Chris Daughtry - What About Now

10.

[Deftones - My Own Summer]

Смотри, я пытался взглянуть на солнце. ©

*

[Saltillo - The Opening]

11.

[Within Temptation - All I Need]

Не отвергай то, что от меня осталось.©

*

[A Perfect Circle - Passive]

Не притворяйся мертвым, потому что, может быть, однажды…©

-.-.-.-

1.

Я знаю, что они части одного целого,

Ведь я видел, как они распались.

Tool - Schism

Bill (Билл) .|

Когда-то люди считали, что дождь - это слёзы. Словно кто-то наверху способен оплакивать потери «недостойных». Мне всегда говорили, что светлая сторона эгоистична и непостоянна. И как не странно, я часто убеждался в этом.

Мне говорили, что врут люди, а оказалось, лгала «вера». Все привыкли стоять на своём, чего бы им это не стоило, и подобное действительно имеет цену там, где деньги не имеют значения. Только убеждения имеют смысл на чаше весов, и кто знает, какая сторона может перевесить в эту или следующую секунду.

Прощение? Что это такое? Звучит как «одолжение». Поставьте себя на место грешника, который хочет попасть в рай. Нравится? А что если всё будет именно так?

Любите ли вы секс так, как люблю его я? Что если ваше увлечение примут за ограниченное, неконтролируемое помешательство? Не любишь отказывать себе в еде – получи волчий билет. Считаешь себя лучше всех – ты лицемерная сволочь, не считаешь – завидуешь. Мечтаешь разбить будильник об пол, стоит ему издать первую, утреннюю трель – сбавь гнев. Возможно, завтра без этой никчёмной коробочки с циферблатом ты не сможешь подняться с постели и проведёшь в горизонтальном положении весь день. А послезавтра пожалеешь денег на новые часы, на этот раз электронные. Будешь стоять, рассматривая ценник, убеждая себя в том, что тебе это не нужно, что есть ещё более важные вещи, и всё начинается заново, с новой силой. А ведь говорят, что люди учатся на своих ошибках.

Что касается меня… хотя, меня это в принципе не должно касаться. Но всё же, большую часть своего существования я был теоретиком, но никак не практиком. Всё это с самого начала походило на конкурс, игру, смысл которой можно понять лишь выиграв. Я не человек, я не считаю себя человеком. Я искуситель. Я выиграл.

Мне часто говорят, кто я. За глаза. Пусть осуждают, завидуют. Пусть пьют до дна свою жестокость. Ведь им не изменить правды.

<<Сын самого Люцифера – простой искуситель?>> - Да здравствуют слухи. И пусть истину глаголют не столь почётные источники.

Во всяком случае, это большой секрет, о котором известно всем.

Двадцать. С чем у вас связано это число? У меня - это мой возраст. У меня - это смысл жизни, хотя, это ли жизнь? Безымянный поиск смысла в том, что я делаю. В том, что делают со мной.

Именно двадцать лет назад я лишился всего, что у меня могло быть. Дом. Нормальная семья. Отец, мать… Я этого не помню, но мне рассказывали. Конечно, если бы я остался там, о «любви» и речи быть не могло. Смею ли я мечтать о чём-то естественном, нормальном, если мои родители на самом деле никогда ими и небыли. У Люцифера весьма своеобразное чувство юмора. Два человека с идеальным браком, идеальными родными, у которых свои идеальные семьи. И тут, в один прекрасный день, на свет появляется исчадье ада. Люцифер устраивает свою забаву раз в двадцать лет. И касается это не одной конкретной семьи. Как правило, их семь, как смертных грехов. Насчёт меня всё было уже тогда предрешено. Ещё до рождения я олицетворял похоть, она переборола всё остальное, в то время как чревоугодие, жадность, гнев, гордыня, лень и зависть канули в небытие. Это как естественный отбор, генетика. Одна «клетка» вытеснила остальные. А в каком-то другом ребёнке была гордыня. Где-то всё остальное могла победить зависть…

Люцифер действительно играл с огнём, выбирая семьи, где лже-отцами были священники. Беременность таким «сюрпризом» вполне можно принять за одержимость. А дальше всё было по-разному. Кто-то заставлял свою жёну сделать аборт, кто-то практиковал изгнание. Пара взмахов руками, горящие кресты, молитвы. Я слышал, что один священник замучил свою жену до смерти. Вера слепа. Настолько слепа, что люди в какой-то момент перестают видеть грань между добром и злом. Лишь бы избавиться от «ненужного», «нежеланного», «порочного».

Конечно, ничего не бывает просто так. У каждого существуют свои традиции, которые сложно назвать традициями. Все привыкли называть вещи своими именами, но что если у некоторых вещей нет имён. Что если недопустимое станет единственно-верным. Из крайности в крайность. Даже там, где нет справедливости, существует поощрение. Я могу лишь лицемерно промолчать, делая вид, что аплодирую стоя.

Демоны по природе своей не могут иметь детей в паре с человеком. Они прокляты. Их семя попросту мёртвое. И тут вмешивается поощрение, хотя, лично я его таковым не считаю. Люцифер единственный, кто способен дать право на жизнь тем, кого в принципе не должно быть. Наверное, поэтому я «не существую», а кровные искусители появляются на свет так редко. Меня не должно быть. Я уникален, потому что выжил. Но, если честно, я понятия не имею, чья это заслуга. Моё ли это везение или же это судьба, в которую я не верю. Я попал под странное стечение обстоятельств. Возможно, демон, сыгравший роль осеменителя, был юн или же сам был одержим влечением к женщине, которая ненадолго стала моей матерью. Возможно ли это, если все семьи выбирал Люцифер?

В любом случае, возможность, которую он давал демонам, была местью, а не похвалой. Месть Богу, за изгнание; месть людям, приближённым к истине. Рождение такого, как я, - «подкидыша» - в корне могло подорвать доверие людей, заставить усомниться.

<<Я верил тому, кто не защитил меня и мою семью.>>

<<Я тратил время на то, что не спасёт мою душу.>>

<<Я хотел быть ближе к Богу, но стал ближе к дьяволу.>>

За что, почему… слишком много вопросов с очевидным ответом.

Изгнав Люцифера, Бог запретил ему иметь детей. Ведь дети – это лучшие последователи. И прямое нарушение данного запрета могло бы иметь серьёзные последствия, вплоть до войны, к которой обе стороны не готовы. Но все же я отдаю должное своему отцу, он нашёл способ, как незаметно нарушить глупый договор. Убить двух зайцев одним выстрелом. Обойти правила и отомстить. Он уже делал это однажды. Обманывал негласный закон.

Жаль, что у меня нет братьев и сестёр. Остальные не успели родиться, и теперь моя семья – грешники, которые стали искусителями после смерти, благодаря своим порокам. И все они без исключения относятся ко мне как к паршивой овце. Это их клан, и я чужой среди «своих». Они боятся меня и ненавидят, хотя у всех одинаковые условия. Обычно все семь смертных грехов связаны. Будь это фиаско или безоговорочная победа, почувствуют все. Но они не чувствуют меня. Того, что происходит со мной. Но происходит ли со мной хоть что-нибудь? Я не страдаю от этого «разделения», но и пользу оно явно не приносит.

Помощь? Никто из этих искусителей не станет действовать со мной сообща. Порой мне кажется, что все в аду только и хотят всадить нож в мою спину. А на земле люди мечтают засунуть член в мою задницу. Два «дома» в двух мирах и везде меня словно припёрли к стенке, поставив перед фактом.

Люцифер никогда не относился ко мне как к любимчику. Это просто не в его правилах. Более того, мне не дозволено даже рассчитывать на особое обращение. С чего все вдруг решили, что я буду жить как «принц», если «король» никогда даже не смотрел на меня напрямую. Я лишь недостойная пешка, как и остальные… или же кто-то знает больше меня.

Возможно, всё изменится. Возможно, скоро всё будет иначе.

По истечению двадцатого года «жизни» искуситель должен получить имя, почти как полноправный демон. Но чтобы добиться желаемого, нужно многим пожертвовать, доказать свою преданность. Я не знаю, что ещё я могу отдать. Самое ценное, что у меня было, забрали уже давно. Говорят, невинность искусителя греха Похоть дорогого стоит. Стоила. Церемония первой практики превратилась в проверку того, сколько бы я смог выдержать. И это действительно был ад. Истинная сторона мира, который стал моим домом. Возможно, это свыше моего понимания, «не мой уровень». Тогда какой же вид преданности нужен самому дьяволу?

Казалось бы, такая мелочь как «имя» стоит таких жертв. Но земное имя, данное при рождении, сковывает ещё не раскрытый потенциал. Обычно искусители лишь приумножают в человеке стремление сойти с прямой линии, поддаться.

Изменить волю, внушить нечто, что никогда бы не пришло в голову, могут только демоны. Так что, на данный момент мы низший сорт. Мелкая, обучаемая сошка, которая постоянно путается под ногами и нуждается в сопровождении. Но ведь я давно привык обходиться один, с рождения.

Профессия обязывает существовать не существуя. Сегодня здесь, завтра там. Но это не означает, что я не имею право на собственный угол. Точкой отсчёта стал дешёвый мотель. Поразительно, что подобное мне ничего не стоило, если говорить о деньгах. Я лишь показал пару фокусов, убедив хозяина заведения оставлять каждый день одну свободную комнату для меня. «Мою» комнату. У каждого искусителя есть врождённый дар убеждения, но в этом случае свой я почти не задействовал.

Всего один грешник, которому я поведал его будущие перспективы за былые заслуги. Готов поклясться, что во время моих речей серебряный крестик на шее мужчины стал плавиться. Задело?

Этот убл*док брал плату с постояльцев, даже если у них не было и цента. Безработные студенты и студентки. Люди с маленькими зарплатами, которые не могут позволить себе нормальную комнату и вынуждены жить в этом гадюшнике с потрескавшимся потолком и выцветшими обоями. Некоторые уходили после первой же ночи, некоторые оставались на более продолжительный срок. Были и те, кто уже привык считать подобное место своим домом. Они никогда не выезжали, «оплачивая» комнату на неделю вперёд. И плата эта была дороже денег. Это были их принципы.

-Давайте поиграем? Давайте, я медленно досчитаю до трёх и скажу кто вы? Зачем счёт? Чтобы вы смогли сделать вдох перед тем, как я начну… Потому что, кто знает, может быть это будет последнее, что вы успеете сделать в своей жизни. Хотя, живы ли вы? Лично я не уверен. – Медленно приближаюсь к стулу, на котором сидит мужчина, сжимая пальцами карты. Смотрю через его плечо – не густо. Сегодня он проигравший во всех смыслах.

За большим игральным столом подпольного клуба сидят ещё трое, но сейчас они не имеют никакого значения. Слышать меня может лишь один, и у него просто нет выбора. А у меня практически нет времени. Через несколько минут у этого сорокалетнего борова остановится сердце.

-У тебя ничего не выйдет. – С противоположного края стола стоит Николас. Я уверял, что мне не нужен сопровождающий, но… - У тебя точно ничего не выйдет. – Говорят, это отличный стимул - осознавать, что тебя недооценивает твоё окружение. Но мне кажется, что я и сам достаточно самокритичен. Вот бы сейчас оказаться на два этажа выше и посмотреть на то, что действительно имеет отношение к моей «работе».

-Раз… Два. – Кладу руки на плечи мужчине и прислоняюсь губами к его уху. – Три. – Он делает резкий вдох, а я показываю средний палец Николасу, продолжая нашёптывать слова, которые уже кажутся мне заклинанием: - Ты скоро умрёшь. Увы. Все умирают. Однако я здесь. Знаешь, что это значит? Ты можешь избежать своей участи. Хочешь жить? Хочешь продлить своё существование? – Мужчина еле уловимо кивает. Его друзья продолжают переглядываться, пытаясь угадать у кого какие карты. Так странно. Последние минуты жизни этого человека пролетят для его знакомых меньше чем за мгновение. Быстрее чем пуля преодолевает расстояние от пистолета до цели.

-Бесёныш. – Слышу насмешливый комментарий Николаса в свой адрес.

Закатываю рукава куртки до локтей и начинаю искать договор, который, как оказалось, я положил за пазуху. Непредусмотрительно, всё же Ник был прав, я или должен был потерять эту бумажку или помять, собственно, второе и произошло.

-Себастьян Гайль, 1967 года рождения от рождества христова. – Николас поморщился, сделав презрительное выражение своего слащавого личика. Не знаю, что более отвратительно: то, что мы просто обязаны при зачтении договора произносить то, что я произнёс. Или чувство во рту после этих слов. Словно что-то жжёт и ноет от самого нёба до кончика языка. Я давно не чувствую боли, вкуса, у меня больше нет обоняния. Но когда такие как я произносят хоть что-то, что было бы связано с «Богом», то я готов поклясться, что снова, пусть даже на мгновение можно ощутить нечто, напоминающее все эти чувства разом. Наверное, это «охрана». Сигнализация на случай тревоги. Чтобы великого и неповторимого «Бога» никто не мог оклеветать, очернить. Пытаясь проглотить странное чувство обиды за своё место в этой перевёрнутой пирамиде, я продолжил читать. - Подвержен пяти из семи смертных грехов: чревоугодие, алчность, гнев, гордыня, зависть. – И ангелы всё ещё рвут задницы за его душу? Хотя, не особо они стараются, раз я оказался тут первым. – Ничего себе, Себастьян. Да ты четвёртого декабря прошлого года убил двух людей. Ну, ничего, тебе это зачтётся.

-Зачтётся? Где? – Мужчина испуганно обернулся и видимо удивился, никого не увидев. Каждому искусителю раз в месяц даётся шестьдесят минут на право быть осязаемым, но своё время я почти вымотал около недели назад, развлекаясь с каким-то барменом, которого застрелили через десять минут после того, как мы закончили. Ну а что я с эти могу поделать? Время бежит так быстро, когда ты вот-вот испытаешь наслаждение, когда поза тебя полностью устраивает, а партнёр не похож на потную волосатую скотину. Перед смертью тела глаза часто хотят увидеть нечто красивое, и пусть уж это буду я, а не, к примеру, Николас.

Смотрю на своего «сопровождающего», пытаясь понять, почему он так пристально смотрит на часы? Отсчитывает моё время, своё, наше?

-Знаешь, чем меня раздражают светлые собиратели? – Почти шёпотом говорит Николас, оглядываясь по сторонам. – Они до одури пунктуальны.

Хмыкнув, щёлкаю пальцами.

Появившись перед «клиентом», я положил на стол изрядно потрепанный договор. Мужчина дёрнулся на стуле, выронив карты из рук. Всё нужно сделать быстро, если моя «батарейка» разрядится в то время, как я буду осязаем, мне будет засчитан штрафной бал, и я не получу своего имени ещё как минимум месяц.

-Что за чёрт?! – Неблагодарный, а ведь я трачу на него последние минуты этого месяца.

-Вы мне льстите, герр Гайль. Не двигайтесь. – Снова кладу руки на плечи мужчине. – К чему ты это всё говоришь? – Поворачиваюсь к Николасу, который тоже щёлкает пальцами, появившись из темноты. В отличие от меня, он своё время распределяет более тщательно. Пусть оно у него и не ограничено, но каждая минута проходит с пользой. Охотник тоже мечтает дослужиться до демона. Плечи мужчины снова вздрогнули под моими руками. Согласен, не каждый день видишь такие «фокусы».

-Ты сам сейчас всё поймёшь, если не поторопишься.

-Я и так делаю всё, что положено по плану…

-Тихо, замолчи. – Я прислушался, пытаясь понять, из-за чего мне заткнули рот. От стен исходил странный звон, а с потолка хлопьями посыпалась штукатурка. Б*ядь, я ведь только вернул куртку из химчистки.

Люди за столом замерли, словно кто-то нажал на кнопку «стоп».

-Что за… - Не успеваю договорить, как замечаю, что рядом со мной и «клиентом» начинает обрисовываться круг.

-Оттащи его! – Выкрикнул Николас, не отрывая взгляда от потолка.

-Что? Ты спятил? Он же боров!

-Живее! – Вцепившись пальцами в спинку стула, я резко стал тянуть его на себя, пытаясь отодвинуть. – Ну же, давай! - Круг очертился полностью, а я так и не смог сдвинуть стул с места. Всё это было похоже на хорошо спланированную ловушку. В помещении на мгновение стало тихо, и лишь серебристый круг переливался на полу, искрясь своим сиянием. Мужчина поднялся со стула, развернувшись ко мне лицом, и я увидел, что его глаза излучают холод.

-Браво. – Он начал хлопать. Его скромные аплодисменты отдавали гулом в ушах. Остальные сидящие за столом так же поднялись, выложив карты на стол.

-Если вы пришли сюда раньше, могли бы так и сказать. – Усмехнулся мой сопровождающий, разглядывая светлых собирателей. – Вижу, вы не только нашего «клиента» прихватили. Что ж, дело ваше, но когда об этом узнает совет…

-Совет? К сожалению, совет узнает раньше, что вы подворовываете на нашей территории. – Человек, которого я считал своим клиентом, оказался не человеком и тем более не моим клиентом. Мне сегодня определённо не везёт. Резко мотнув головой, собиратель вернул себе своё обличие, в то время как «маска» герра Гайль осыпалась с его лица белёсой пудрой.

-Брось, Самсон. Ты так рассуждаешь, словно понятия не имеешь о системе. Вы стремитесь забрать всех, а потом ваше начальство отсеивает души, которые уже слишком испорчены. И они попадают к нам. Мы лишь избавляем вас от лишних хлопот!

-И мы выполняли приказ моего отца. – Возразил я, продолжая искоса смотреть на остальных.

-Правда? Докажи? – Мужчина наклонился ко мне, и я почувствовал, как он вдыхает мой запах, забирая из моего личного пространства кислород. – Вдвойне приятно обвести вокруг пальца охотника с тёмной стороны и искусителя. Не думал, Николас, что ты таскаешь с собой такой неопытный довесок.

-Он сын дьявола. – Возразил один из собирателей, кивнув в мою сторону.

-Да все они дети его… - Отмахнувшись, «главарь» вышел из круга, который видимо сам и прочертил. Из его кармана вылетела фотокарточка, приземлившись где-то под столом. Я удивлённо проводил её взглядом.

-Он по крови сын Люцифера… - Почти шёпотом огласил свою догадку всё тот же светлый.

-Я чувствую лишь похоть.

-Неудивительно! – Воскликнул Николас и подошёл ближе ко мне, протянув руку. – Считайте, что сегодня проиграли мы, и мы уходим. Пойдём, Вильгельм.

-Вы не уйдёте. – Собиратель сложил руки на груди и кивнул в сторону круга. – Это теперь святое место, так что убери свои лапы, если не хочешь их лишиться. – Переглянувшись со мной, Ник сжал пальцы в кулак и приложил руку к груди, разглядывая свою кисть, которую он чуть не потерял. – А теперь отправляйся к тому, кто вас послал, и сообщи, что если он хочет получить «своего» искусителя обратно, пусть притащит свою задницу сюда. – Ничего не ответив, Ник исчез. И я бы подумал, что он кинул меня, если бы не знал, что тогда сделают с ним. Это было бы хуже смерти, намного.

-Посмотри сюда, дитя. – Я повернулся, увидев того самого собирателя, который разглядел во мне правду сквозь тонны лжи, которая каждый день лилась из моих уст. – Столь юн, но знаешь всё про свой ведомый грех.

-Ох, Боже. Ну, прекрати этот спектакль, мальчишка обыкновенная б*ядь. Умер и…

-А он не умер. – Возразив своему предводителю, мужчина отошёл чуть дальше от меня.

-Я мёртв. – Это плохо. Светлый собиратель чувствует во мне жизнь. Это очень плохо. Видимо я слишком много времени провожу в мотеле, и вся информация от других людей цепляется на меня как на липкую ленту.

-Нет, ты не мёртв, тебя просто забрали. – Отвожу взгляд, уставившись в пол. Твердит мне то, что я и так прекрасно знаю. Подумать только, и они добиваются чего хотят, прощая грешников, глаголя своими слащавыми, звонкими, как серебряные колокольчики, речами.

-Вы правы. Ведь я здесь, и я жив. Но при всей вашей правоте - вы ошиблись. Меня никто не забирал. Моя жизнь словно зарево. Моя вера – мой огонь, который не обжигает. Горит, но не излучает тот чарующий свет, что был раньше. Соблазн стал профессией, и сахар теперь не столь сладок.

-О да, ты слаще сахара, малыш. Я вижу, у тебя нет имени, значит, твою душу ещё можно спасти. Бог простит тебя. Ты можешь пойти с нами. – От такой наглости я даже потерял дар речи.

-Он не пойдёт. Он один из восьми… - Остальные собиратели стали переглядываться, рассматривая меня как экспонат в музее. Я чувствовал себя бабочкой под микроскопом. Пора складывать крылышки.

-Смертных грехов семь. Другого не дано.

-О, смотрите-ка, как мило. Он не знает про существование братика. – Предводитель улыбнулся, похлопав себя по карману широкой куртки. Я непонимающе уставился на него. В этом же кармане лежала фотография, но видимо он не заметил её «отсутствие».

-Самсон, не надо…

-Почему же. Если бы он был тем самым «затерявшимся» Блудом, то точно бы знал о том, что ни один грех двадцать лет назад не канул в небытие. Демон решил позабавиться не семь, а восемь раз. Да, блуд. Мы знаем про развлечение Люцифера. Подумать только, простой ребёнок, которому это не было предназначено, привлёк к себе целых шесть пороков после того, как его «братья» не появились на свет. Это было ошибкой. Пока мы искали, где родился твой братик, на свет появился и ты. Ведь так?

-Вы выжили из ума. – Усмехнувшись, я облокотился на стоящий рядом стул.

-А что, ты никогда не задумывался, почему выжил? Почему тебя в какой-то момент упустили, позволив родиться?

-Вы ошибаетесь. – Я старался сказать это как можно увереннее. – Я грешник. Я умер и попал в ад.

В комнате снова появился Николас. Его одежда дымилась, а сам он откашливался, театрально размахивая рукой возле лица, развеивая серую гарь.

-У вас есть выбор, ребята. Катиться с миром, освободив искусителя, или же отправиться всем вместе вниз. Хотя, лично я советую вам выбрать первое. И что-то мне подсказывает, что у вас кишка тонка, чтобы выбрать второе.

-Второе! – Надеюсь, что предводитель собирателей знает, что делает. Или ему так нужен я? Что за бред он тут говорил.

Тем временем, замечаю вокруг себя странную рябь и вспоминаю про запас времени, который, по всей видимости, стремительно сократился.

-Вот б*ядь! Уберите круг! Уберите этот круг!

-А что, детка, ты мигаешь?

-Да, и вы прекрасно знаете, чем это грозит! – Паника? У меня паника? Разве я могу испытывать это чувство? Или же во мне сейчас говорит чувство самосохранения?

-Ладно, парни… или кто вы там под своими мнимыми рясами, это уже не смешно. Если чудная, видимая попка искусителя вдруг станет невидимой, он ещё месяц не сможет…

-Получить имя? И прекрасно. – Рябь становилась всё более очевидной, и я начал мигать как перегорающая лампочка.

-Нет-нет-нет… - Шепчу, пытаясь сосредоточиться и продержаться ещё какое-то время. Растираю руки, словно стараясь их согреть. На секунду мне показалось…

-Что за? – Кажется, не только я заметил это, но и Николас. И судя по всему то, что теперь мигал круг, а не я, стало сюрпризом для всех присутствующих. Ещё несколько раз мигнув, круг погас. Ещё через секунду дверь в полуподвальное помещение закрытого клуба открылась, с жутким грохотом встретившись со стеной. Николас в момент опустился, приклонив колено и быстро показал мне жестом, что я должен сделать то же самое. В комнату вошёл мужчина, разглядывая свои руки. Остановившись, он повернулся, лучезарно улыбнувшись собирателям, и я понял, в чём дело, быстро сделав то же самое, что и Ник.

-А вот и я. – Двойной голос, от которого спёрло дыхание. Так вот значит, как это бывает.

-Люцифер… - Прошептал кто-то сзади, и боковым зрением я увидел сияние.

-Стоять! – Снова этот голос, от которого, казалось, задрожали стены. Мужчина махнул рукой, и «сияние» упало к его ногам, снова приняв вид одного из собирателей. – Как не вежливо, я ведь только пришёл, а вы уже уходите. Встать в строй. – Усмехнулся он, отшвырнув собирателя на несколько метров. Увидев это, я опустил глаза и заметил ту самую фотокарточку, которая выпала из кармана главного собирателя. Она лежала совсем рядом с ножкой стола.

-Да кто ты такой!!? Что тебе нужно?

«Гость» посмотрел на свою рубашку, к которой был прикреплён бейджик.

-Курьер по имени Бэн. – Снова усмешка в голосе. – Бэнни-Бэн. – Передразнил он сам себя и медленно подошёл ко мне. – Встань. – Не двигаюсь с места, делая вид, что не расслышал, или не понял, что обращаются ко мне. Перевожу взгляд от фотокарточки на ботинки «гостя». – Ты меня слышал? Встань! – Быстро поднимаю фотографию и, сжав её в руке, прячу за спину. Медленно поднимаюсь с колен, продолжая смотреть в пол. – Не стесняйся, я хочу взглянуть на тебя, неужели ты не хочешь посмотреть на меня? – Неуверенно перевожу взгляд и вздрагиваю, встретившись с абсолютно чёрными глазами «курьера». Мужчина улыбнулся, сжав пальцами мой подбородок. – Не переживай, что они опередили вас. Без тебя смерть Себастьяна была такой же никчёмной, как и вся его жизнь. Ты ведь сам это прекрасно знаешь… - Неожиданно «курьер» осёкся, уставившись на место, где мы стояли. Пол вокруг меня был словно выжжен. – Как вы посмели ставить ловушку здесь? В этом доме Бога нет! Ты… - Мужчина посмотрел в сторону Николаса. – Забери отсюда моего искусителя.

-Пойдём, Билл… - Ник позвал меня шёпотом, протягивая ко мне руку. Перешагиваю границу, где раньше был очерчен круг, и подхожу к своему сопровождающему, с опаской оглядываясь назад. – Ну же, уходим. – У меня заплетались ноги, Николас буквально тащил меня за собой до самой двери.

-Он что, вселился в человека? Это ведь был он? – Ник закрыл дверь, и я ещё сильнее вцепился в его руку.

-Посмотри на меня, Билл. – Я удивлённо уставился, не совсем понимая, к чему ведёт мой сопровождающий. – А теперь повторяй за мной: Мы ничего не видели…

-Мы ничего не видели. – Ник спокойно выдохнул, одобрительно похлопав меня по плечу.

-Что у тебя в руке? – Его вопрос был столь уместным, сколь и неожиданным. Разжав пальцы, я развернул фотографию, на которой был запечатлён молодой парень примерно моего возраста. – Это ещё кто? Стоп, а я знаю фон.

-Фон?

-Место, где сделано фото. Это интернат, мои родители отдали туда мою младшую сестру после того… в общем, после того как я умер. Но кто этот парень? – Я перевернул фотографию, обнаружив, что сзади карандашом было написано имя.

-Том.

-Следующая цель собирателей? Обгоним? – Ник выжидающе потёр свои руки.

-Нет. – Мой сопровождающий лишь пожал плечами - «как скажешь». – Хватит с меня на сегодня…

Jоrg (Йорг) .|

Даже когда все отвернутся. Даже когда неоткуда будет ждать помощи. Даже когда закат станет ярче рассвета, и небо окрасится в красный цвет, я буду верить в лучшее. Я буду верить в Бога.

Я знаю как это – когда жизнь круто меняется. Мёртвая петля – с ног на голову. И непонятно: где низ, а где верх. Так было, когда одним прекрасным утром моя жена сказала мне, что беременна. Я счастливый отец, надо же. Кто бы мог подумать. Ведь когда-то диагноз «бесплодие» поставил жирную точку в наших отношениях. Да, мы всё так же любили друг друга, но не было ощущения, что мы движемся. Дни превратились в рутину. Поцелуи по утрам, ни к чему не обязывающие слова. А теперь… это словно дар свыше. То, о чём я мечтал, стало реальностью. Сын. Я всегда был уверен, что у меня будет сын. Но я никогда не думал, что главный «подарок» в моей жизни мне преподнёс не Господь Бог.

Ремни - стягивающие запястья.

Её волосы – собранные в тугой хвост.

Мёртвоё лицо живого человека. Губы, на которых застыла усмешка. Всё изменилось за какие-то дни, а дни превратились в недели. Две самые ужасные недели в моей жизни.

-Я не отдам тебе своего сына и жену. Заклинаю, покинь её тело! – Придерживая за подбородок, заливаю ей в рот святую воду.

Вырывается, пытается кричать. Мои руки дрожат, но я не хочу показывать эту слабость. Я не знаю, что делать. Впервые в жизни я не знаю, что делать. Отстраняюсь, сильно сдавив ручку кувшина. Во мне поселился страх, а он первый шаг к сомнениям.

Она замирает почти на минуту. Не двигается, смотрит в одну точку. Это самая тихая минута за всю последнюю неделю. Вчера она исцарапала себе шею, пытаясь снять крестик. Три дня назад содрала руки в кровь, царапая дверь. Сегодня кричит с самого утра.

Отдаю кувшин другу и присаживаюсь на кровать, взяв жену за руку.

–Дорогая? Ты меня слышишь? Пожалуйста, ответь… пожалуйста. – Не отвечает. Я и не ожидал, но надеялся, надежда – все, что у меня осталось.

Если долго смотреть на тебя, становится плохо, становится хуже. И не только мне. Единственный человек, который ещё может быть здесь, быть рядом, и даже он не в силах объяснить, есть ли в произошедшем моя вина. Джоэль - мой давний друг, мы выросли вместе. Я всегда был уверен, что он поддержит, поймёт. Но как можно понять такое. Ищу поддержку в его глазах, одобрение. Но вместо этого вижу лишь непонимание. Мы с женой так хотели, чтобы именно Джо стал крёстным отцом нашего ребёнка. А теперь… я не знаю, что будет теперь. Мне кажется, что я схожу с ума. Я словно попал в ад на земле, мой дом пал, а я не смог его защитить. Каждый день уже вторую неделю я уверяю себя в том, что это происходит не со мной, и что завтра всё закончится. Я прилягу на полчаса, а открыв глаза, проснусь, по-настоящему.

Но ничего не происходит.

-Раз. Два. Три. – Сильно сжав моё запястье, «она» повернулась ко мне. - На меня ты посмотри. А теперь скажи, глупец, я жена твоя иль нет?

-Только не это. – Высвободив руку, резко встаю с кровати. - Я убью тебя, если понадобится, я убью тебя! Отпусти её.

-Четыре. Пять! Начинаешь лгать опять!

-Замолчи, закрой рот!

-Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять. В этом теле слишком тесно. – Смеётся, широко открыв рот. Смех переходит в крик, а крик превращается в вой. Закрываю руками уши, не в силах больше этого слышать. – Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Твой ребёнок мечтает выбраться.

-Ты не заберёшь моего сына! – Почти срываю голос. – Если ты что-то сделаешь с ним, тварь, я убью тебя! Я найду тебя и убью, чего бы мне это не стоило.

Я чуть не ударил «её», но вовремя сдержался, ведь это всё ещё тело моей жены, и я не вправе…

-БРОООСЬ! БРОООООСЬ! – Снова кричит, словно передразнивая. Крутит головой то влево, то вправо. – Боль, ложь, ненависть, смятенье, самообман - твоё спасенье?

-Господи, я не могу больше, я не могу… - Шепчу одними губами.

-Йорг, мы справимся. Иди, отдохни. Я посижу с ней.

-С ним. Это уже не моя жена. – Устало киваю другу, подставив руки. Он наклоняет кувшин, и вот уже с моих рук стекает вода. Прислоняю ладони к лицу, чувствуя столь спасительное спокойствие, которого так не хватает в этом доме.

-У меня было ведение, и ведение то было, что ты сдашься. – Медленно поворачиваюсь обратно к кровати.

-Не слушай её… его, Йорг. – Джо придержал меня за локоть, не позволяя приблизиться.

-Протяни руки и скажи, что отдаёшь не принимая. – Пытается выгнуться, чтобы освободиться от ремней.

-Отправляйся в ад!

-Малыш хочет увидеть своего папочку, и папочка сам придёт за ним. Но ещё рано, рано, рано, рано! Люцифер хочет полный комплект. И время придёт, оно придёт. Когда маленький «гнев», новорождённая «жадность», и ещё не родившийся «блуд» сдохнут.

-О чём ты говоришь… – В ответ «она» снова улыбается, но о стены комнаты бьётся звонкий хохот. – Не играй со мной.

-Ты боишься? Ты боишься?! Или же ты просто злишься?

-Я отец своего сына, не смей говорить мне, что это не так… Ты просто хочешь, чтобы я… Нет. Я никогда тебе не поверю.

-Пятнадцать. Шестнадцать. Семнадцать. Проигравший не хочет сдаваться? - Облизывает пересохшие губы, делая вид, что это доставляет особый дискомфорт. - Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать. Двадцать один. В своих убеждениях ты будешь один.

-Ты ничего не знаешь… Ты и все подобные тебе.

-Двадцать два. Двадцать три. Двадцать четыре. Двадцать пять. Ты не сможешь ребёнку даже имени дать.

-Я уже давно знаю, как назову своего сына. Своего! И ты не причинишь ему вреда. Его имя Том. Слышишь, мр*зь, ты не заберёшь его…

-Двадцать пять… двадцать четыре. Двадцать три. – «Она» стала считать назад? Почему «она» стала отсчитывать числа в обратном порядке? – Пять грехов уже внутри. – Переходит почти на шёпот, бессильно опустив голову и закрыв глаза.

-В чём дело, что с ней, она…уснула? Разве она могла уснуть? – Джо непонимающе посмотрел на меня, но я так же не мог понять что происходит. – Они не спят. Они никогда не спят. Господи, Йорг, кажется, она не дышит. – Я приблизился к жене. Взяв её за руку, я попытался нащупать пульс.

-Врач… - Говорю почти беззвучно, голос вдруг куда-то пропал, я слышу его внутри себя, но ничего не могу произнести. – Джо, нам нужен врач, срочно!

***

-Я был на твоём месте. Два месяца назад. – Тихий шёпот. Кто-то зажал мне рот рукой. Резко дёргаюсь, но мои действия учтиво ограничили. – Не волнуйся. Я помогу тебе, но ты должен пообещать, что поможешь мне. – Согласно киваю, не в силах пошевелиться. Глаза никак не могут привыкнуть к темноте, а я безрезультатно пытаюсь вспомнить, в какой комнате заснул. – Он ещё здесь?

-Кто? – Переспросил я, как только мужчина убрал руку от моего лица и отстранился, присев на край дивана.

-Тот, кто ребёнка твоего охраняет. Не даёт матери забрать на себя всю силу искушения.

-О чём вы? – Медленно встаю с дивана и тянусь к торшеру, пытаясь включить в гостиной свет, но незнакомец быстро перехватывает мою руку.

-Не делай вид, что не понимаешь о чём я.

-Я просто хотел включить свет… - Почему я ищу себе оправдание?

-Он ещё не родился?

-Вы о моём сыне?

-Это не твой сын. – Мужчина сам включает торшер. Морщусь от света, который поначалу кажется мне слишком ярким. – Я тоже думал, что моя жена носит моего ребёнка. Но это лишь заблуждение. Что ты знаешь о смертных грехах? Конечно, кроме того, что они смертные…

-К чему вы клоните?

-Мой сын должен был стать гордыней. Мне об этом проболтался страж, который сидел в моей жене. Не знаю, какие у них планы на «твоего ребёнка», но итог всегда один: они умирают или до рождения или после. – Мужчина залез в карман своей куртки, достав оттуда пачку сигарет и зажигалку.

-Я не позволю им убить моего сына.

-Я тебя умоляю… - Усмехнулся незнакомец. – Они их не убивают, а забирают в ад. Но поверь, лучше смерть. Это дети самого Люцифера. – Закурив, мужчина протянул мне пачку сигарет. – Будешь? – Отрицательно качаю головой. – Мне стоило больших усилий найти тебя, предупредить. Ты, вроде как, седьмой, последний. Другие уже сделали правильный выбор. – Мужчина закурил, судорожно сжимая сигарету пальцами. – Когда ребёнок родится, не знаю, что это будет - чревоугодие, лень, зависть - но ты должен убить его.

-И это, по-вашему, правильный выбор?!

-Послушай, раз в двадцать лет в нашем мире появляются семь подкидышей, семь детей самого дьявола, которые несут с собой семь смертных грехов. Пойми же, это не твой сын, он никогда им не был. Никогда. Ты же веришь в Бога. А он верит в тебя. Ты должен избавиться от этой ноши.

-Ноша? Это же ребёнок… обыкновенный ребёнок. Я вынужден попросить вас уйти.

Усмехнувшись, незнакомец затянулся, выдохнув мне в лицо серый дым.

-Он уже родился, не так ли? – Ничего не ответив, я подошёл к двери, демонстративно открыв её. – Что ж, выбор за тобой. Но если ты не сделаешь то, что должен… в дальнейшем это может иметь серьёзные последствия. Подумай над этим. Это твой долг перед Богом.

***

Я стоял возле твоей кроватки и тихонько шептал только одну фразу: «Кто ты?».

Ты спишь, и ты ангел. Но неужели это изменится. Почему это должно измениться? Она отдала свою жизнь, чтобы спасти твою. Я не могу предать её, ведь ты единственное, что у меня осталось.

Ты - мой сын.

2.

Меняешься.

Deftones - Change

Tom .|

Помоги мне понять, почему мои дни так похожи на ночи? Если ты есть, помоги.

Мне всегда говорили, что если верить – возможно всё. И я не понимаю, почему именно сейчас эти слова стали терять свой смысл. Дни уходят в пустоту, и я давно потерял им счёт. Сегодня так похоже на вчера, а вчера я не сделал ничего, чем можно гордиться. Всё вокруг словно отбирает силы. Цвета теряют насыщенность.

Помоги мне понять, почему мои сны сводят меня с ума? И почему в этих снах я делаю ужасные вещи или наблюдаю со стороны, не в силах ничего изменить.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: