Сделай Сам Свою Работу на 5

Возвращение Начальства. 10.09.2009





Почему российское общество не захотело знать правду о взрывах жилых домов в Москве и Волгодонске? Ведь подозрения в причастности к этим взрывам тогдашней власти появились почти сразу – как минимум после истории с рязанскими «учениями». И знали об этих подозрениях практически все. А дальнейшее поведение властей могло их лишь усилить. Почему же общество даже не попыталось добиться отчета?

Может, большинство россиян просто не могло себе представить, что такое возможно, что их государство могло хладнокровно убить своих мирно спящих граждан? Полноте. Кто в конце 90-х не знал, что «могло» родное государство по отношению к своим гражданам? Или кто-то тогда всерьез думал, что правящая клептократия пожалеет каких-то несколько сот людишек, когда на кону стоял ее доступ к распилу ресурсов огромной страны?

Может, правда оказалась столь страшна, что ее просто не смогло переварить сознание и сработал механизм психологической защиты? Но, как показали последующие годы, российскому обывателю не представляются страшными ничуть не менее чудовищные злодеяния. Его не только голой задницей, но и катынскими убийствами не напугаешь. Находят же им оправдания.



Есть мнение, что это извечное, неотъемлемое и неизменное свойство русской ментальности. Как пишет Станислав Белковский, пока государство в России выполняет функции 1) принуждения народа к труду и образованию; 2) удержания гигантских пространств и границ расселения русского человека; 3) достижения побед над внешними противниками и обстоятельствами; 4) совершения славных подвигов, о которых будет говорить весь «цивилизованный мир»; – пока государство справляется с этими функциями в народном сознании, оно легитимно. И имеет право на все, включая попрание любых формальных законов и насилие в отношении своего народонаселения.

Белковский доказывает, что в русской политической традиции «государство не формируется русскими людьми, а дается им извне». Государство для русского человека не «наемный менеджер», а строгий учитель. Который неизвестно кем назначен. «Да нам и неважно кем. Кем надо, тем и назначен – потому и учитель. От учителя жаждем мы не снисхождения и доброты, но победительного насилия, берущего верх над нашим органическим нежеланием трудиться и просвещаться». Иначе «мы расползлись бы в наших просторах и растворились бы в чужой истории».



Таким образом, величие и мощь государства – непременное условие блага народа. А значит, «благо народа – вторично по отношению к благу государства. Не наоборот. Такова русская политическая традиция».

В такой политической традиции государство, чтобы быть признанным легитимным своими подданными, не может позволить себе быть смешным как воевода Топтыгин I, который «Чижика съел». Власть должна доказать, что она «не тварь дрожащая, но право имеет». Например, может взорвать дома с мирными гражданами для пользы дела. Для сохранения жизненного пространства. И доискиваться, кто это сделал, не будут. Кто надо, тот и взорвал. Главное чтобы потом (как многим тогда казалось) все пошло «правильно».

Только в этой политической традиции нет ничего специфически русского. Такое массовое сознание формируется везде, где «маленький человек» унижен. Ощущение собственной ничтожности он стремится компенсировать иллюзией причастности к чему-то великому. К великой державе. К сильным мира сего. Мы с нашим барином. Галантерейщик и кардинал – сила. Именно такие галантерейщики бомбардируют историческую программу «Эха Москвы» эсэмэсками: «Хватит ныть о жертвах! Сталин строил великую державу, а все его жертвы – отходы истории».

А ведь в годы перестройки массовый порыв к гражданскому обществу был, что бы теперь ни говорили. Народ тогда «гордость свою из сундуков вынул». И был жестоко обманут, предан практически всем новым «политическим классом». На исходе 90-х он был глубоко разочарован в идеалах правового государства, которые в общественном сознании прочно связались с позднеельцинским маразмом и воспринимались не иначе как уловка жуликов.



Общество вернулось к прежним представлениям: право – обман, а насилие – норма жизни. Более того, общество неосознанно жаждало насилия и готово было его одобрить. Взрывы домов и последовавшая за ними вторая чеченская война позволили направить во вне накопившуюся в народе агрессию, которая в противном случае могла обратиться против самой правящей клептократии.

«Встаньте, господа, Правительство идет! Правительство возвращается!». Так приветствовал правый публицист Катков новый курс императора Александра III, когда тот после реформаторских исканий его отца решительно повернул к реакции, к контрреформам. Таким же торжествующим победным кличем новой правящей элиты явилась вторая чеченская война. Она стала настоящим праздником освобождения Государства от каких-либо ограничений и приличий. Такое впечатление, что власть убивала, пытала, насиловала, разрушала, изгоняла с каким-то ликованием. Всем встать! Начальство идет, Начальство возвращается!

Война стала внятным предвыборным посланием обществу о подлинной, а не «обманной», маскируемой либеральной риторикой программе нового руководства. Она демонстрировала волю власти к неограниченному насилию, готовность переступать через все права отдельных людей и целых народов.

И общество правильно поняло этот сигнал. Плач о том, что ему не давали полной и правдивой информации о происходящем в Чечне, лишен смысла. Чем оборачивается война для сотен тысяч людей, большинство прекрасно понимало. И приняло.

Но приняв право Государства давить катком «чужих», граждане России приняли и его право проехаться этим катком по ним самим. Президентские выборы 2000 года фактически были плебисцитом о праве Государства для решения собственных высоких задач взрывать собственных мирно спящих граждан. Не будем придираться к нескольким дорисованным ради победы в первом туре процентам. Власть честно выиграла этот плебисцит.

Настоящий фашист. 21.09.2009

Вошь ползет по России. Вошь.

Вождь встает над Россией. Вождь.

Буревестник последней войны,

Привлекательный, будто смерть...

Россияне, снимайте штаны!

Вождь желает вас поиметь!

Роберт Рождественский

Если бы Максима Калашникова не было, его следовало бы выдумать. Современные политики и публицисты часто используют в отношении своих противников клише «фашист», изобличают их в скрытых симпатиях к фашизму, в близости их взглядов к фашистским. Но чтобы человек сам открыто называл себя фашистом, ставил в пример «ценный опыт» Гитлера и утверждал, что «фашизм и национал-социализм, а также сталинский строй стали прообразами будущего людей в XXI столетии» – такое даже в нашем далеко не здоровом обществе встречается сравнительно редко.

Политических деятелей обычно упрекают в том, что они лгут, скрывают свои планы. Но бывает и наоборот: когда политические деятели говорят правду о своих планах, им никто не верит. Не воспринимает всерьез. Их грозные обещания считают не более чем пропагандистской риторикой, эпатажем. А потом оказывается... Кто бы мог подумать?

Максим Калашников как раз относится к тем, кто говорит правду. И свои заявления обстоятельно обосновывает. Важнейшая отличительная черта его воззрений – полное, последовательное неприятие либеральной демократии. Он заявляет:

В то, что можно победить коррупцию путем конкурентных выборов в Думу, свободы так называемой прессы, простите, я не верю. Потому что при так называемой демократии те, кто имеет деньги, они купят суды, избирательную машину, массмедиа и будут продолжать править, так же воруя. Я не верю в победу над коррупцией с помощью так называемой «либеральной демократии». Я верю в победу над коррупцией только с помощью национально-ориентированной диктатуры, и диктатуры именно инновационной. Я сторонник только таких мер.

В подобных выражениях в начале XX века бичевали парламентскую демократию и коммунисты, и черносотенцы, и фашисты. Для них для всех парламентаризм – инструмент властвования плутократов. Что до тезиса о неэффективности парламентской системы, то его используют и сторонника «авторитарной модернизации» из праволиберального лагеря. Но у Калашникова все серьезнее.

Издеваясь над «россиянскими интеллектуальными уродами», считающими «семьдесят лет советской власти отступлением от столбовой дороги развития цивилизации или историческим вывихом», Калашников в своей книге «Вперед, в СССР-2» пишет:

Большую часть своей истории люди не знали, что такое «права человека». Большую часть истории они не стеснялись подавлять свободу слова, отправлять на казнь политических оппонентов, расстреливать забастовки работников, объявлять одну религию господствующей.., вводить диктаторские системы правления, грабить побежденных. Они не давали избирательных прав женщинам и бедным, они бы никогда не поняли, почему непослушных детей нельзя наказывать розгой, а преступников – вешать. Они убивали гомосексуалистов и лесбиянок, презирали пацифистов и «косящих» от армии.., не любили людей другого цвета кожи и, в общем, делали все то, что во второй половине XX века стало считаться плохим.

Итак, именно основанная на гуманистических ценностях общественная система – исторический вывих, противоестественный, как сексуальное извращение. Сравните это с тем, что пишет в работе «Тамплиеры пролетариата» о гуманистической системе ценностей другой ее обличитель, поклонник всех тоталитарных движений сразу, бывший «придворный фашист» Путина – Александр Дугин:

Европейское Просвещение привило людям односторонний взгляд на агрессию – взгляд исключительно со стороны жертвы... Отсюда вся линия «естественного права»... В это направление вписываются пацифизм, женская эмансипация, тенденция к ослаблению государственного аппарата, идеология «прав человека» и т.д., т.е. все то, что составляет идеологический фасад нынешнего либерализма.

Действительно, взгляд на агрессию не со стороны жертвы, а со стороны хищника и составляет глубинную суть фашистского мировоззрения. Именно фашистского, в отличие от большевистского, которое одной ногой стоит все же в гуманистической системе координат. И когда Калашников заявляет, что он не коммунист, а именно фашист (хотя и «относящийся с глубоким уважением к Иосифу Виссарионовичу Сталину»), он говорит чистую правду.

В отличие от большевистского «плебейского» тоталитаризма, хотя бы в теории уравнительного, фашизм принципиально антиэгалитарен. Он за жесткую иерархичность, за господство привилегированных «избранных». Государство, проектируемое Калашниковым, вовсе не предполагает ликвидацию частной собственности и неравенства. Напротив, оно должно опираться на крупных капиталистов, связанных с отраслями, производящими современную высокотехнологичную продукцию. Их Калашников противопоставляет олигархам-сырьевикам, лишь расхищающим ресурсы. Так же, как нацисты в Германии противопоставляли полезный для нации промышленный капитал паразитическому банковскому.

Кстати, значительная часть германского крупного капитала действительно сделала ставку на нацистов – вопреки либеральному мифу о том, что буржуй не может быть сторонником тоталитаризма. Монополистическая буржуазия прекрасно вписалась в гитлеровскую централизованно-плановую экономическую систему. Отказалась от своей чисто буржуазной рыночной свободы, но сохранила привилегированное положение. Господствующая элита осталась таковой, пусть и в несколько ином качестве. Кому-то, наверное, так даже больше нравилось. Да, олигархи должны были подчиняться государственному плану. Но о такой власти над своими работниками при либеральной демократии они и мечтать не могли.

И вот здесь мы подходим к самому интересному. Как мог произойти такой конфуз с надеждой всех наших либералов-с? Как мог Медведев после стольких заявлений о недопустимости какого бы то ни было оправдания пособников нацизма публично выказать высочайшее благоволение открытому поклоннику Гитлера (достаточно известному среди политизированной публики – книги его одно время буквально заполняли прилавки магазинов и уличные развалы)? Кто и зачем «подсунул президенту обыкновенного фашиста»? Значит ли это, что Медведева подставили? И значит ли это, что придворная партия национал-клептократов, являющаяся существеннейшей частью крупного монополистического капитала, уже готова сделать ставку на откровенно тоталитарную модель?

Подготовка идеологической почвы для этого, во всяком случае, идет полным ходом. Негодуя по поводу тех, кто оправдывает жертв одних мерзавцев, попавших в пособники другим, наши «патриоты-государственники» все чаще находят уважительные, почти теплые слова по адресу Самого Главного Мерзавца и его режима. Вот и Наталья Нарочницкая (человек гораздо более системный, чем Калашников) недавно отозвалась о фюрере явно одобрительно. По ее словам, гитлеровская Германия «опиралась не на космополитические воззрения, а на национальные чувства... бюргеров». Эти бюргеры – «опора государства, а вовсе не либеральной антигосударственной идеологии». Поэтому они поддерживали и Бисмарка, и Гитлера. А французские буржуа «поддержали наполеоновские амбиции». По Нарочницкой выходит, что это и называется «любить свое Отечество».

Значит, оправдывать нельзя только с позиции жертвы. С позиции хищника оправдывать можно и нужно. Своя логика в этом есть. Зачем нам какие-то «пособники фашизма», когда можно иметь дело с самими фашистами. Короче, хищники всех мастей, соединяйтесь! Тогда не удалось по-настоящему задружиться – сейчас замиримся. А жертвы мы друг другу спишем чисто конкретно. Если надо, и на тот свет по новой выдадим Гитлеру немецких коммунистов, попавших в сталинские лагеря. И не попавших тоже выдадим. С расчетом, конечно, на взаимность со стороны Гитлера в отношении воевавших на его стороне граждан Балтийских государств.

Меня, в отличие от либералов, перспектива братания нынешней политической элиты с фашистами в ужас не приводит. Скорее вселяет надежду. Может, теперь и жертвы наконец соединятся через все идеологии и национальности. Поэтому я и говорю: если бы Максима Калашникова не было, его следовало бы выдумать.

Советский союз. 28.09.2009

За теми, кто выступал против капээсэсовского режима, исторически закрепилось прозвище «антисоветчики». Прежде всего потому, что так их называл сам режим, именовавший себя «советским». Среди своих противников он принципиально не хотел проводить никаких различий. Между тем в их числе были люди очень разных взглядов – и крайние антикоммунисты, и сторонники «истинного социализма» и «истинной советской власти» без партноменклатурной олигархии.

Эти расхождения сохраняются и сейчас, да и вряд ли исчезнут. Естественно, они проявляются и в оценках текущих событий, сегодняшнего положения дел. Но бывают моменты, когда эти различия отходят на задний план. Например, когда приходится сталкиваться с агрессивным стремлением к тоталитарному реваншу «вечно вчерашних», которые, подобно вернувшимся из эмиграции после Французской революции аристократам-роялистам, «ничего не забыли и ничему не научились».

Французским роялистам действительно пришлось натерпеться – и испытать страх перед репрессиями со стороны революционной власти, и помыкаться по чужбинам. К нашей антисоветской революции может быть очень много претензий, но во всяком случае по отношению к своим «вечно вчерашним» она оказалась исключительно бархатной. Они не знали преследований. Те из них, кто имел положение, его в большинстве сохранили. Сохранили они и возможность беспрепятственно излагать свои взгляды и поклоняться своим любимым символам. Эти символы тоже по большей части были сохранены. Начиная с памятников и названий.

Причем именно участники демократического движения с доперестроечным стажем менее всего были склонны оскорблять и унижать защитников советского строя, щадили их чувства, проявляли такт и снисхождение к их трагическим заблуждениям и диким предрассудкам. Глумливые выходки позволяла себе как раз не имеющая никакого отношения к диссидентству новорусская элита. Чего стоит только безобразная гламурная пьянка на крейсере «Аврора»! Тогда взявшие исторический реванш «буржуины» повели себя совсем как рабочие и крестьяне, которые, сводя счеты с символами «буржуинского» режима, гадили в музейные вазы Зимнего дворца.

Теперь именно к этой буржуинской власти обратилась группа ветеранов советского тоталитаризма. Обратилась затем, чтобы эта власть помогла ей своими хорошо всем известными бандитскими методами свести мелкие счеты с идеологическими противниками. Их чувства, видите ли, оскорблены вывеской «Антисоветская»!

Что же объединяет челобитчиков с животными йеху из московской администрации? А то же, что объединяет и будет объединять диссидентов разных взглядов. Отношение к свободе. Только с обратным знаком. Наши «вечно вчерашние» так и не смирились с тем, что рядом с ними могут существовать мыслящие иначе. Могут свободно выражать свои взгляды и чувства. Могут иметь свои символы.

Подавление инакомыслия с помощью государственного насилия – вот то, что более всего дорого им в советском строе. Это же нравится в советском строе и правящей криминально-буржуинской олигархии. Отсюда и ее игры со сталинской символикой. Отсюда и ее готовность отозваться на челобитную последних рыцарей советской тоталитарной империи.

«Антисоветчики» для новой номенклатуры – враги порядка и иерархии, враги государственности как таковой. Они для нее социально чуждые, а вот ветераны номенклатуры старой – социально близкие. И именно поэтому их берут под защиту штурмовики из расплодившихся путинюгендов. Те самые люди, креативность которых выражается в запущенных в Гарри Каспарова летающих фаллосах и брошенных подыхать перед съездом «Солидарности» искалеченных баранах. Чудная компания! Горячие поздравления товарищам ветеранам, ставшим таким же средством провокации в руках нашистской шпаны.

В том, что забота о душевном покое пожилых не более чем предлог, шпана с изумительной смесью инфантильной непосредственности и наглого цинизма честно призналась сама. Призналась по ходу развернутой ею кампании травли Александра Подрабинека, сказавшего чистую правду ветеранам партии вертухаев и палачей.

После порции благородного негодования по поводу оскорбленной невинности так называемый комиссар движения «Наши» Константин Голоскоков объяснил журналистам, что взгляды Подрабинека «не имеют права на существование в стране, где цементирующим стержнем является победа в Великой Отечественной войне». Далее он сообщил, что «движение «Наши» считает целесообразным эмиграцию Подрабинека в Эстонию, где политика государства будет полностью совпадать с его личными взглядами».

То есть личные взгляды человека должны совпадать с политикой государства. Не имеют права на существование взгляды, противоречащие некоей идеологической догме, объявленной государством целесообразной для цементирования страны. А уж насколько эта догма истинна, не столь важно. Тем более чьи-то задетые чувства – это вообще на десятом месте. Между прочим, откровения Голоскокова классически фашистские.

Александр Подрабинек защищал и защищает права всех людей независимо от какой бы то ни было целесообразности. В том числе и права своих политических противников – даже убогое право поклонников Сталина оправдывать кровопийство своего идола. Престарелые же ябедники зря затеяли этот скандал. Они совершили ошибку. Подставили собственных единомышленников, которые хотя бы ведут себя прилично. Подставили тысячи других ветеранов войны, не имеющих отношения к номенклатуре и не разделяющих их вертухайские взгляды.

Наш ответ вертухаям. 05.10.2009

Прет стеной мимо дома нашего

Хлам, забытый в углу уборщицей.

Вот сапог громыхает маршево,

Вот обломанный ус топорщится.

Им пока скрипеть да поругиваться,

Да следы оставлять линючие.

Но уверена даже пуговица,

Что сгодится еще при случае.

И будут бить барабаны...

Александр Галич

Любопытно было наблюдать, как люди, вполне разделяющие антикоммунистические взгляды Александра Подрабинека, но более системные, статусные и стремящиеся выглядеть более респектабельно, поспешили дистанцироваться от его письма, как минимум называя неудачными его форму и тон. Постарались хотя бы дать понять, что с Подрабинеком не согласны.

Я антикоммунизм Подрабинека не разделяю категорически, но в данном случае считаю, что он абсолютно прав. И говорю я это совсем не из-за «блеяния козлов», которое, по словам Леонида Радзиховского, «делает неудобным спор с Подрабинеком по существу». Я не стал бы называть правильным то, с чем не согласен, даже из солидарности с гонимым. Промолчал бы, обошел бы этот вопрос. Ограничился бы оценкой действий противной стороны.

Но в том-то и дело, что я считаю письмо Подрабинека верным по содержанию. Что до его формы и тона, то они совершенно адекватны ситуации. Поведение группы советских ветеранов во главе с г-ном Долгих и примкнувших к ним чиновников-капиталистов требовали именно такого и только такого ответа. Резкого, как пощечина.

Прежде всего потому, что инициированное этой группой принуждение к снятию вывески «Антисоветская», принуждение при помощи запугивания, шантажа и игры с законом, превращенным в обычный кистень, — это именно «жлобство, низость и глупость». И никакое геройство на фронте, никакие заслуги перед родиной, действительные или мнимые, этого отменить не могут. И именно с этого надо начинать, а уж потом научно и аналитично объяснять, что у Владимира Ивановича просто ментальность такая — ментальность «человека Востока». Хотя, конечно, политолог Алексей Макаркин прав: Долгих несомненно принадлежит к традиционной культуре восточного типа, архаической, примитивной и авторитарной.

Макаркин пишет, что в сложившейся ситуации «невозможно найти «среднее» решение – можно либо признать за автором право на выражение собственного мнения (при этом совершенно не обязательно быть согласным с его позицией), либо отказать ему в этом с той или иной степенью жесткости». Ситуация на самом деле хуже жестче и конкретнее. Либо государство признает равное с приверженцами советской системы право ее противников публично выражать свое к ней отношение независимо от того, задевает это чьи-то чувства или нет. Либо на государственном уровне вновь устанавливается, что те, кто противостоял советской лжи и подлости, — враги народа, предатели и вообще вредные люди, что сажали их законно и справедливо.

Именно к этому прямо ведет дело «православный» идеолог нашизма Борис Якеменко, называющий вывеску «Антисоветская» оскорбительной, а противников советской власти предателями. Обещающий устроить такое, что «другим подрабинекам типа Новодворской или Савенки будет неповадно». За что же он «Савенко» к Валерии Ильиничне присовокупил (то-то она рада будет)? Ведь всем известно, что к советской эпохе он относится с большим пиететом. При чем здесь он? Да при том, что оппозиционер. Нападая на противников власти прежней, нашисты метят в противников власти нынешней.

И это еще одно доказательство, что скандал, вызванный гнусностью Долгих и Митволя, расколол общество отнюдь не по идеологическому признаку. Это не спор коммунистов и антикоммунистов. Это Россия, которая сажала, вместе со своими нынешними почитателями и продолжателями идет войной против России, которая сидела и которую мечтают сажать опять. Это номенклатура — старая и новая — против рядовых граждан.

Заметим в скобках: о праве защитников всего советского (в том числе и откровенных сталинистов) выражать свои взгляды речи вообще не идет. Ничем по сути не отличающееся от мерзкого доноса Долгих предложение лидеров «Яблока» ввести уголовную ответственность за оправдание или отрицание преступлений сталинизма никем всерьез не рассматривалось и не принесло вреда никому и ничему. За исключением репутации этой «самой демократической российской партии».

Я не хочу делить ветеранов войны по идеологическому признаку. Делить на хороших, которые просто родину защищали, и плохих, которые защищали Сталина и его систему. Леонид Радзиховский десять раз прав, когда пишет, что трагическая реальность давала людям возможность защищать эти вещи только «в одном флаконе». И даже те из них, кто сознательно защищал Сталина, и даже те, кто упорствует и продолжает оправдывать его до сих пор, заслужили на войне и благодарность, и уважение, и право на достойную старость, и право на покой. Право на то, чтобы к ним хотя бы не приставали по поводу их малодушного нежелания признать, что храм, которому они служили, оказался выгребной ямой. Но ровно до того момента, пока они сами не начинают приставать к другим. Приставать не просто с поучениями. Это можно и потерпеть из уважения к сединам. Их право на покой заканчивается тогда, когда они начинают требовать снять, закрыть, запретить, выслать, сослать, посадить, расстрелять. Когда они пытаются стать вертухаями. Когда они пытаются продолжить гражданскую войну.

И вот тут уже не может быть никакой поправки ни на былые доблести и заслуги, ни на преклонный возраст. Тут уже, как говорится, ничего личного. И тут обиженным почтенным сиротам придется как минимум услышать некоторые неприятные для них вещи. Про то, что именно они и им подобные испохабили идеалы социализма так, что само это понятие еще долго будет у многих ассоциироваться исключительно с концлагерем. Что именно их руками в странах Восточной Европы был установлен такой «социализм», от которого ее народы кинулись врассыпную при первой возможности. Что гордо заявляя о спасении мира от фашизма, они на деле утверждали режим, который сам на три четверти был фашистским. И не их заслуга, что у режима была еще одна нефашистская четверть.

Ну и наконец, им придется услышать, каков оказался итог их жизни. Сами они вертухаями быть уже не могут. Места заняли более молодые и зубастые, не склонные с кем-то делиться. Поэтому им остается лишь с тоской вспоминать о тех временах, когда «всех вас отправили бы на Колыму», ябедничать новым вертухаям подобно последним лагерным стукачилам, крышеваться у братвы мужа Батуриной и ходить в шестерках у режима нашего национального байкалфинансгруппенлидера. У того режима, который воплотил в себе все худшие стороны карикатуры на капитализм, рисовавшейся их советским агитпропом.

Нашей стране нужно не продолжение девяностолетней гражданской войны. Ей нужен диалог между людьми разных идеологий и историческое примирение. Но всякий диалог, всякая цивилизованная дискуссия прекращается там, где в дело идут угрозы «сделать так, чтобы неповадно было», административное выкручивание рук, судебные иски, психиатрические экспертизы и разбирательства на разных комиссиях. Это понимают и многие сторонники советской власти, взявшие на себя обязательство никогда не прибегать к насилию с целью ограничения свободы высказываний их оппонентов. Действия группы статусных ветеранов, приближенных к правящей клептократии, — провокация против самой возможности оздоровления общественной атмосферы в стране. И не важно, действовали ли Долгих и компания по собственной инициативе или по чьей-то подсказке. Выгоды из этого может извлечь лишь новая олигархия бюрократов.

Ваш сукин сын. 12.10.2009

Я это все, конечно, понимаю,

Как обостренье классовой борьбы.

Юз Алешковский

Значительное оживление дискуссии об обстоятельствах рождения путинского режима — хороший знак. События, связанные с приходом Путина к власти, — самая опасная тема и для него лично, и для его режима в целом. Недаром павловские заявляют, что шанс на либеральную трансформацию системы может быть реализован лишь в том случае, если общественность не будет фантазировать о расследовании взрывов 99-го года. Это откровенное предложение сделки: некие неопределенные «либеральные уступки» в обмен на снятие опасной темы. Это попытка договориться о гарантиях на будущее.

Надеюсь, общественность решительно отвергнет подобные мирные инициативы кремлевского парламентера. Торг здесь неуместен. Тем более что шансов на либеральную трансформацию режима все равно нет. По той же причине, по которой их не было у сталинского режима после войны. Слишком много скелетов в шкафу. Так что призывы «дать им шанс» лишены смысла.

Обсуждение этой темы помогает разобраться в природе режима. Врага, как известно, надо знать. Материал для такого анализа дает и последняя статья Александра Гольдфарба. Пытаясь отвести от Бориса Березовского подозрения в причастности к антигосударственному заговору, составленному кремлевской кликой с целью развязать новую войну в Чечне путем ряда кровавых провокаций, Гольдфарб задается поистине сакраментальным вопросом. Этот вопрос до сих пор ставит в тупик изрядную часть демократической общественности. Как получилось, что «бессловесный, застенчивый дебютант вдруг превратился в монстра Франкенштейна, уничтожившего своего создателя, а заодно и российскую демократию»? В чем пружины метаморфозы Путина?

Гольдфарб допускает только два возможных объяснения. Либо «Путин с самого начала был «слипером» – агентом глубокого погружения, внедренным в кремлевскую «семью»; его лояльность была маской, и он всегда был марионеткой Лубянки». Либо «Путин изначально был лоялен кремлевской команде, в том числе Березовскому, но, ощутив вкус власти, решил строить персональную диктатуру и призвал коллег из ФСБ себе в помощники».

Гольдфарбу представляется «вполне очевидной истиной», что Березовский «не мог... сознательно способствовать приходу ФСБ к власти», что спецслужбы — его исконный враг. Вот и остается предполагать, что «Березовский на Путине «лоханулся», поверил, что тот порвал со своим чекистским прошлым и лоялен кремлевской команде, как ее ни называй – ельцинистами, либералами или «семьей»«.

Я бы не поверил, что Александр Гольдфарб столь наивен, если бы подобная «наивность» не была характерна для нашей либеральной публицистики в целом. Она до сих пор объясняет авторитарную эволюцию постперестроечного режима тем, что к власти тихой сапой пробрались «чекисты». А ведь все ровно наоборот. «Кровавая гебня» была востребована правящей группой, сознательно вставшей на путь отказа от характерных для ельцинской эпохи «либеральных» методов властвования, на путь перехода к авторитарным методам.

Постперестроечная господствующая элита никогда не была привержена демократическим идеалам. Ее «вера» сводилась к тому, что по сравнению с прежней партноменклатурной олигархией она — «более эффективный менеджер». Доказательством эффективности считалась успешность в развернувшейся в 90-е годы «прихватизации». Умение ловчее советской геронтократии производить всего два арифметических действия: отнимать и делить. Это и делало ее в собственных глазах обладательницей исторического права на руководящую и направляющую роль в новых условиях. В народе же новорусская элита всегда видела не более чем объект манипуляций со стороны «избранных».

Что же касается методов и форм манипулирования, то тут все зависело от ситуации. «Прихватизация» прошла столь «успешно», что к концу 90-х стало ясно: если продолжать играть по либеральным правилам, никаких гарантий сохранения «нажитого непосильным трудом» не будет. Проведенный раздел собственности был не только незаконным юридически и болезненным социально. Он был глубоко оскорбительным для элементарного чувства справедливости. Результаты его могли быть в любой момент оспорены обществом. Поэтому олигархи были кровно заинтересованы в формировании такого политического режима, при котором власть не зависела бы вовсе от «случайных настроений капризной черни». Олигархам была нужна диктатура, защищающая их «от ярости народной», про которую сам народ бы думал, что она его защищает от олигархов.

Уже с середины 90-х в прессе широко пропагандировалась идея «авторитарной модернизации», возник настоящий культ Столыпина и Пиночета. Раздавались утверждения, что многопартийность по-западному, основанная на свободной политической конкуренции, не соответствует стоящим перед страной задачам. Чуть позже вспомнили, что и национальным традициям не соответствует. Уже тогда пошло гулять выражение «управляемая демократия». И исходило все это не от «кровавой гебни», а от вчерашних либералов и людей бизнеса.

А теперь о «кровавой гебне». Либералы, путающие национализацию с бандитским переделом ресурсов в форме создания госкорпораций, до сих пор шарахаются от призрака «красных чекистов», ведущих войну против частной собственности и рынка. Между тем многие «чекисты» 90-х годов — сами крупные собственники, глубоко вовлеченные в криминально-рыночные отношения.

Что общего с «комиссарами в кожаных тужурках» у персонажа фильма «Олигарх», представителя старинного дворянского рода, который служил всем — царям, коммунистам, но все — ради «державы Российской»? И который на этом основании требует от бизнесмена, уличенного им в обворовывании народа, десять миллионов долларов наличными? А ведь именно его жизненную философию обосновал и развил в нашумевшей в свое время статье небезызвестный «капитан Крюк».

«Чекисты» конца 90-х были вполне социально близки «олигархам». И более чем близки идеологически. Такое же убеждение в том, что «пипл» везде и всегда — объект манипуляций со стороны элит, что именно они и должны быть этой элитой. Расходились они лишь в том, кто из них «более эффективный менеджер». И ныне они органично слились в единый класс правящей клептократии, или в «силовую олигархию», как ее называет Михаил Делягин. А то, что кому-то в ней не нашлось места, — так это все в пределах допустимых издержек.

Не будем переоценивать роль личности в истории. Даже такой несомненно колоритной личности, как Борис Абрамович Березовский. Продвигая проект «Путин», он выражал коллективную волю своего класса. А как этот класс поступает с отступниками от своей коллективной воли, известно на примере другого знаменитого олигарха. Безучастность собратьев по классу к его судьбе объясняется вовсе не их трусостью и слабостью, как принято думать у либералов. Нет, решил стать честнее нас всех — будешь сидеть.

Иного выхода у этого класса в 1999 году не было. При любом другом исходе выборов 2000 года передел собственности был бы куда более серьезным. Так что не прогадали. Наверное, как и германские промышленники 30-х, рассчитывали на более управляемую фигуру. Но когда «крыша» садится тебе на голову — это обычная практика в чисто конкретных делах. И определялось это опять-таки не личными вкусами Путина и его желанием «построить персональную диктатуру», а экономическими ресурсами окрепших «силовиков». Только бизнес, ничего больше.

И, как опять-таки многократно демонстрировала история, класс, к которому принадлежит Борис Абрамович, ради сохранения привилегий в большинстве своем всегда готов пожертвовать частью своих вольностей. Тем более — свободами своих сограждан. Он готов использовать любую идеологию и, отбросив либеральную демагогию, поднять на щит советскую державность вместе с исконно-посконными «православием, самодержавием и народностью». Именно этот класс — истинный убийца молодой российской демократии.

Гамбит Митрохина. 19.10.2009

Спасибо г-ну Чурову за подсказку. Именно требование отмены результатов «выборов» 11 октября необходимо сейчас выдвигать на первый план, ставить в центр общественного внимания. Именно это простое, понятное и конкретное требование сейчас может быть активно поддержано самыми разношерстными общественными силами и хоть что-то сдвинуть с мертвой точки. Потенциально может.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.