Сделай Сам Свою Работу на 5

Телесное преступление 02.06.2015





Грани.ру, раздел блогов «Свободное место», 2 июня 2015 г.

http://grani.ru/blogs/free/entries/241519.html

Протестовать против правительственного законопроекта, расширяющего возможности применения физического насилия к заключенным, пока что вышла лишь небольшая группа очень немолодых ветеранов правозащитного движения. Похоже, общественность еще не оценила в полной мере значение этого «закона садистов». А между тем он явно выделяется из длинной череды запретительных, репрессивных, мракобесных, откровенно фашистских законов, принятых за последние годы.

Да, во всех этих новациях сквозит утробная, экзистенциальная ненависть нашей ублюдочной политической элиты к человеческой свободе, к правам человека. Но все же за ними за всеми есть рациональный мотив. Ограничения свободы собраний, свободы слова, распространения информации, введение идеологических запретов – все это направлено на подавление оппозиционной активности и должно, таким образом, служить сохранению власти этой самой элитой.

Последний законопроект этого мотива лишен. Он выражает отношение правящего класса к человеку вообще в чистом виде. И он затрагивает гораздо более глубинные вещи, чем право иметь собственный взгляд на историю или смеяться над церковными догмами.



По нормам современной цивилизации причинение физических страданий (в том числе нанесение побоев) предполагаемому правонарушителю представителем власти допустимо исключительно в качестве меры пресечения активных действий, представляющих непосредственную опасность окружающим, при явной недостаточности других мер. И ни в коем случае не в качестве меры наказания и даже не в качестве меры принуждения к каким-то активным действиям.

Понятно, что когда полицейский преследует вооруженного преступника, создающего угрозу жизни и здоровью как самого полицейского, так и других граждан, он имеет право стрелять на поражение. Понятно также, что если задержанный отказывается перейти в автозак, полицейский имеет право переместить его насильственно. Но ударить задержанного дубинкой он имеет право лишь в том случае, если активное сопротивление задержанного создает такому перемещению очевидные помехи. Надзиратель может применить дубинку, пресекая драку между заключенными. Любые побои в иной ситуации по сути являются не чем иным, как ТЕЛЕСНЫМИ НАКАЗАНИЯМИ.



Мерой наказания в цивилизованном обществе может быть ограничение свободы передвижения, свободы общения, доступа к каким-то жизненным благам, что и происходит при тюремном заключении. При этом условия содержания заключенных сами не должны приводить к физическим мучениям, не должны быть унизительны.

Все это входит в фундаментальные представления о неприкосновенности личности. Даже за осужденными преступниками, права которых по определению урезаны, признается право на сохранение достоинства и в известной мере – на личное пространство. Хотя оно и сужено, вторгаться в него власть может лишь в исключительной, «военной» ситуации.

Отношение к фундаментальным правам личности осужденных преступников, то есть людей, зачастую справедливо не вызывающих симпатии и сочувствия, – важный показатель степени цивилизованности общества. Цивилизованное общество твердо знает, что человека нельзя унижать, мучить, бить. Никакого. Даже самого отвратительного преступника.

Если же значительная часть общества считает, что наказание преступника в том и должно состоять, что его будут унижать, мучить, бить, что он теряет право на защищенность от всего этого, то мы имеем дело с обществом, в котором жизнь на воле мало отличается от жизни в тюрьме. С обществом «большой зоны». Если лишение свободы само по себе не воспринимается обществом как достаточное наказание преступника, это значит, что общество не ценит собственную свободу, потому что ее не имеет. И если государство не признает гарантий от произвола и издевательств для заключенных, это значит, что оно не признает этих гарантий ни для кого.



Закон, позволяющий бить заключенных за любое нарушение правил тюремного распорядка, за любое невыполнение требований и распоряжений администрации, вводит именно ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ. Казалось бы, зачем их узаконивать, когда они процветают в российских колониях и так, «неформально», а при полном соитии нынешних судов с исполнительной властью, в первую очередь с карательными органами, найти управу на садистов в погонах не представляется никакой возможности?

Не будем, однако, отказывать представителям нашего правящего класса в человеческих чувствах. Они тоже люди со своими идеалами и представлениями о правильном общественном устройстве. Со своими эротическими снами, в которых они видят шпицрутены, нагайки, порку на конюшне. Ведь хочется лишний раз демонстративно самоутвердиться в своем праве на неограниченную власть над человеческой личностью!

Этой же цели – символически унизить заключенного, показать ему, что он никто, что у него нет никакой личной неприкосновенности и личного пространства, – служила всегда и служит до сих пор значительная часть внутритюремных правил. Например, требование, чтобы заключенный снимал шапку перед «гражданином начальником». Печально известный генерал Трепов приказал высечь политзаключенного Боголюбова именно за то, что тот не снял перед ним шапку.

Телесные наказания в России тогда были под запретом уже почти 15 лет. Для всех, кроме крестьян. Право же порки крестьян правительство как бы передало им самим. Приговорить крестьянина к телесному наказанию мог волостной суд, избиравшийся на крестьянском сходе. Осталась, правда, еще одна категория лиц, которые могли быть подвергнуты порке. Это приговоренные к каторжным работам, причем только в местах отбывания наказания. Боголюбов свой приговор уже получил, но вот в «места» отправлен еще не был. Трепов посчитал это незначительной мелочью. За невнимание к таким мелочам генерал и получил пулю от Веры Засулич.

Советская система откровенно рассматривала человека как полную собственность коллектива, общества, государства. Собственность, с которой владелец может обращаться по своему усмотрению, без оглядки на какие бы то ни было «личные неприкосновенности». Но с другой стороны, гуманистическая, просветительская риторика, которой советский режим оставался верен до конца, обязывала стыдливо прятать насилие и издевательства над людьми в местах лишения свободы. Эти вещи никогда не были формально узаконены. Даже знаменитое разъяснение, рекомендовавшее «меры физического воздействия» на допросах (русский вариант немецкой «третьей степени устрашения») было секретным, исходило от партийных инстанций и поэтому формально не имело юридической силы. Любопытна его «обосновывающая часть»: наши враги за границей мучают наших товарищей как хотят, а нам что – нельзя?

После Сталина политических уже не били. Следователи КГБ с гордостью называли это «торжеством социалистической законности». На пикете против «закона садистов» Сергей Адамович Ковалев рассказывал, как за отказ снимать шапку перед «гражданином начальником» его отправляли в штрафной изолятор. Теперь за отказ снимать шапку заключенного можно будет просто бить дубинкой. Привет Вере Засулич.

Крик «души». 10.06.2015

Русский мир в СБ ООН

Александр Скобов, Грани-ру, 10 июля 2015 г.

http://grani.ru/opinion/skobov/m.242721.html

Вряд ли можно было более наглядно показать человечеству разграничительную линию между миром людей и так называемым русским миром – миром торжествующего русского фашизма.

Когда озверевшие боевики сербского нациста Ратко Младича, захватившие Сребреницу, убивают всех мусульман мужского пола, которых им удалось там найти, мир людей считает, что:

1) это преступление геноцида, всю полноту ответственности за которое несут те конкретные лица, которые его совершали, и их начальники, приказывавшие убивать либо убийствам не помешавшие;

2) оценка бойни в Сребренице как преступления ни в коей мере не зависит от того, кто и какие преступления совершал в отношении сербов в ходе югославской войны, кто и в какой степени был в ней прав, а кто виноват;

3) бойня в Сребренице не может быть ничем оправдана ни юридически, ни морально;

4) если бойня в Сребренице является самым масштабным и чудовищным военным преступлением из всех военных преступлений, совершенных кем бы то ни было в ходе югославской войны, она и должна быть таковой названа, независимо от того, насколько это заденет чувства преступников и им сочувствующих и помешает примирению с ними;

5) примирение с преступниками возможно лишь при осознании ими своей вины и раскаянии в содеянном.

Русский, а вернее, рашистско-фашистский путинский мир считает иначе. Он допускает, что в некоторых случаях называть преступление преступлением, зверство зверством «неконструктивно». Что значит «неконструктивно»? Это значит политически нецелесообразно. Политическая целесообразность ставится выше права и морали.

Мир людей исходит из того, что существует объективная истина. Массовое убийство ни в чем не повинных мирных жителей по принципу их принадлежности к определенной этнической или конфессиональной группе является не имеющим оправдания абсолютным злом. Это объективная истина. И она не требует доказательств. В мире людей не нужно объяснять, почему это так.

Для мира рашизма эта истина выглядит «несбалансированной» и «политически мотивированной». Впрочем, для рашиста все «политически мотивировано». Объективной истины как таковой не существует. Есть выгодное и невыгодное. А осуждение или неосуждение тех или иных преступлений против человечности – это не более чем часть «большой геополитической игры» по отстаиванию собственных интересов. Результат сделок и компромиссов между главными игроками, а вовсе не реализация некоей абстрактной справедливости, которой вообще нет. Рашиста не проведешь. Он точно знает, что правосудие – миф для дурачков.

Впрочем, в постыдном срыве принятия резолюции Совбеза ООН, поставившем РФ в положение страны-изгоя, никакого конкретного практического интереса не просматривается. Защита сербов как стратегического союзника в глобальном противостоянии с проклятым Западом? Но сербы таковым союзником давно не являются. Большинство их выбрало мир людей, осудило бойню в Сребренице и вряд ли нуждается в такой защите со стороны Кремля. И вряд ли Кремлю удастся подобными неуклюжими демаршами перетащить их назад в свой мир дикости и племенной морали.

Так что российское вето, столь демонстративно противопоставившее РФ всему цивилизованному человечеству, – это действительно крик души кремлевской клики. Выражение ее сокровенных чувств, симпатий и антипатий. Кремль в очередной раз встал на защиту выродков и убийц, встал на защиту людоедов. Почти бескорыстно встал. Просто потому, что он их любит. И никакие сумбурные, путаные объяснения МИДа не в состоянии прикрыть этот вопиющий факт.

Из-под всех мидовских рассуждений все равно выпирает неизбывное стремление оградить интересы палачей. Почему МИД считает, что если назвать палачей палачами, это затруднит процесс примирения с ними? Потому что процесс примирения – это когда жертва примиряется с тем, что палач продолжает считать себя правым. Вот так понимают примирение в «русском мире» Владимира Путина.

Крышевание самых отвратительных людоедов на международной арене Кремль давно превратил в свою профессию. Он последовательно оспаривает право международного сообщества судить таких деятелей и принимать против них практические меры. На словах он их не одобряет и не оправдывает. На самом деле те, кто никак себя не ограничивает в насилии и жестокости, вызывают в Кремле откровенное сочувствие. Там тоже хотели бы так. По не зависящим от них причинам пока не могут.

Если мы отказываемся однозначно осудить насилие и жестокость, это значит, что мы как минимум оставляем лазейку для их оправдания. Это значит, что мы в принципе допускаем возможность их оправдания. Если рассуждениям о сложности сталинской эпохи и объективных исторических причинах ее жестокости не предшествует однозначная оценка сталинских зверств как не имеющих оправдания преступлений, то все эти рассуждения не более чем маскировка оправдания сталинских преступлений. И все так называемые «сбалансированные оценки» сводятся именно к этому.

Сегодня в России вновь стало модно оправдывать любые преступления государства, любые преступления во имя государства. И не стоит верить кремлевским причитаниям о недопустимости оправдания гитлеровских преступлений. Это не более чем защита собственного привилегированного международного статуса профессиональной жертвы, а заодно и спасителя мира. Никакого внутреннего запрета на оправдание зверства за этим не стоит. Если им понадобится, сами оправдают преступления Гитлера. Союз с ним ради насильственного подчинения народов Европы вон уже оправдали.

Готовность оправдать любое насилие и любую жестокость интересами нации, интересами государства, интересами «своих» целенаправленно пестовалась в российском обществе последние полтора десятилетия. Это и есть фундаментальное отличие реконструируемого Кремлем «русского мира» от мира людей. И эти два мира мирно сосуществовать не смогут. Путинский паханат будет последовательно разрушать выстроенную в современном мире людей систему сдержек, ограничивающих насилие и жестокость. Это не его прихоть, это его кровный интерес.

А миру людей пора осознать, что нынешняя конфронтация – это не случайность или недоразумение. Не результат непонимания по какому-то частному вопросу. Пора отказаться от попыток вернуть путинский паханат в международное сообщество. Ему там не место.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.