Учиться, а не прогуливать. 22.05.2008

Я не ждал слишком многого от прошедшей 17 мая первой сессии Национальной ассамблеи. Я призывал своих товарищей по партии принять в ней участие, несмотря на явное неодобрение федерального партруководства, потому что считал (и продолжаю считать) это мероприятие шагом в правильном направлении. По следующим основным причинам.

Прежде всего, возможности оппозиции влиять на ситуацию в стране через контролируемое режимом «официальное» политическое поле на сегодняшний день полностью перекрыты. Пробиться к обществу оппозиция может, лишь создав собственное «параллельное» политическое поле, выстроив собственную систему распространения информации, способную конкурировать с «большими СМИ». А для этого необходима координация на уровне организаций.

Далее. Прочная, жизнеспособная демократия становится возможна лишь тогда, когда базовые принципы гражданской свободы становятся «родными» для большинства людей, придерживающихся основных идеологических ориентаций. Таких ориентаций в гражданских обществах нового и новейшего времени сложилось три: консерватизм, либерализм и социализм. Эти политические идеологии отражают не только конкретные интересы различных социальных слоев, но и существующие в головах различные системы ценностных установок, укорененные архетипы сознания. Эти три «древа» могут дальше ветвиться, давать побеги различных оттенков, которые подчас причудливо переплетаются, образуют промежуточные, переходные, смешанные формы. Но как с XIX века было три «ствола», так и осталось. И когда любое современное общество пробуждается к активной гражданской жизни, оно политически структурируется по этим трем «стволовым» идеологиям.

Сегодня российское общество пребывает по преимуществу в политической апатии. Оно не пытается повлиять на власть и лишь стремится приспособиться к существующему авторитарно-олигархическому режиму. И когда оно сбросит с себя оцепенение и начнет искать политических выразителей его устремлений, очень важно, чтобы у соискателей на эту роль было что предъявить. И особенно важно, чтобы они могли предложить не только альтернативные социально-экономические программы, но и модель политических отношений, основанных на взаимоуважении и диалоге. Важно, чтобы они сами отвергали подавление политических оппонентов и могли в этом духе воздействовать на собственных сторонников.

Сегодня значительная часть представителей всех имеющихся идеологических направлений к выполнению такой роли далеко не готова. Приверженность демократическим нормам и нетерпимость к их попранию прорастают в головах и душах даже политически активной части российских граждан медленно и трудно. С неизбежными зигзагами. И все же на Национальной ассамблее собралась лучшая часть политического актива современной России всех трех основных идеологических направлений: консервативного (эту систему ценностей выражают государственнические, «державнические», национал-патриотические, как их у нас обычно называют, взгляды), либерального и социалистического.

Лучшая, во-первых, потому, что эта часть отвергла встраивание в официальную шулерскую систему, где все основано не на общественных идеалах, а на корыстных личных интересах. Где любые идеалы лишь имитируются. То есть это люди, отвергнувшие мир радиоуправляемых имитаторов. Люди, отвергнувшие конформизм, приспособленчество и холуйство. Граждане, а не подданные.

Во-вторых, это та часть политического актива всех направлений, которая уже осознала ценность и неотменяемость демократических норм, гражданских свобод. Это люди, которые отвергли авторитаризм в любой форме, какими бы целями он ни прикрывался.

В-третьих, это люди, осознавшие, что для ликвидации авторитарно-олигархического режима клептократов, мошенников и насильников необходимо сотрудничество всех, кто разделяет общедемократические принципы. Необходимо сотрудничество с теми, кого привыкли считать своими заклятыми врагами, в ком долго видели причину всех бед, с кем в свое время тебя исторически разделила не только идейная вражда, но и кровь. Необходимо подняться над застарелыми предрассудками и фобиями, мешающими нормальному развития гражданского общества в России не меньше режима клептократов.

И вот эти люди добровольно пришли, чтобы подписать со своими идейными оппонентами Хартию с обязательством «никогда не использовать ограничение свободы слова и собраний как инструмент борьбы» друг с другом, «никогда не ограничивать права граждан определять свою судьбу свободным голосованием». Всего лишь декларация о намерениях? Да, но абсолютно правильная. Не верите в искренность? Вообще-то людям надо верить. Верить нельзя только вертухаям. И еще бояться их и просить у них. Власть, самой безобидной шалостью которой являются систематические задержания одиночных пикетчиков (прямое, на глазах у всех, глумление над собственными законами), — эта власть вертухайская. Поэтому сотрудничать нельзя только с кремлядью. С остальными можно.

Но стоят ли сами эти люди на уровне поставленных задач? Способны ли они научить чему-либо других очень разных людей? Сергей Адамович Ковалев с тревогой говорил, что многим участникам ассамблеи впору самим быть объектом дошкольного политического воспитания. Но в любом классе есть свои успевающие и отстающие. Не все участники ассамблеи в равной степени освоили нормы парламентской корректности. Есть организации, уже имеющие опыт сотрудничества (например, в рамках «Другой России»), «притершиеся» друг к другу, и организации, лишь недавно подключившиеся к процессу. Национальная ассамблея как раз и создает механизм, позволяющий вовлекать в этот процесс новых участников и влиять на них, подтягивая до уровня тех, кто раньше начал.

Чувство протеста против несправедливости (а именно оно является основным мотивом, который приводит политических активистов на форумы внесистемной оппозиции) важнее отставания по программе политического воспитания. Оно дает стимул учиться и наверстывать. А совместная работа — лучший учитель. Личные, человеческие контакты — не менее (если не более) важная составляющая, чем самые красивые декларации.

Адвокат Юрий Шмидт, которого никак не отнесешь к радикалам, совсем недавно и представить себе не мог, что будет нормально, по-доброму разговаривать с Гейдаром Джемалем и Олегом Шениным. И он свидетельствует: у большинства участников ассамблеи уши открыты, они готовы слушать друг друга.

Так же, как Сергей Ковалев и Юрий Шмидт, я принадлежу к либеральной части форума. И меня беспокоит не столько присутствие отстающих в его нелиберальной части, сколько большое число прогульщиков среди либералов. По опыту работы знаю: прогуливают занятия, как правило, те, кто считает себя и без того самым умным. А в конце учебного года начинаются большие проблемы. Но если вы, господа «умеренные демократы», такие умные, образованные и вообще цивилизованные, почему бы вам не прийти и не помочь отставшим, пока еще есть время и последний звонок не прозвенел? Вот Сергей Адамович от этого не уклоняется и умеет это делать, не прогибаясь, не поступаясь принципами, говоря нелицеприятные вещи в лицо. Поэтому он имеет моральное право публично ругать «двоечников». А те, кто отсиживается в стороне, — не имеют.

Отсиживающиеся ждут, когда нынешний режим «силою вещей» трансформируется в нечто более цивилизованное и тогда появятся они, все в белом. Но он вряд ли на это способен. Скорее он распадется, как монархия в 1917 году. И тогда кому придется заглянуть в глаза нашим любителям Шульгина? Вот о чем бы им стоит подумать.

А если красные придут? 30.05.2008

Я уже совсем было настроился последовать предложению Александра Рыклина и вместо продолжения бесплодной дискуссии на тему «с кем можно, с кем нельзя» следующую статью посвятить тому, чем практически могла бы заняться Национальная ассамблея. Однако последняя статья Александра Подрабинека заставила меня несколько отложить эти планы. Заставила потому, что мнение Александра Подрабинека я не могу просто проигнорировать и спокойно перейти к текущим делам.

Будучи последовательным противником сотрудничества либералов с красными, Подрабинек вслед за «умеренными демократами» утверждает, что такое сотрудничество лишь ослабит оппозицию, ибо не будет понято «нормальными людьми демократических убеждений», равно как и и твердыми сторонниками коммунистических идей.

Вообще-то свою линию поведения следует строить исходя не из того, как тебя поймут, что про тебя подумают и что скажут, а прежде всего из того, что ты сам считаешь правильным. Если линия на союз либералов с красными принципиально верна, ее неприятие в массе разделяющих их идеи — заблуждение и предрассудок. И политически активная и сознательная часть общества должна не подстраиваться под предрассудки тех, чьи интересы и чаяния она стремится выразить, а способствовать преодолению этих предрассудков. Терпеливо разъяснять своим сторонникам, почему такой союз допустим и желателен и в чем его принципиальная основа. Если, конечно, таковая имеется.

Сам Подрабинек убежден, что эта линия принципиально неверна. На этой убежденности основан его второй аргумент, входящий в прямое противоречие с первым. Если первый можно свести к формуле «из этого ничего не получится», то второй звучит так: «А вдруг получится?» Сотрудничая с красными, либералы могут способствовать «реабилитации левых в глазах всего общества», увеличить их популярность и привести к власти.

Зная безукоризненную непримиримость Александра Подрабинека к любым нарушениям гражданских и политических прав, я никогда не поверю, что он может оправдывать авторитаризм и манипуляцию выборами тем, что красных нельзя допускать до власти ни при каких обстоятельствах. По-видимому, он хочет сказать, что либералы хотя бы не должны им помогать.

Действительно, либералы, выступающие за сотрудничество с левосоциалистической оппозицией, должны отдавать себе отчет в том, что результатом этого сотрудничества может стать приход к власти красных или их преобладание во власти. То есть им надо ответить самим себе на вопрос: готовы ли они не в рулетку сыграть в надежде на то, что кривая вывезет все-таки их, а не красных, а реально помочь красным, если это окажется единственным путем отстранения от власти правящей ныне клики.

Подрабинек уверен, что это возврат в совдепию, что красные — неисправимые тоталитаристы, а потому у красно-либерального союза никакой принципиальной основы быть не может. По его словам, придерживающийся иной точки зрения Виктор Шендерович заведомо соглашается на то, что «левые неизбежно нарушат свои обязательства» соблюдать демократические нормы. А ведь Шендерович говорит другое: некоторые, очень может быть, и нарушат.

Но есть ли достаточные основания предполагать, что большинство радикальных социалистов нарушит обязательства? Может быть, они рассорятся с либералами из-за экономики и внешней политики, но не обманут в том, о чем договаривались, то есть в том, что касается демократических свобод? Может быть, и они стремятся к обществу, в котором власть будет подконтрольна гражданам, а не наоборот?

Нам говорят: почитайте, что они пишут на своих сайтах. А действительно, почитайте. Только не так, чтобы видеть лишь то, что укладывается в собственную схему. С попытками найти позитивные моменты в историческом опыте СССР 30-х годов (в котором сегодняшние коммунистические активисты сами не жили) там соседствуют утверждения, что к кризису и конечному краху СССР привели авторитарный характер власти, неподконтрольность народу государственного аппарата, силовых структур и, напротив, попытки государства поставить под контроль все стороны жизни общества и каждого человека. И написано это все было не вчера, а еще тогда, когда вопрос о сотрудничестве с либералами среди красных даже не обсуждался. Так что вряд ли это обманный маневр, чтобы втереться в доверие к либералам.

Возможно, как считают многие либералы, левое правительство будет недостаточно компетентно экономически и наделает массу глупостей. Но оснований считать, что оно будет состоять из людоедов и палачей, нет. А ради утверждения подлинной демократии хозяйственные издержки можно и потерпеть. А подлинная демократия сменит имитационную лишь тогда, когда, как написал в свое время Дмитрий Фурман, народ впервые изберет не того, кто уже во власти. Когда возникнет прецедент смены правящей элиты и будет сломан механизм, обеспечивающий ее несменяемость. Когда народ увидит, что он может это сделать. Победа даже такого условно левого лидера, как Зюганов, была бы меньшим злом по сравнению с успехом спецоперации «Престолонаследник».

На сегодня в России сильнейшим образом дискредитированы как социалистические, так и либеральные идеи. К этому привела прежде всего практика их приверженцев. И далеко не в последнюю очередь этому посодействовала идеологическая война между ними. Сегодня и коммунисты, и либералы остро нуждаются в реабилитации своих идей. Поэтому и те и другие объективно заинтересованы в том, чтобы идеологическая война сменилась хотя бы корректной и доброжелательной дискуссией. Заинтересованы друг в друге. Чтобы избавиться от груза прошлых ошибок и разрушить укоренившиеся в общественном сознании ложные стереотипы.

Есть такая банальность: начни с себя. Меня, как лево настроенного демократа, в первую очередь беспокоит вопрос, как либералам развеять подозрения в том, что большинство из них просто хочет использовать красных, чтобы выторговать у режима косметические уступки и на этом полностью примириться с ним. Нателла Болтянская, все еще надеющаяся на компромисс с властью (а значит, «что-то им прощать придется»), но не готовая простить «Норд-Ост», Беслан, насилие над мирными гражданами на маршах несогласных и далее по списку, пишет: «Хотя, пожалуй, есть то, что я готова им простить. Это огромные, невероятные бабки, которые эти ребята уже выдоили из страны».

Конечно, как и любой человек, Нателла Болтянская вправе прощать кому угодно «бабки», украденные лично у нее. Но кто ее уполномочил прощать то, что было украдено правящей клептократией у других, то есть у тех самых граждан, без поддержки которых никакая оппозиция не то что режим не сменит, а даже частичных уступок не добьется? И способствует ли это преодолению «красно-коричневых» представлений о либерализме как идеологии презрения «успешных» к материальным интересам менее «успешных» и «экономически активных»?

И последнее. В одном месте Александр Подрабинек, к сожалению, выходит за рамки идейной полемики. Он высказывает предположение, что демократы, увлекшиеся политической игрой до готовности рискнуть возвращением в совдепию, не слишком бедствовали в те времена. Мне стало стыдно, что в советской спецпсихушке, куда меня отправил советский суд за «антисоветскую пропаганду», врачи в погонах и без погон не глушили меня психотропными препаратами, а, как сами они несколько цинично шутили, «ограничивались стенотерапией». Ну не вышло помереть. Виноват.

Кровь как почва. 02.06.2008

В интервью газете Le Monde г-н Путин подтвердил то, о чем в принципе все и так знали, на что власть сама прозрачно намекала, как бы подмигивая своим сторонникам, но что публично она категорически не признавала (так же, как она не признает, что упомянутый в листовках прокремлевской шпаны американский гражданин Каспаров — это Гарри Кимович Каспаров).

И в начале второй чеченской войны, и в случае с «Норд-Остом», и в случае с Бесланом было принято принципиальное решение не вести с чеченскими сепаратистами политических переговоров. Это значило действовать исключительно силой (ведь не идиоты в Кремле сидели, чтобы допускать, что сепаратисты шутки шутят и капитулируют при первом выстреле). Это значило обречь на гибель многие тысячи жителей Чечни, ставших жертвами бомбежек, ракетно-артиллерийских обстрелов, зачисток и расправ. Это значило обречь на гибель заложников «Норд-Оста» и Беслана. И тут уже становится неважно, начался штурм по приказу сверху или спонтанно, потому что ситуация вышла из-под контроля. В любом случае всех этих людей заведомо «списали в расход».

Моральную оценку этих фактов я уже высказывал. Здесь только политическая. Без эмоций. Отвлекаясь от симпатий и антипатий. Могли ли в Кремле принять другое решение, которое не повлекло бы за собой столь трагических последствий? Так вот, утверждение г-на Путина, что политические уступки привели бы к еще большим жертвам, — чушь и ложь. Всех этих жертв не было бы при самом «худом мире» с сепаратистами.

За «хороший мир», возможно, пришлось бы повоевать. Соседство с государством, избранные руководители которого не контролировали на своей территории ничего кроме личной охраны, а исполняющий обязанности премьер-министра (кстати, располагавший частной феодальной армией, превышавшей по численности все «регулярные вооруженные силы» Ичкерии) «не мог» найти похитителей Елены Масюк, – соседство с таким квазигосударством действительно было невыносимо.

Не будем подробно рассматривать вопрос, почему Ичкерия дошла до такого состояния. О таинственных контактах российских спецслужб с известнейшими чеченскими работорговцами достаточно много сообщала тогда еще свободная пресса. Остается гадать, было ли это проявлением тривиальной коррупции или спланированной диверсией, направленной на разложение и дискредитацию потенциального противника. В любом случае мир с масхадовской Ичкерией был «худым миром».

Он был худым потому, что политика ельцинской администрации сводилась к формуле: «Ребята! Вы делайте что хотите. Совершайте набеги на соседние территории, похищайте людей, занимайтесь работорговлей, вводите средневековые порядки. Только флаг наш у себя вывесите. И на переговорах садитесь сбоку, а не напротив нашего президента». А если бы вопрос был поставлен иначе – «утешьтесь вашим флагом, но отвечайте за базар»? Вот это была бы позиция «сильной России».

Еще в 2004 году я писал:

«Если бы в 1999 году российское правительство ограничилось адресными ударами по базам известных «героев с неутолимыми амбициями», а затем повело жесткие переговоры с Масхадовым о гарантиях безопасности как условии признания независимости Чечни, то жертв было бы в сотни (если не тысячи) раз меньше. И тогда через какое-то время Россия могла иметь на своих границах управляемую, предсказуемую, способную держать в узде своих героев и договороспособную Ичкерию».

Правозащитники, весьма по-разному смотревшие на вопрос о признании независимости Чечни, сходились в одном: необходимо перетаскивать чеченский сепаратизм с «поля боя» на политическое поле. А для этого необходимо предоставить ему возможность добиваться реализации своих политических целей с помощью бюллетеней, а не автоматов. И об этом мне тоже приходилось говорить не раз и не два. Но правящая клика ставила противоположную задачу: полное его удаление с политического поля.

И что в итоге? С помощью ряда спецопераций Кремлю удалось добиться того, что от чеченских сепаратистов отвернулась международная общественность. Результатом было сближение чеченского сепаратизма с международным исламским фундаментализмом, переход от борьбы за независимость Чечни к борьбе за мировую шариатскую революцию, расползание военных действий на сопредельные территории, новые жертвы, новая кровь.

Да, многие лидеры чеченских сепаратистов, мягко говоря, не вызывают симпатий. Особенно «дядя Шамиль», превративший бесланскую школу в арену выяснения своих сугубо личных отношений с «дядей Володей» на предмет, кто из них круче как альфа-самец. А потом заявлявший, что ошибся и недооценил жестокость Путина. Пешками не так двигал. Стреляться надо после таких «ошибок», если ты воин, а не фуфло с комплексом Герострата. Я считал и считаю: человек, который в своей игре или борьбе поставил на кон жизнь детей, перестает быть человеком, сколь бы справедливы ни были его изначальные мотивы. Но если Басаев детей подставил, убил-то их Путин.

И к чему мы пришли? Навязанный Чечне ценой тысяч и тысяч человеческих жизней режим местных власовцев делает что хочет, точно так же, как делала это военно-феодальная знать масхадовской Ичкерии. Криминала, произвола, насилия ничуть не меньше, порядки вполне средневековые. Зато флаг висит какой нужен Кремлю и «президент» Чечни садится сбоку от российского президента, а не напротив. Все. Поставленная же Кремлем задача вырвать корни чеченского сепаратизма так и не выполнена, потому что она невыполнима в принципе. Как мне уже приходилось писать на «Гранях»,

«Вопреки всем заклинаниям война в Чечне отнюдь не закончена и вопрос об отделении Чечни отнюдь не снят. Да, активность открытого вооруженного сопротивления сейчас невысока, боевые потери российской армии незначительны – в ДТП народу гибнет больше, так что для такой большой страны, как Россия, вроде бы и незаметно. Однако объективные предпосылки чеченского сепаратизма никуда не делись и не могут деться. Они заложены в историческом опыте взаимодействия Чечни и России. На протяжении многих поколения все политические режимы, существовавшие в России, с регулярностью приносили чеченскому народу разрушение, горе и смерть, страдания и унижения. В каждом поколении каждой чеченской семьи есть погибшие или пострадавшие от насилия со стороны российской власти. Любой нормальный человек понимает, что он бы на месте чеченцев не простил.

Можно путем тотального подавления и устрашения на какое-то время создать видимость «умиротворения». Можно на какое-то время поставить людей в такие условия, что им будет не до гнева, что большинство из них будет лишь выживать и приспосабливаться, загоняя свой гнев а глубину сознания. Но любить власть, которая поставила их в такие условия, они от этого не начнут. А гнев будет накапливаться в следующих поколениях, чтобы прорваться новыми восстаниями от небольшого толчка на первом же историческом ухабе, на который наскочит Россия. Естественно, в самый неподходящий для нее момент. Чеченцы никогда не смогут считать российское государство по-настоящему своим. Бывший спикер российского парламента Руслан Хасбулатов как-то сказал, что самой возможности совместного существования российского и чеченского народов в одном государстве нанесены травмы, несовместимые с жизнью».

Отказывая в политическом диалоге чеченским сепаратистам, российское руководство отказывает в нем весьма значительной части чеченского общества. Оно в принципе не допускает, что сам чеченский народ будет свободно решать вопрос о своем государственном статусе. Его воля для Кремля может быть лишь объектом манипулятивных технологий, более или менее кровавых. Впрочем, таково отношение нашей правящей элиты к любому другому народу, в первую очередь к российскому. И вот тут мы подходим к последнему по порядку, но не по значению вопросу: ради чего? Позволю себе еще одну автоцитату:

«Отнюдь не освобождать чеченский народ от тирании собственных атаманов шла в 1999 году в Чечню российская армия. Просто народу, униженному безобразиями, творимыми разлагавшейся правящей элитой, эта элита предложила моральную компенсацию: мы можем повелевать другими, сломить, принудить, «построить», поставить на колени, «показать». Совсем по Орвеллу: сокровенное в каждом человеке – увидеть сапог, попирающий лицо врага. На эксплуатации этого «сокровенного» и поднялся путинский режим».

Да, разочарованное в демократических идеалах и озлобленное безобразиями 90-х годов российское общество неосознанно жаждало насилия. Демонстрация готовности к неограниченному насилию была в этих условиях беспроигрышной тактикой. И вот кучка обанкротившихся, но не насытившихся политиканов решила как свой последний ресурс использовать «коллективную грезу» народа России о нерушимости границ великой империи.

Чтобы под общий визг «Мочить в сортире!» передать власть своему ставленнику, который, играя желваками, скажет стальным голосом: «Чечня – это Россия. Вопрос о статусе обсуждаться не будет. Нужно приготовиться к болезненному этапу и не хныкать». Чтобы сохранить доступ к разделу российских хозяйственных объектов, каждый из которых стоил больше всей чеченской экономики. Чтобы сохранить возможность безнаказанно «пилить» Россию.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: