представления о наслед­ственности как определяющем факторе поведения. Матери, никогда в жизни не слышавшие о Дарвине или Спенсере, воспитывали детей в полном соответствии с глобальными

идеями этих мыслителей. Вульгаризированные и упрощен­ные, передававшиеся из уст в уста, эти идеи нашли вопло­щение в расхожих представлениях миллионов людей типа «плохой ребенок — результат дурной наследственности», «склонность к преступлению — наследственная черта ха­рактера» и т. п.

Однако в первых десятилетиях нашего века эти пред­ставления отошли в прошлое под натиском энвайронментализма, а вера в то, что личность формируется окружающей средой и что раннее детство — самый важный период, по­служила созданию нового образа ребенка. В общественное мнение стали проникать идеи Уотсона и Павлова, и новые поведенческие теории находили отражение в поведении матерей, которые отказывались брать на руки плачущего ребенка, кормить его по первому требованию и сокращали срок кормления грудью, чтобы ребенок быстрее освободил­ся от зависимости к матери.

В исследовании Марты Вольфенштейн сравниваются советы, предлагаемые родителям в семи выпусках «Ухода за младенцем» — справочника, издававшегося Детским бюро США в период 1914—1951 гг. Она обнаружила существен­ные изменения в отношении к кормлению грудью, соса­нию большого пальца, мастурбации, тренировке кишечника и мочевого пузыря. Из этого исследования становится ясно, что к середине 30-х годов сформировался очередной новый образ ребенка5.

Приходит волна фрейдистских понятий, революциони­зирующая практику воспитания6. Матери вдруг слышат о «правах младенца» и необходимости «орального удовлетво­рения». Родители становятся снисходительнее и терпимее.

В скобках заметим, что в то же самое время, когда фрей­довский образ ребенка производил глубокие изменения в поведении родителей Дейтона, Дубьюка и Далласа, изме­нился и сам имидж психоаналитика. Психоаналитик ста­новится культурным героем. Фильмы, телевизионные передачи, романы и журнальные статьи представляют его мудрым и добрым кудесником, способным восстановить разрушенную личность. С появления фильма «Зачарован-

ный» в 1945 г. и до конца 50-х средства массовой инфор­мации выставляют образ психоаналитика в исключитель­но положительном свете.

Однако уже к середине 60-х он превращается в коми­ческий персонаж. В фильме «Что нового, кошечка» Питер Селлер сыграл психоаналитика гораздо более сумасшедше­го, чем его пациенты, и не только нью-йоркские и кали­форнийские умники, но и весь народ стал обмениваться «психоаналитическими» шуточками, их подхватили те же самые средства массовой информации, которые в первую Очередь и создавали миф о психоаналитике.

Резкое изменение публичного имиджа психоаналитика (а публичный имидж — не что иное, как сплав образов, присутствующих в сознании членов общества) отражало также изменения, связанные с дальнейшим развитием на­учных исследований. Накапливалось все больше и больше свидетельств того, что психоаналитическая терапия не оп­равдывает возлагаемых на нее надежд, а на фоне новых зна­ний в области наук о поведении, в первую очередь в области психофармакологии, фрейдовские методы стали казаться архаичными. В то же время интенсивно развивались иссле­дования в области теории обучения и соответственно про­исходил новый поворот в практике воспитания — на сей раз в сторону своего рода необихевиоризма.

На всех стадиях этого пути широко распространенные системы представлений и образов вытеснялись новыми. Человек, придерживавшийся одной системы, подвергался воздействию отчетов, статей, советов авторитетов, друзей, родственников и даже случайных знакомых, проповедовав­ших противоположные взгляды. Одна и та же мать, обра­щавшаяся к одному и тому же врачу в разные периоды воспитания ребенка, получала разные рекомендации, осно­ванные на разных представлениях о реальности. Если для людей прошлого представление о воспитании ребенка ос­тавалось неизменным на протяжении нескольких веков, то Для людей настоящего воспитание детей, как и многие дру­гие сферы реальности, превратилось в поле битвы систем

образов, многие из них появились в результате научных исследований.

Таким образом, новые знания видоизменяют старые. Средства массовой информации постоянно и настойчиво создают новые образы, а рядовые обыватели, ищущие по­мощи в усложняющихся социальных условиях, пытаются за ними угнаться. В то же время события — независимо от научных исследований как таковых — также разрушают ста­рую структуру образов. После восстаний в черных кварта­лах только ненормальный может продолжать представлять себе негров как «счастливых детей», вполне довольных сво­ей нищетой. А после молниеносной победы Израиля над арабами в 1967 г. вряд ли кто-нибудь станет цепляться за образ еврея-пацифиста, подставляющего для удара другую щеку, или еврея-труса, бегущего с поля боя.

В образовании, политике, теории экономики, медици­не, международных отношениях новые образы — волна за волной — разрушают нашу оборону и мысленную модель реальности. Результат этой постоянной бомбардировки но­выми образами — ускоренное вытеснение старых образов, увеличение умственной «пропускной способности» и новое глубокое ощущение непостоянства, недолговечности само­го знания.

УРАГАН БЕСТСЕЛЛЕРОВ

Эта недолговечность в более или менее явном виде ха­рактерна для всего происходящего в обществе. Один из наи­более ярких примеров — воздействие информационного взрыва на классическое вместилище знаний — книгу.

По мере того как знания становятся все более многооб­разными и преходящими, мы наблюдаем исчезновение твер­дой кожаной обложки и замену ее сначала матерчатой, а потом и бумажной. Сама книга, подобно информации, ко­торую она содержит, становится все более недолговечной.

. Десять лет назад дизайнер коммуникационных систем, признанный пророк в области технологии библиотечного дела Сол Корнберг заявил, что чтение скоро перестанет быть основной формой получения информации. «Чтение и пись­мо, — предположил он, — превратятся в устаревшие навы­ки»7. (По иронии судьбы жена мистера Корнберга пишет романы.)

Прав он или нет, ясно одно: небывалый поток новых знаний означает, что каждая новая книга (увы, в том числе и эта) заключает в себе прогрессивно убывающую долю об­щего знания. А революция в издательском деле, дешевые, доступные издания уменьшают ценность книги как пред­мета в то самое время, когда быстрое устаревание знаний уменьшает ее информационную ценность. Так, в Соединен­ных Штатах одна и та же книга в дешевой бумажной об­ложке появляется одновременно на 100 000 книжных прилавков, а уже через месяц ее сменяет другое подобное издание. Таким образом, по сроку жизни книга приближа­ется к ежемесячному журналу. И действительно, многие книги представляют собой не что иное, как «одноразовый» журнал.

Интерес публики к книге — даже очень популярной книге — постепенно угасает. Судя по списку бестселлеров, публикуемому в «Нью-Йорк тайме», средний срок жизни бестселлера быстро уменьшается. Разумеется, год на год не приходится, а некоторые книги выбиваются из общего ряда. Тем не менее если мы сравним первые четыре года, по ко­торым существуют интересующие нас данные (1953—1956), с таким же периодом, но спустя десятилетие (1963-1966), то мы увидим, что в более ранний период бестселлер в сред­нем находился в списке 18,8 недели, а десятилетие спустя этот срок сократился до 15,7 недели, т. е. за десять лет сред­няя продолжительность жизни бестселлера уменьшилась почти в 1,5 раза.

Эти тенденции можно понять только в том случае, если осознать явление, лежащее в их основе. Мы — свидетели исторического процесса, который с неизбежностью приве­дет к изменению человеческой психики. Ибо во всех сфе-

pax жизни, начиная с мелочей вроде Твигги и кончая три­умфальными технологическими достижениями, наши внут­ренние образы реальности в полном соответствии с возрастающими темпами внешних изменений становятся все более временными, недолговечными. Мы создаем и исполь­зуем идеи и образы все быстрее и быстрее, и знания, как люди, места, предметы и организационные формы, приоб­ретают все менее устойчивый характер.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.