ПРИМЕНИТЕЛЬНО К РАЗЛИЧНЫМ ЭПОХАМ

ИХ РАЗВИТИЯ*

1.Сравнительное изучение языков только в том случае смо­жет привести к верным и существенным выводам о языке, разви­тии народов и становлении человека, если оно станет самостоятель­ным предметом направленным на выполнение своих задач и пре­следующим свои цели. Но такое изучение даже одного языка будет весьма затруднительным: если общее впечатление о каждом языке и легко уловимо, то при стремлении установить, из чего же оно скла­дывается, теряешься среди бесконечного множества подробностей, которые кажутся совершенно незначительными, и скоро обнаружи­ваешь, что действие языков зависит не столько от неких больших и решающих своеобразий, сколько от отдельных, едва различимых следов соразмерности строения элементов этих языков. Именно здесь всеохватывающее изучение и станет средством постижения тонкого организма (feingewebten Organismus) языка, так как проз-рачность в общем всегда одинаковой формы облегчает исследова­ние многоликой структуры языка.

2.Как земной шар, который прошел через грандиозные ка­таклизмы до того, пока моря, горы и реки обрели свой настоящий рельеф, с тех пор остался почти без изменений, так и языки имеют некий предел своей завершенности, после достижения которого уже не подвергаются никаким изменениям ни их органическое строение, ни их прочная структура. Зато именно в них как живых соз­
даниях духа ( Geist) могут в пределах установленных границ проис­
ходить более тонкие образования языка. Если язык обрел свою
структуру, то основные грамматические формы не претерпевают
никаких изменений; тот язык, который не знает различий в роде, падеже, страдательном или среднем залоге, этих пробелов уже не восполнит; большие семьи слов также мало пополняются основными

* Wilhelm voii H u m b о 1 d t. Ueber das vergleichende Sprachstudium in Beziehung auf die verschiedenen Epochen der Sprachentwicklung, 1820. (Доклад, прочитанный 29 июня 1820 г.)

видами производных. Однако посредством созданных для выраже­ния более тонких ответвлений понятий, их сложения, внутренней перестройки структуры слов, осмысленного соединения и прихот­ливого использования их первоначального значения, точно схва­ченного выделения известных форм, искоренения лишнего, сглажи­вания резких звучаний язык, который в момент своего формирова­ния довольно примитивен и слаборазвит, может обрести новый мир понятий и доселе неизвестный ему блеск красноречия, если судьба одарит его своей благосклонностью.

'3. Достойным упоминания является то обстоятельство, что еще не было обнаружено ни одного языка, находящегося за пределами: сложившегося грамматического строения. Никогда ни один язык не был застигнут в момент становления его форм. Для того чтобы проверить историческую достоверность этого утверждения, необ­ходимо основной своей целью сделать изучение языков первобыт­ных народов и попытаться определить низшее состояние в ста-новлении языка, с тем чтобы познать из опыта хотя бы первую ступень в иерархии языковой организации. Весь мой предшест­вующий опыт показал, что даже так называемые «грубые» и «вар­варские» диалекты обладают всем необходимым для совершенного употребления и что они являются теми формами,' где, подобно са­мым высокоразвитым и наиболее замечательным языкам, с течением времени мог выкристаллизоваться весь характер языка, пригод­ный для того, чтобы более или менее совершенно выразить любую мысль.

4. Язык не может возникнуть иначе как сразу и вдруг, или,
точнее говоря, языку в каждый момент его бытия должно быть свой--
ственно все, благодаря чему он становится единым целым. Как не-,
посредственная эманация органической сущности в ее чувствен-
ной (sinllich) и духовной значимости язык разделяет природу все­
го органического, где одно проявляется через другое, общее в ча-
стном и где благодаря всепроникающей силе образуется целое,|
Сущность языка беспрерывно повторяется и концентрически про-
является в нем самом; уже в простом предложении, поскольку оно
основано на грамматической форме, видно ее завершенное единст-
во, и так как соединение простейших понятий побуждает к дейст-
вию всю ткань категорий мышления,— где положительное влечет
за собой отрицательное, часть — целое, единичное — множество,
следствие — причину, случайное — необходимое, относительное
абсолютное, где одно измерение пространства и времени требует|
другого, где одно ощущение находит себе отклик в другом, близ-
лежащем ощущении, — то, как только достигается ясность и опреде-
ленность выражения простейшего соединения мыслей, а также
соответствующее обилие слов, целостность языка налицо. Каждое
высказанное участвует в формировании еще не высказанного или
его подготавливает.

5. Таким образом, две области совмещаются в человеке,

дая из них может члениться на обозримое количество конечных элементов и обладает способностью к их бесконечному соедине-

нию, где своеобразие природы отдельного выявляется всегда через отношение его составляющих. Человек наделен способностью как разграничивать эти области — духовно — посредством рефлексии, физически — произносительным членением. (Articulation),— так и вновь воссоединять их части: духовно — синтезом рассудка, фи­зически — ударением, посредством которого слоги соединяются в слова, а из слов составляется речь. Поэтому, как только его созна­ние настолько окрепло, чтобы в обе области проникнуть с помощью той же силы, которая может вызвать такую же способность проник­новения у слушающего,— он овладел уже их целым. Их обоюдное взаимопроникновение может осуществляться лишь одной и той же силой, и ее направлять может только рассудок. Способность чело­века произносить членораздельные звуки — пропасть, лежащая между бессловесностью животного я человеческой речью,— также не может быть объяснена чисто физически. Только сила самоосоз­нания способна четко расчленить материальную природу языка и выделить отдельные звуки — осуществить процесс, который мы называем артикуляцией.

6. Сомнительно, чтобы более тонкое совершенствование языка
можно было связывать с начальным этапом его становления. Это
совершенствование предполагает такое состояние, которого народы
достигают лишь за долгие годы своего развития, и в этом процессе
они обычно испытывают на себе перекрестное влияние других на-
родов. Такоескрещивание диалектов является одним из важней-
ших моментов в становлении языков; оно происходит тогда, когда
вновь образующийся язык, смешиваясь с другими, воспринимает

от них более или менее значимые элементы или когда, как это про­исходит при огрублении и вырождении культурных языков, не­многие чуждые элементы нарушают течение их спокойного разви­тия, и существующая форма перестает осознаваться, искажается, начинает переосмысливаться и употребляться по другим законам.

7. Едва ли можно оспаривать мысль о возможности независимого
друг от друга возникновения нескольких языков. И обратно, нет
никакого основания отбросить гипотетическое допущение всеоб-
щей взаимосвязанности языков. Ни один из самых отдаленных
уголков земли не является настолько недоступным, чтобы населе­
ние и язык не могли появиться там откуда-то извне; мы не распо­
лагаем никакими данными для того, чтобы оспаривать существо­
вание рельефа материков и морей, отличного от теперешнего. При-
рода самого языка и состояние челов человеческого рода до тех пор, пока

он еще не сформировался, способствуют такой связи. Потребность быть понятым вынуждает обращаться к уже наличествующему, по­нятному, и,' прежде чем цивилизация еще более сплотит народы, языки долго будут оставаться достоянием мелких племен, которые так же мало склонны утверждать право на место своего поселения, как и неспособны успешно защитить его; они часто вытесняют друг друга, угнетают друг друга, смешиваются друг с другом, что, бесспорно, сказывается и на их языках. Если даже и не соглашаться с мыслью о первоначальной общности происхождения языков, то

. 309

едва ли можно найти племенной язык, сохранивший свою чистоту в процессе развития. Поэтому, основным принципом при исследо­вании языка должен считаться тот, который требует устанавливать связи различных языков до тех пор, пока их можно проследить, и в каждом отдельном языке точно проверять, образовался ли он самостоятельно или же на его грамматическом и лексическом со­ставе заметны следы смешения с чужим языком и каким именно. 8. Таким образом, при проверочном анализе языка следует раз­личать три момента:

первичное, но полностью завершенное, органическое строение

языка; изменения, вызываемые посторонними примесями, вплоть до

вновь приобретенного состояния стабильности; внутреннее и более тонкое совершенствование (innere Ausbil-dung) языка, когда его отграничение от других языков, а также его строение в целом остаются неизменными.

Два первых пункта еще трудно точно разграничить. Но выде­ление третьего основывается на существенном и решающем отли­чии. Границей, отделяющей его от других, является та закончен­ность организации, когда язык обретает все свои функции, сво­бодно используя их; за пределами этой границы присущее языку строение уже не претерпевает никаких изменений. На фактах дочер­них языков, развившихся из латинского, новогреческого и англий­ского, которые служат поучительным примером и являются благо­датным-материалом для исследования возможности возникновения языка из весьма разнородных элементов, период становления языка можно проследить исторически и до известной степени определить заключительный момент этого процесса; в греческом языке при его первом появлении мы находим такую высокую степень завершенно­сти, которая не свойственна никакому другому языку; но и с этого момента — от Гомера до александрийцев — греческий продолжает идти по пути дальнейшего совершенствования; мы видим, как рим­ский язык в течение нескольких десятилетий находился в состоянии покоя, прежде чем в нем стали проступать следы более тонкой и развитой культуры.

9. Приведенная выше попытка разграничения очерчивает две различные части сравнительного языкознания, от соразмерности трактовки которых зависит степень их законченности. Различие языков является темой, которую следует разработать исходя из данных опыта и с помощью истории, рассматривая это различие в своих причинах и следствиях, в своем отношении к природе, суд и целям человечества. Однако различие языков проявляется

двояким образом: во-первых, в форме естественно-исторического явления как неизбежное следствие племенных различий и обособ-лений, как препятствие непосредственному общению народов; за-| тем как явление интеллектуально-телеологическое, как средство

формирования наций, как орудие создания более многообразие

и индивидуально-своеобразной интеллектуальной продукции, как творец такой общности народов, которая основывается на чувстве общности культуры и связывает духовными узами наиболее обра­зованную часть человечества. Последняя форма проявления языка свойственна только новому времени, в древности она прослежи­валась лишь в общности греческой и римской литератур, и так как расцвет последних не совпадал во времени, то наши сведения о ней не являются достаточно полными.

10. Ради краткости изложения я хочу, безотносительно к одной небольшой неточности, которая заключается в том, что образо­вание, конечно, оказывает влияние на уже сформировавшийся ор­ганизм языка, а также в том, что последний, еще до того как он обрел это состояние, бесспорно, подвергался влиянию образова­ния, рассмотренные выше части сравнительного языкознания назвать:

изучением организма языков; изучением языков в состоянии их развития.

Организм языка возникает из присущей человеку способности и потребности говорить: в его формировании _yчаствует вecь на- род; культура каждого народа зависит от его особых способностей и судьбы,ее основой является большей частью деятельность от­дельных личностей, вновь и вновь появляющихся в народе. Орга-низдУ языка относится к области физиологии интеллектуального человека, культура — к области исторического развития. Анализ организма языка ведет к измерению и проверке области языка и области языковой способности человека; исследование более вы­сокого уровня образования ведет к познанию того, каких вершин человеческих устремлений можно достичь посредством языка. Изу-чение организма языка требует, насколько это возможно, широких сопоставлений, а проникновение в ход развития культуры сосре-

доточения на одном языке,_изучения его самых тонких своеобра-зий — отсюда _и широта охвата и глубина исследований. Следова­тельно, тот, кто действительно хочет сочетать изучение этих обоих разделов языкознания, должен, занимаясь очень многими, личными, а по возможности и всеми языками, всегда исходить из точного знания одного единственного или многих языков. Отсутствие такой точности ощутимо сказывается в пробелах никогда не достигаемой полноты исследований. Проведенное таким образом сравнение языков может показать, каким различным образом чело­век создал язык и какую часть мира мыслей ему удалось перенести в него, как индивидуальность народа влияла на язык и какое об-ратйое влияние оказывал язык на нее. Ибо язык и постигаемые через него цели человека вообще род человеческий в его посту­пательном развитии и отдельные народы являются теми четырьмя объектами, которые в их взаимной связи и должны изучаться в сравнительном языкознании.

11. Я оставляю все, что относится к организму языков, для более обстоятельного труда, который я предпринял на материале амери­канских языков. Языки огромного континента, заселенного и ис-

хоженного массой различных народностей, о связях которого с другими материками мы ничего не можем утверждать являются благодатным объектом для этого раздела языкознания. Даже если обратиться только к тем языкам, о которых имеются достаточно точные сведения, то обнаруживается, что по крайней мере около 30 из них следует отнести к языкам совершенно неизвестным, кото­рые можно рассматривать именно как столько же новых естествен­ных разновидностей языка, а к этим языкам следует присоединить еще большее количество таких, данные о которых не являются до­статочно полными. Поэтому очень важно точно расклассифициро­вать все эти языки. При таком состоянии языкознания, когда еще недостаточно глубоко исследованы отдельные языки, сравнение це­лого ряда таких языков может очень мало помочь. Принято считать, что вполне достаточно фиксировать отдельные грамматические свое­образия языка и сопоставлять более или менее обширные ряды слов. Но даже самый примитивный язык — слишком благородное творение природы для того, чтобы подвергать его столь произволь-ному членению и фрагментарному описанию. Он — живой орга­низм (organisches Wesen), и с ним следует обращаться как с тако­вым. Поэтому основным правилом должно стать изучение каждого отдельного языка в его внутренней целостности и систематизация всех обнаруженных в нем аналогий, с тем чтобы овладеть знания-ми способов грамматического соединения мыслей, объемом обозна-ченных понятий, природой их обозначения, а также постичь тен-денцию к развитию и совершенствованию, свойственную в большей или меньшей мере каждому языку. Кроме 'таких монографий о

всех языках в целом, для сравнительного языкознания_ необходимы также исследования отдельных частей языкового строения, напри­мер исследование глагола во всех языках. В таких, исследованиях должны быть обнаружены и соединены в одно целое все связующие нити, одни из которых через однородные части всех языков тянут­ся как бы вширь, а другие, через различные части каждого язы­ка,— как бы вглубь. Тождественность языковой потребности и языковой способности всех народов определяет направление пер-, вых, индивидуальность каждого отдельного — последних. Лишь путем изучения такой двоякой связи можно установить, насколь­ко различается человеческий род и какова последовательность об­разования языка у каждого отдельного народа; оба — и язык во­обще и языковой характер народа — проявятся в более ярком свете, если идею языка вообще, реализованную в столь разнооб­разных индивидуальных формах, поставить в соотношение с харак-, тером нации и ее языка, противопоставляя одновременно общее частному. Исчерпывающий ответ на важный вопрос о том, подраз­деляются ли языки и каким образом по своему внутреннему строе--нию на классы, подобно семействам растений, и как именно, мож­но получить лишь этим путем. Однако, как бы убедительно ни бы­ло все сказанное до сих пор, но без строгой фактической проверки остается лишь догадкой. Наука о языке, о которой здесь идет речь, может опираться только на реальные, а не на односторонние или

случайно подобранные факты. Так же, для того чтобы судить о происхождении народов друг от друга на основе их языков, необ­ходимо точно определить принципы все еще недостающего точного анализа языков и диалектов, родство которых доказано историчес­ки. Пока и в этой области исследователи не продвигаются от из­вестного к неизвестному, они остаются на скользком и опасном пути.

12. Но как бы полно и обстоятельно ни был изучен языковой организм, судить о его функционировании можно только по употреб-лению (Gebrauch) языка. Все то, что целесообразное употребление языка черпает из понятийной сферы, оказывает на него обратное влияние, обогащая и формируя язык. Поэтому лишь исследования, выполненные на материале развитых языков, обладают исчерпывающей полнотой и пригодны для достижения человеческих целей. Следовательно, здесь находится завершающий этап лингви­стики — точка соединения ее с наукой и искусством. Если иссле­дования не проводить подобным образом, не рассматривать разли­чий в языковом организме и тем самым не постигать языковую способность в ее высочайших и многообразнейших применениях, то знание многих языков может быть полезным в лучшем случае для установления общих законов строения языка вообще и для отдельных исторических исследований; оно не без оснований от­пугнет разум (Geist) от изучения множества форм и звуков, кото­рые в конечном итоге приводят к одной и той же цели и обозна­чают одни и те же понятия с помощью различных звучаний. По­мимо непосредственного, живого употребления, сохраняет значение исследование лишь гех языков, у которых есть литерaтyрa, кое исследование будет находиться в зависимости от учета последней в соответствии с правильно понятыми задачами филологии, поскольку эта последняя противопоставляется_общему языкознанию — науке, которая носит такое название потому что стремится по­стигнть язык вообще, а не потому, что желает охватить все_язы­ки, к чему ее вынуждает лишь эта задача.

13. При таком подходе к развитым языкам прежде всего воз­никает вопрос: способен ли каждый язык постичь всеобщую или какую-либо одну значительную культуру или, быть может, су­ществуют языковые формы, которые неизбежно должны быть раз­рушены, прежде чем народы окажутся в состоянии достичь посред­ством речи более высоких целей? Последнее является наиболее вероятным. Язык следует рассматривать, по моему глубокому убеждению, как непосредственно заложенный в человеке, ибо со­знательным творением человеческого рассудка язык объяснить невозможно. Мы ничего не достигнем, если при этом отодвинем со­здание языка на многие тысячелетия назад. Язык невозможно бы­ло бы придумать, если бы его тип не был уже заложен в чело­веческом рассудке. Чтобы человек мог постичь хотя бы одно слово не_ просто не как чувственное побуждение, а как членораздельный звук, обозначающий понятие, весь язык полностью и во всех своих взаимосвязях_уже должен быть заложен в нем. В языке нет ничего единичного, каждый отдельный его элемент проявляет себя

лишь как часть целого. Каким бы естественным ни казалось пред-

положение о постепенном образовании языков, они могли возник­
нуть лишь сразу. Человек является человеком только благодаря языку, а для того чтобы создать язык, он уже должен быть челове-ком. Когда предполаают, что этот процесс происходил постепенно, последовательно и как бы поочередно, что с каждой новой частью обретенного языка человек все больше становился человеком и, со-вердиенствуясь таким образом, мог снова придумывать новые эле­менты языка, то упускают из виду нераздельность человеческого сознания и человеческого языка, не понимают природу действия рассудка, необходимого для постижения отдельного слова и вме­сте с тем достаточного для понимания всего языка. Поэтому язык невозможно представить себе как нечто заранее данное, ибо в та­ком случае совершенно непостижимо, каким образом человек мог понять эту данность и заставить ее служить себе. Язык с необходи­мостью возникает из человека, и, конечно, мало-помалу, но так, что его организм не лежит в виде мертвой массы в потемках души, а в качестве закона обусловливает (bedingt) функции мыслитель­ной силы человека; следовательно, первое слово уже предполагает существование всего языка. Если эту ни с чем не сравнимую способ­ность человека попытаться сравнить с чем-либо другим, то придет­ся вспомнить о природном инстинкте (Naturinstinct) животных и назвать язык интеллектуальным инстинктом разума (intellectuel-len Instinct der Vernumt). Как инстинкт животных невозможно объяснить их духовными задатками, так и создание языка нельзя выводить из понятий и мыслительных способностей диких и вар­варских племен, являющихся его творцами. Поэтому я никогда не мог представить себе, что столь последовательное и в своем мно­гообразии искусное строение языка должно предполагать колос­сальные мыслительные усилия и будто бы является доказательст­вом существования ныне исчезнувших культур. Именно из самого первобытного природного состояния может возникнуть такой язык, который сам есть творение природы — природы человеческого ра­зума. Последовательность, единообразие формы даже при слож­ном строении несут на себе всюду отпечаток творения этой приро-ды, и суть вопроса вовсе не в трудности создания языка. Подлин­ная трудность создания языка заключается не столько в установ­лении иерархии бесконечного множества взаимосвязанных отно­шений, сколько, в непостижимой глубине простого действия рас­судка, которое необходимо для понимания и порождения языка даже в единичных его элементах. Если это налицо, то само собой приходит и все остальное, этому невозможно научиться, это долж­но быть изначально присуще человеку. Однако инстинкт человека менее связан, а потому предоставляет больше свободы индивиду­уму. Поэтому продукт инстинкта разума может достигать разной степени совершенства, тогда как проявление животного инстинкта всегда сохраняет постоянное единообразие, и понятию языка совсем не противоречит то обстоятельство, что некоторые из языков, в том виде, как они дошли до нас, по своему состоянию еще не до-

ТЫ почерпнутые ИЗ самой ПРИРОДЫ вещей, допускают такую

вероятность. Господствующим принципом в языке является артику­ляция важное преимущество постоянной и легкой членимости; это в свою очередь предполагает наличие простых и далее нечлени­мых элементов. Сущность языка состоит в том, чтобы отливать (giessen) в форму мыслей материю мира вещей и явлений. В своем функционировании язык стремится стать формальным, и так как слова замещают предметы, то и словам, как и материи, должна быть придана форма, которой они подчиняются. Но именно перво­бытные языки нагромождают массы определений в одной слоговой группе, и им явно недостает власти формы. Простой секрет этих языков; который и указывает путь к расшифровке, таков: полно­стью забыв нашу грамматику, надо прежде всего попытаться вы­строить ряды значений. При этом форма понимается мысленно или через само по себе значимое слово, которое и рассматривается как материал; На второй значительной ступени развития материальное (stoffartige) значение приобретает формальное употребление, и та­ким образом возникают склонение и слова, имеющие граммастроить ряды значений. При этом форма понимается мысленно или через само по себе значимое слово, котрое и рассматривается как материал. На второй значительной ступени развития материальное (stoffartige) значение приобретает формальное употребление, и таким образом возникают склонение и слова, имеющие грамматическое, то есть формальное значение. Но форма намечается только там, где этого требуют отдельные обстоятельства, связанные с материей и относящиеся к сфере речи, но отнюдь не там, где она формально необходима для соединения представлений. Множественное число мыслится как множественность, но единственное—^: не обязательно как единичное, а как понятие вообще; глаголы и существительные совпадают в тех. случаях, когда лицо или число не обозначаются четко — грамматика еще не управляет языком, а проявляет себя только в необходимых случаях. И только тогда, когда уже ни один элемент не мыслится вне формы, а сам материал в речи становится полностью формой, язык достигает третьей ступени. Однако этой третьей ступени, даже если форма каждого элемента фиксируется

слухом, едва ли достигают наиболее развитые языки, хотя именно на ней и основывается архитектоническая эвритмия в построении периодов. Мне также неизвестен язык, на грамматических формах которого, даже и в их наивысшей завершенности, были бы заметны неизгладимые следы первоначальной слоновой агглютинации. Пока

На ранних ступенях развития язык прибегает к описанию и

слово еще не является модифицированным (modificirt) в своей простоте, отсутствует легкость членения на элементы, дух (Geist) бывает угнетен тяжеловесностью значении, которыми перегруже­на каждая частичка, отсутствием чувства формы и не побуждается к формальному мышлению. Человек, близкий к первобытному со-стоянию, излишне последователен в привычном способе представ­лений, мыслит каждый предмет и каждое действие со всеми сопут­ствующими подробностями, переносит все это в язык, и затем, по­скольку живое понятие, обретая субстанцию, в нем застывает, ока­зывается в плену у языка. Скрещивание языков и народов являет-ся весьма действенным средством для введения их в определенные

рамки и ограничения сферы материально значимого. Новые спо-

собы представлений присоединяются к уже существующим, в про­цессе смешения отдельные племена могут и не знать сложных со­единений чужих диалектов и воспринимают' их лишь в качестве формул в целом. При возможности выбора неудобное и тяжеловес­ное исчезает, заменяясь более легким и гибким, и поскольку дух (Geist) и язык уже не связаны только односторонней связью, то дух оказывает более свободное воздействие на язык. Первоначаль-ный организм языка, конечно, разрушается, но вновь появившаяся сила также органична, и, таким образом, процесс не прекращается, а продолжается непрерывно, разрастаясь и становясь многосторон­ним. И так первобытное состояние древних племен, кажущееся весьма хаотичным и беспорядочным, уже подготовило расцвет речи и пения на многие столетия вперед. . '

15. Не будем задерживаться здесь на несовершенстве некоторых языков. Лишь при сопоставлении одинаково совершенных языков или таких, различия которых не могут измеряться лишь степенью совершенства, можно ответить на общий вопрос о том, как все многообразие языков вooбще связано человеческого рода. Не является ли это обстоятельство случайно сопутствующим жизни народов? Нельзя ли им легко и умело вос­пользоваться? Или оно является необходимым, ничем другим не заменимым средством формирования мира представлений (Ideen-gebiet), ибо к этому, подобно сходящимся лучам, стремятся все языки, и их отношение к миру представлений, являющемуся их; общим содержанием, и есть конечная цель наших исследований. Если это содержание независимо от языка или языковое выражение безразлично к этому содержанию, то выявление и изучение различий языков занимает зависимое и подчиненное положение, а в противном случае приобретает непреложное и решающее] значение. 16. Наиболее отчетливо это выявляется при сопоставлении про-

стого слва с простым понятием. Слово еще неисчерпывает языка, в живом мире. Безусловно также далеко не безразлично, использует ли один зык описательные средства там, где другой язык выражает это одним словом; это относится к грамматическим формам, так как последние при описании выступают по отношению к понятию чистой формой и уже не как модифицированные идеи, а как способы модификации, но это относится и к обозначению понятий. Закон членения неизбежно нарушен, если то, что что в понятии представляется как единство, не проявляется таковым в выражении, и все живое действие отдельного слова как индивида пропадает для понятийя, которому не достает такого выражения. Акту рассудка, в котором создается единство понятия, соответствует единство слова как чувственного знака, и оба единства должны быть в мышлении и через посредство речи как можно более приближены друг к другу. Как мыслительным анализом производится членение и выделение звуков путем артикуляции, так и обратно эта артикуляция должна оказывать расчленяющее и выделяющее действие на материал мысли и, переходя от одного нерасчлененного комплекса к другому, через членение пролагать путь к достижению абсолютного единства.

17. Но мышлении не просто зависит от языка вообще, - оно до известной степени обусловлено также каждым отдельным языком. Правда, предпринимались попытки заменить слова различных языков общепринятыми знаками по примеру математики, где налицо взаимно-однозначные соответствия между фигурами, числами и алгебраическими уравнениями. Однако такими заками можно исчерпать лишь незначительную часть всего мыслимого, оскольку по своей природе эти знаки пригодны только для тех понятий, которые образованы лишь путем конструкции либо создаются только рассудком.Но там, где на материал внутреннего восприятия и ощущения должна быть наожена печать понятия мы имеем дело с индивидуальным способом представлений человека, от которого неотделим его язык. Все попытки свести многообразие различного и отдельного к общему знаку, доступному зрению или слуху, являются всего лишь сокращенными методами перевда, и было бы чистым безумием льстить себе мыслью, что таким способом можно выйти за пределы, я не говорю уже, всех языков, но хотя бы одной определенной и узкой области даже своего языка.Вместе с тем такую срединную точку (Mittelpunkt) всех языков следует искать, и ее действительно можно найти и не упускать из виду, также при сравнительном изучении языков – как их грамматической, так и их лексической частей. Как в той, так и в другой имеется ряд элементов, которые могу быть определены совершенно априорно и ограничены от всех условий каждого отдельного языка И напроив, существует гораздо большее количество понятий, а также своеобразных грамматических особенностей, которые так органически сплетены со своим языком, что не могут быть общим достоянием всех языков и без искажения не могут

ближены

пролагать путь

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: