With BookDesigner program 14 глава

К 1943 году звезда Вогта снова начала восходить. Он был выдвинут кандидатом в законодательное собрание штата и имел все шансы стать делегатом предстоящего съезда.

Мэриан проявила себя как очаровательная, гостеприимная хозяйка, и Вогт купил прекрасный старинный особняк на Олив-стрит, где они устраивали пышные приемы.

Через неделю после того, как Фрэнсис Долархайд поселился в доме бабушки, она повезла его туда.

Миссис Долархайд ни разу не была у своей дочери. Служанка, открывшая ей дверь, разумеется, не знала ее.

– Я – миссис Долархайд, – сказала бабушка и, громко топая, прошла мимо служанки.

Ее комбинация на три дюйма висела сзади из-под платья. Бабушка провела Фрэнсиса в большую гостиную, в которой уютно потрескивал камин.

– Кто там, Виола? – раздался сверху женский голос.

Бабушка торопливо прошептала:

– Иди к матери, Фрэнсис. Иди к матери. Беги!

Он отшатнулся и съежился под ее пронзительным взглядом.

– Иди к матери! Быстро! – Бабушка схватила его за плечи и подвела к лестнице. Он взобрался по ступенькам и, оглянувшись, посмотрел вниз. Бабушка кивком показала наверх.

В конце незнакомого коридора он увидел открытую дверь.

Мать сидела за туалетным столиком и красилась, глядя в зеркало, по краям которого горели лампочки. Она готовилась к политическому митингу, куда не полагалось являться слишком нарумяненной. Она сидела спиной к двери.

– Меме, – пропищал Фрэнсис, как его учили. Он очень хотел, чтобы у него получилось. – Меме!

Она увидела его отражение в зеркале.

– Если тебе нужен Нед, то он еще не вернулся из…

– Меме! – он вышел на свет, на безжалостный свет…

Мэриан услышала внизу голос матери, требовавшей чаю. Ее глаза округлились. Она сидела все в той же позе, потом вдруг быстро выключила лампы, освещавшие зеркало, и ее изображение исчезло. Мэриан издала тихий жалобный стон и всхлипнула. Может, она горевала о себе, а может, о нем.

После этого бабушка водила Фрэнсиса на все политические сборища и объясняла, кто он и откуда. И со всеми заставляла здороваться. А "здравствуйте" они дома не разучивали.

Мистер Вогт проиграл выборы, не добрав 1.800 голосов.

ГЛАВА 26

A бабушкином доме Фрэнсиса Долархайда повсюду окружали ноги со вздувшимися сизыми венами.

Еще три года назад бабушка основала дом престарелых. С тех пор как в 1936 году умер ее муж, бабушке хронически не хватало денег. Дело в том, что ее воспитали как леди, поэтому она не умела в одном месте купить, в другом перепродать.

У нее был большой дом и куча долгов, оставленных мужем. Брать постояльцев она не могла – дом располагался в очень уединенном месте. Бабушка могла потерять дом.

Когда газеты объявили о том, что Мэриан вышла замуж за богатого мистера Говарда Вегга, бабушка расценила это как дар небес. Она много раз писала дочери, умоляя о помощи, но так и не получила ответа. А когда звонила ей по телефону, служанка всегда отвечала одно и то же: "Миссис Вогт нет дома".

Потеряв последнюю надежду, бабушка договорилась с властями и стала селить у себя неимущих бездомных стариков, за каждого получая деньги от окружных властей.

Иногда, если властям удавалось разыскать родственников этих несчастных, перепадали кое-какие денежки и от них.

Бабушка едва сводила концы с концами, пока не надумала селить у себя в частном порядке стариков, принадлежащих к среднему классу.

За все это время Мэриан не оказала ей ни малейшей поддержки. А ведь у нее были средства!

Теперь Фрэнсис Долархайд играл на полу в окружении множества ног. Фрэнсис играл в машинки с бабушкиными пластинками маджонг, обвозя их вокруг узловатых старческих ступней, похожих на скрюченные корни.

Миссис Долархайд удавалось содержать в чистоте одежду своих постояльцев, но ей никак не удавалось побороть их привычку снимать тапочки.

Старики сидели целыми днями в гостиной и слушали радио. Миссис Долархайд поставила для их развлечения маленький аквариум с рыбками и пригласила плотника настелить поверх паркета линолеум – кто-нибудь из стариков непременно страдал недержанием мочи.

Они сидели рядком на кушетке и в креслах на колесиках и слушали радио, глядя давно выцветшими глазами на рыбок или куда-то вдаль, видя там ими кого-то или что-то из далекого прошлого.

Фрэнсис на всю жизнь запомнил шарканье ног по линолеуму в жаркий день, запах тушеной капусты и помидоров, доносившийся из кухни и эту ужасную вонь так воняет от долго пролежавшего на солнце пакета из-под сырого мяса. Так воняло в доме бабушки от стариков. И еще там никогда не выключали радио.

"Если хочешь постирать.

Надо "Ринсо" покупать…" Фрэнсис все время торчал на кухне, потому что поварихой у бабушки работала Королева-мать, с детства прислуживавшая семейству Долархайдов. Иногда она приносила Фрэнсису в кармане передника сливу и называла его "маленьким соней-опоссумом". На кухне было тепло и уютно.

Но вечером мамаша Бейли уходила домой…

Декабрь 1943 года

Пятилетний Фрэнсис Долархайд лежал в постели на втором этаже бабушкиного дома. Окно было занавешено черными шторами. От японцев. Он не мог произнести слово "японец". Фрэнсису хотелось в туалет. Но он боялся темноты.

Фрэнсис позвал бабушку, которая спала внизу:

– Бе-бе…

Фрэнсис блеял, как козленок.

Он звал, пока не утомится.

– Пыжалста, бебе…

Вдруг ему на ноги брызнула тонкая, горячая струйка. А потом стало холодно, и ночная рубашка прилипла к телу. Фрэнсис не знал, как быть. Он глубоко вздохнул и повернулся лицом к двери. Ничего не случилось. Он опустил ноги на пол, встал. Рубашка словно приклеилась к ногам, щеки пылали от стыда. Фрэнсис кинулся к двери. Наткнувшись на ручку, он шлепнулся на пол, но моментально вскочил и ринулся вниз по лестнице, цепляясь за перила. Он бежал к бабушке! Подкравшись в темноте к ее постели, Фрэнсис забрался под одеяло, в тепло…

Бабушка повернулась. Ее тело напряглось. Фрэнсис почувствовал, что спина, к которой он прижимался щекой, словно окаменела. Затем раздался шепот:

– В жижни не шлыхала…

Нащупав на тумбочке вставную челюсть, бабушка засунула ее в рот и причмокнула.

– В жизни не слыхала о таком мерзком грязнуле! А ну, вылезай, быстро вылезай из моей постели!

Бабушка включила ночник. Фрэнсис стоял и дрожал. Она провела пальцем по его бровям и увидела кровь.

– Что-нибудь разбил?

Он мотнул головой, и на бабушкину рубашку попало несколько капелек крови.

– Наверх. Живо!

Он взбирался по лестнице в кромешной темноте. Свет он не мог включить выключатели были очень высоко и до них могла дотянуться только бабушка. Фрэнсису не хотелось возвращаться в мокрую постель. Он долго стоял в темноте, держась за верхние ступеньки лестницы. Ему казалось, что бабушка не придет. Чудовища, притаившиеся в самых темных углах, в один голос утверждали, что она не придет.

Но она пришла и щелкнула где-то под самым потолком выключателем. В руках бабушка держала кипу простыней.

Перестилая постель, она не обмолвилась с Фрэнсисом ни словом.

Затем бабушка схватила его за руку и потащила по коридору в ванную. Свет зажигался над зеркалом, и бабушке пришлось встать на цыпочки, чтобы достать до выключателя.

Она дала ему полотенце, мокрое и холодное.

– Сними рубашку и вытрись.

Запах лейкопластыря и щелканье портновских ножниц… Бабушка раскрыла коробочку пластыря, поставила Фрэнсиса на крышку унитаза и заклеила ему ранку под глазом.

– А теперь… – сказала она и прижала ножницы к его круглому животу. Ему стало холодно.

– Смотри, – сказала бабушка.

Она схватила его за голову и нагнула ее, чтобы он увидел свой маленький пенис, к которому подбирались раскрытые ножницы. Бабушка сдвинула половинки ножниц, слегка защемив ими нежную кожицу.

– Ты хочешь, чтобы я его отрезала?

Он попытался взглянуть на нее, но она цепко держала его голову.

Фрэнсис всхлипнул, из носа капнуло ему на живот.

– Хочешь или нет?

– Нет, бебе! Нет, бебе.

– Даю тебе слово: если ты еще раз испачкаешь постель, я его отрежу. Понятно?

– Да, бебе.

– Ты вполне можешь дойти в темноте до туалета и сесть на унитаз, как должен делать хороший мальчик. Делай по маленькому не стоя, а сидя. А теперь марш в постель!

***

A два часа ночи подул сильный ветер. Стало прохладно. Сухие ветки яблонь со скрипом гнулись к земле. Начался теплый дождь, он барабанил по стене дома, в котором спал сорокадвухлетний Фрэнсис Долархайд.

Лежа на боку, Фрэнсис сосал большой палец, его волосы намокли от пота и прилипли ко лбу и шее.

Он просыпается и слышит в темноте свое дыхание и тихий шелест ресниц. Его пальцы слегка пахнут бензином. Мочевой пузырь переполнен.

Фрэнсис шарит рукой по тумбочке, нащупывая стакан, в котором лежат его зубы.

Прежде чем встать с кровати, Долархайд всегда вставляет протезы. Потом он идет в ванную. Он не зажигает свет. Отыскав наощупь унитаз, Фрэнсис садится на него, как должен делать хороший мальчик.

ГЛАВА 27

Поведение бабушки изменилось зимой 1947 года, когда Фрэнсису было восемь лет. Отныне бабушка с внуком садились за общий стол со своими престарелыми жильцами. Бабушке прививали в детстве навыки гостеприимной хозяйки. Теперь она извлекла откуда-то серебряный колокольчик, надраила его до блеска и положила возле своей тарелки.

Следить, чтобы за обеденным столом царило оживление, а служанки проявляли расторопность, умело направлять разговор в нужное русло, поощрять одних гостей рассказывать остроумные истории, поднимающие настроение других – да это целое искусство, которое теперь, увы, почти забыто.

В свое время бабушка владела им в совершенстве. Ей удалось втянуть в разговор двух постояльцев, способных поддержать беседу, и трапеза слегка оживилась.

Фрэнсис сидел на хозяйском месте на противоположном конце стола, отделенный от бабушки рядом кивающих голов, а миссис Долархайд старалась разговорить своих подопечных. Она проявила большой интерес к свадебному путешествию миссис Флоудер, которая ездила в Канзас-сити, в очередной раз посочувствовала миссис Итон – та переболела когда-то желтой лихорадкой, и доброжелательно внимала нечленораздельным звукам, издаваемым остальными постояльцами.

– Правда, интересно, Фрэнсис? – восклицала бабушка и звонила в колокольчик, повелевая принести следующую порцию блюд. На обед подавали овощи и мясо, и бабушка устраивала несколько смен блюд, чем существенно затрудняла работу кухонной обслуги.

О несчастьях за столом не говорили никогда. Если кто-то проливал на скатерть суп, засыпал или попросту забывал, почему он сидит за столом, бабушка звонила в колокольчик и, прервав говорящего на полуслове, жестами показывала служанкам, что нужно сделать. Она старалась держать как можно больше прислуги. Разумеется, насколько позволяли средства.

Бабушкино здоровье ухудшалось, она похудела и теперь влезала в платья, которые были давным-давно убраны в сундуки. Некоторые наряды выглядели элегантно. Чертами лица и прической бабушка удивительно напоминала Джорджа Вашингтона, изображенного на долларе.

К весне ее поведение снова изменилось. Теперь она командовала всеми, кто сидел за столом, не позволяя никому вставить ни слова, и все время рассказывала о своей юности, проведенной в Сент-Чарлзе. Бабушка даже разоткровенничалась о своей личной жизни, надеясь, что это послужит благотворным примером для Фрэнсиса и приведет в восторг постояльцев.

В светском сезоне 1907 года бабушка слыла настоящей красавицей, и ее приглашали на самые шикарные балы, которые устраивались в Сент-Луисе, расположенном на противоположном берегу реки.

Бабушка утверждала, что ее история весьма поучительна. И пристально поглядела на Фрэнсиса, который скрестил под столом ноги.

– Я росла в то время, когда врожденные недостатки человека почти нельзя было исправить, – сказала бабушка. – Я имела успех благодаря своей чудесной коже и роскошным волосам. Сила воли и жизнерадостность помогли мне превозмочь физический недостаток, и мои некрасивые зубы даже стали, что называется, моей изюминкой. Это была как бы моя торговая марка, и я ни за что на свете не рассталась бы с нею!

Наконец бабушка призналась, что не доверяла докторам, но когда стало ясно, что из-за болезни десен она лишится зубов, отправилась к одному из знаменитейших стоматологов, доктору Феликсу Бертлу, швейцарцу. "Швейцарские зубы" доктора Бертла пользовались популярностью, – рассказывала бабушка. – У него была обширная практика".

Среди его пациентов были оперные певцы, боявшиеся, как бы изменившееся строение ротовой полости не повлияло на их голос, актеры и разные общественные деятели.

К Бертлу приезжали даже из Сан-Франциско.

Доктор Бертл умел изготавливать зубные протезы, которые совершенно не отличались от настоящих зубов, экспериментировал с различными составами, изучая их влияние на дикцию.

Искусственные зубы, которые сделал для миссис Долархайд доктор Бертл, нельзя было отличить от ее настоящих. "Сила воли" и тут помогла бабушке "превозмочь ее физический недостаток", и миссис Долархайд не потеряла своего неповторимого очарования, в чем и призналась с косой усмешкой.

Мораль сей истории Фрэнсис уразумел гораздо позже, а она была такова: операцию он сделает лишь тоща, когда сможет выложить за нее собственные денежки.

Обычно Фрэнсис вел себя за обеденным столом тихо – он предвкушал долгожданный вечер.

Вечером муж Королевы-матери приезжал за ней на тележке, запряженной мулами, на которой возил дрова. Если бабушка была занята чем-нибудь наверху, Фрэнсису удавалось проехаться с ними по узенькой дорожке до тракта.

Этой вечерней прогулки он ждал целый день, мечтая о том, как он усядется в тележку рядом с Королевой-матерью и ее долговязым, тощим мужем, который всегда сидел молча, почти невидимый в темноте. Мальчик уже заранее слышал громкое скрежетание железных ободьев колес по гравию. Два коричневых мула с гривой, напоминавшей старую щетку, стояли, обмахиваясь хвостами. В воздухе пахло потом и кипящим бельем, нюхательным табаком и нагревшимися на жаре вожжами. А порой и дымом – это когда мистер Бейли расчищал в лесу новую поляну. Иногда он прихватывал с собой ружье, и тогда в тележке лежала пара кроликов или белок. Они лежали вытянувшись, словно смерть настигла их в прыжке.

По дорожке ехали молча, только мистер Бейли разговаривал с мулами. Тележка покачивалась, и мальчик с удовольствием прижимался к супругам Бейли. Они высаживали его в конце дорожки, он обещал им сразу вернуться домой и потом глядел вслед удалявшемуся огоньку, прикрепленному сзади к тележке. До Фрэнсиса долго доносились обрывки разговоров. Порой Королеве-матери удавалось рассмешить мужа, и тогда она смеялась вместе с ним. Как приятно было стоять в темноте, слушать их смех и знать, что они смеются не над ним!

Однако потом мальчик изменил свое мнение на этот счет…

***

Oрэнсис Долархайд иногда играл с дочерью испольщика, жившего за три участка от них. Бабушка разрешала девочке приходить к ним в дом потому, что ей нравилось наряжать малютку в платьица, которые в детстве носила Мэриан.

Девочка была рыжеволосой и апатичной. Она быстро утомлялась от игр.

Однажды жарким июльским полднем, когда ей надоело копаться в соломе, отыскивая жуков, она попросила Фрэнсиса показать ей "одно место".

Стоя между курятником и низкой изгородью, заслонявшей от них окна первого этажа бабушкиного дома, Фрэнсис показал ей то, что она просила. Девочка не осталась в долгу и задрала нижнюю юбчонку из хлопчатобумажной ткани. Он присел на корточки, чтобы получше разглядеть, как вдруг из-за угла вылетела курица с отрубленной головой и упала на спину, вздымая крыльями пыль. Почувствовав, что ей на ногу капает кровь, перепуганная девочка отпрыгнула в сторону.

Фрэнсис вскочил, забыв поднять штаны. Королева-мать завернула за угол в поисках курицы и увидела детей.

– Значит так, ребятишки, – спокойно сказала она, – если вы хотели узнать, что к чему, считайте, что вы теперь все выяснили. А поэтому найдите себе другое занятие. Играйте в детские игры и больше не снимайте одежду. А сейчас ты, Фрэнсис, и ты, девочка, помогите-ка мне поймать вон того петушка…

Гоняясь за не хотевшим умирать петухом, дети быстро оправились от смущения.

Но с верхнего этажа за ними наблюдала бабушка…

***

Aабушка подождала, пока Королева-мать вернется в дом. Дети снова вошли в курятник. Бабушка выждала еще пять минут и бесшумно приблизилась к двери. Распахнув ее, увидела, что Фрэнсис с подружкой собирают перья для плюмажей.

Бабушка отослала девочку домой, а Фрэнсису велела идти за ней.

Она заявила, что накажет его и отправит обратно в приют к Братцу Бадди.

– Ступай наверх. Иди в свою комнату, сними штаны и жди, пока я принесу ножницы.

Он ждал несколько часов: лежал на кровати со спущенными штанами, комкал покрывало и трепетал при мысли о ножницах. Внизу ужинали, потом он услышал скрип телеги, топот и фырканье мулов. За Королевой-матерью приехал муж.

Под утро Фрэнсис заснул, но потом, вздрогнув, проснулся и снова стал ждать.

Бабушка не пришла.

Наверно, она забыла.

Он ждал ее все последующие дни и не раз леденел от ужаса, вспоминая ее угрозу. Он и до сих пор не перестал ее ждать…

С того времени Фрэнсис избегал Королеву-мать, не разговаривал с ней, не объяснив, почему он себя так ведет. Фрэнсис думал, что это Королева-мать рассказала бабушке об увиденном возле курятника. Теперь Фрэнсис был убежден в том, что смех, который он слышал, глядя на удалявшийся огонек тележки, относился к нему.

Отныне он знал, что доверять нельзя никому.

До чего ж трудно лежать не шевелясь и пытаться уснуть, когда тебя обуревают тягостные мысли! Особенно в такую лунную ночь…

Фрэнсис знал, что бабушка права. Он ужасно ее обидел. И опозорил. Всем было известно, что он наделал. Даже там, в Сент-Чарлзе! Фрэнсис не сердился на бабушку – он так любил ее! И очень хотел быть хорошим.

Он воображал, что в дом врываются грабители, а он спасает бабушку, и она берет свои слова назад.

– Все-таки ты не сын дьявола, Фрэнсис. Ты мой хороший мальчик…

Фрэнсис все думал и думал о грабителе. Вдруг он решит показать бабушке "одно место"?

Как Фрэнсис сможет ее защитить? Он ведь маленький, и ему не справиться с бандитом.

Он долго ломал над этим голову. В кладовке Королевы-матери лежал топорик. Зарубив курицу, она всякий раз обтирала его газетой.

Фрэнсис должен взять этот топор. Он обязан это сделать! Он переборет свой страх темноты. Если он на самом деле любит бабушку, то пусть не он боится, а его боятся! Грабители должны его бояться!

Фрэнсис спустился по лестнице и нащупал топор, висевший на крючке. Топор пах очень странно, словно раковина, в которой мыли зарубленную курицу. Он был острый, и его тяжесть подействовала на Фрэнсиса успокаивающе.

Он пошел с топором к бабушке в комнату: хотел посмотреть, нет ли там грабителей.

Бабушка спала. Было очень темно, но Фрэнсис точно знал, где она лежит.

Если бы в комнате находился грабитель, Фрэнсис услышал бы его – ведь бабушкино дыхание он слышал! Фрэнсис прекрасно знал, где у грабителя горло он же знал, где горло у бабушки! Чуть пониже рта, из которого вырывалось дыхание.

Окажись в доме грабитель, Фрэнсис подошел бы к нему бесшумно, как сейчас. И обеими руками занес бы над его головой топор. Ну, прямо как сейчас!

Фрэнсис наступил на бабушкин шлепанец, лежавший возле кровати. Топор качнулся – ночной мрак так зыбок – цокнул по металлическому колпаку бабушкиной настольной лампы.

Бабушка повернулась и издала какое-то хлюпанье. Фрэнсис замер. Его руки дрожали, с трудом удерживая топор. Бабушка снова захрапела.

Любовь, которую Фрэнсис питал к бабушке, жгла ему грудь. Он тихонько выскользнул из комнаты. Ему страстно хотелось защитить бабушку. Он должен что-то сделать, должен! Фрэнсис больше не боялся темноты, но она его угнетала.

Он вышел через черный ход и немного постоял под луной, задрав кверху голову и глубоко дыша. Он словно пил лунный свет. Маленький диск луны отражался в белках его глаз (Фрэнсис закатил глаза), а потом, когда глаза вернулись на место, заплясал в черных зрачках.

Фрэнсиса буквально распирало от любви, он не мог справиться с этим чувством. Он сорвался с места и поспешил к курятнику. Земля под ногами была холодной, топор, касавшийся его ноги, тоже… Под конец Фрэнсис уже бежал, а затем…

***

Iоясь у колонки, Фрэнсис ощущал неведомую доселе радость и умиротворение. Он не сразу обрел покой, но теперь понимал, что это чувство безбрежно.

Орган, который бабушка, смилостивившись, так и не отрезала, показался Фрэнсису бесценным даром, когда он смывал кровь со своего живота и ног. Голова Фрэнсиса была ясна, мысль работала четко.

Нужно что-то сделать с ночной сорочкой. Лучше всего спрятать ее под мешками в котельной…

***

Aабушка очень удивилась, обнаружив мертвую курицу. Она сказала, что это не похоже на лисицу.

Через месяц, собирая яйца, Королева-мать наткнулась на вторую жертву. На сей раз курице свернули шею.

За обедом бабушка сказала, что наверняка это делает в отместку "какая-нибудь обиженная служанка", которую она рассчитала. Еще бабушка добавила, что сообщила о случившемся шерифу.

Фрэнсис молча сидел на стуле, сжимая и разжимая кулак: он вспоминал, как курица моргала, когда ее голова была у него на ладони. Порой, лежа в кровати, он трогал всего себя – ему хотелось убедиться, что у него ничего не отрезали. И когда он себя трогал, ему казалось, что внутри кто-то моргает…

Бабушка менялась прямо на глазах. Она становилась все сварливее и не могла ужиться ни с одной служанкой. С прислугой и так было плохо, а бабушка еще постоянно околачивалась на кухне, поучая Королеву-мать, как готовить еду. Королева-мать, проработавшая на Долархайдов всю жизнь, была единственной служанкой, которая еще не попросила расчета.

Раскрасневшаяся от жары бабушка неустанно хлопотала, хватаясь то за одно, то за другое. Часто она уходила из кухни, не закончив готовить то или иное блюдо и его выкидывали в помойное ведро. Бабушка варила и жарила из очистков, а хорошие овощи гнили в кладовке.

Она буквально помешалась на экономии. Теперь отчаянно экономили на мыле и отбеливателях, и в конце концов простыни приобрели грязно-серый оттенок.

В ноябре в доме Долархайдов сменились одна за другой пять служанок.

В тот вечер, когда ушла последняя служанка, бабушка окончательно потеряла над собой контроль. Она носилась по дому с громкими воплями. Влетев в кухню, увидела, что у месившей тесто Королевы-матери осталась на доске чайная ложка муки.

Это произошло за полчаса до обеда.

Бабушка подскочила к Королеве-матери и ударила ее по лицу.

Потрясенная Королеву-мать выронила половник. На ее глаза навернулись слезы. Бабушка снова занесла руку, но Королева-мать оттолкнула ее своей большой розовой ладонью.

– Никогда больше не делайте этого! Вы не в себе, миссис Долархайд, но все равно, больше не делайте этого!

Изрыгая проклятья, бабушка толкнула свободной рукой котел с, супом. Жидкость вылилась на плиту, раздалось шипенье… Бабушка кинулась к себе в комнату и захлопнула за собой дверь. Фрэнсис слышал, как она кричала и швыряла на пол все подряд. В тот вечер она так и не вышла из спальни.

Королева-мать помыла плиту и покормила стариков. Затем уложила в корзину свои скудные пожитки, надела старый свитер и вязаный колпак с помпоном. Она искала Фрэнсиса, но не смогла его найти.

Уже сидя в тележке, Королева-мать заметила мальчика, стоявшего в углу у забора. Старуха с трудом вылезла и подошла к нему.

– Опоссум, я уезжаю и больше не вернусь. Сирония из продовольственной лавки позвонит твоей маме. Если я тебе понадоблюсь до того, как мама приедет, приходи ко мне.

Она хотела потрепать его по щеке, но он увернулся.

Мистер Бейли щелкнул кнутом, понукая мулов. Фрэнсис смотрел на удалявшийся огонек. С тех пор, как ему стало понятно, что Королева-мать предала его, он глядел на этот огонек с тоской и печалью. Но теперь ему на все наплевать. И он этому рад. Тусклый керосиновый фонарь, прикрепленный к тележке, постепенно растаял вдали. Разве его можно сравнить с луной?!

Фрэнсису было интересно, что чувствует человек, убивающий мула.

***

Iэриан Долархайд Вогт не откликнулась на зов Королевы-матери.

Она приехала через две недели, когда ее вызвал шериф Сент-Чарлза. Мэриан пожаловала после обеда. Она сидела за рулем довоенного "паккарда". На Мэриан были перчатки и шляпка.

Помощник шерифа встретил ее у ворот и нагнулся, заглядывая в окно автомобиля.

– Миссис Вогт, ваша матушка позвонила нам в полдень и стала жаловаться на воровство прислуги. Но, извините, когда я сюда приехал, то увидел, что она все выдумала, и здесь.., что-то неладно. Шериф решил, что лучше сперва связаться с вами… Ну, вы меня понимаете. Ведь мистер Вогт – общественный деятель…

Мэриан его поняла. Мистер Вогт в то время входил в комиссию по муниципальному строительству в Сент-Луисе и был в немилости у партии.

– Насколько я знаю, тут еще никто не побывал, – сказал помощник шерифа.

Когда Мэриан вошла в дом, ее мать спала. Двое стариков сидели за столом, ожидая ланча. Еще одна старуха бродила в одной комбинации по заднему двору.

Мэриан позвонила мужу.

– Как часто бывают проверки в таких местах?.. Похоже, никто ничего не заметил… Насчет жалоб родственников не знаю… По-моему, у этих людей нет родственников… Нет. Ты оставайся дома. Мне нужны негры. Пришли мне несколько негров.., и доктора Уотерса. Об остальном я позабочусь сама.

Через сорок пять минут явились доктор и санитар в белом халате. Следом за ними приехали на машине горничная Мэриан и пятеро других слуг.

Когда Фрэнсис вернулся из школы, Мэриан, доктор и санитар были в бабушкиной спальне. Фрэнсис слышал, как бабушка ругается. Наконец, ее выкатили из комнаты в кресле на колесиках. У бабушки были какие-то стеклянные глаза и забинтована одна рука. Без зубов, с ввалившимися щеками, ее лицо казалось совсем чужим. На руке Мэриан тоже красовалась повязка – бабушка ее укусила.

Бабушку усадили на заднее сиденье вместе с санитаром и увезли на машине доктора. Фрэнсис смотрел, как ее увозят. Он начал было махать рукой, но рука сама опустилась.

Бригада Мэриан мыла, скребла и проветривала в доме. Все привели в порядок, стариков искупали. Мэриан работала наравне со всеми. Она проверила скудные запасы еды.

К Фрэнсису мать обращалась только чтобы спросить, где что лежит.

Затем Мэриан отослала негров и позвала представителей окружной администрации. Она объяснила им, что миссис Долархайд хватил удар.

Уже смеркалось, когда за стариками приехали на школьном автобусе работники службы социальной защиты. Фрэнсис думал, что его тоже заберут. Но этот вопрос даже не обсуждался.

Мэриан и Фрэнсис остались в доме вдвоем. Она сидела в гостиной, уронив голову на руки. Фрэнсис вышел во двор и вскарабкался на дикую яблоню.

Наконец Мэриан его позвала. Она уже уложила вещи мальчика в небольшой саквояж.

– Тебе придется поехать со мной, – сказала она, идя к машине. – Залезай. Только, пожалуйста, не становись ногами на сиденье.

Они уехали в "паккарде", а пустая инвалидная коляска так и осталась во дворе.

Скандала не получилось. Власти сказали, что обвинения в адрес миссис Долархайд – сплетни и выдумки. Она все делала по совести. И Вогты сохранили свою репутацию.

Бабушку поместили в частную психиатрическую клинику. И лишь четырнадцать лет спустя Фрэнсис вернулся домой. К ней.

***

– Фрэнсис, это твои сводные сестры и брат, – сказала мать. Они сидели в библиотеке Вогтов.

Неду Вогту было двенадцать, Виктории – тринадцать, а Маргарет – девять. Нед с Викторией переглянулись, Маргарет уставилась в пол.

Фрэнсису отвели комнату наверху – в ней раньше жила прислуга. С тех пор, как Вогт в 1944 году с треском провалился на выборах, эта комната пустовала.

Мальчика определили в начальную школу Джерарда Поттера. Она находилась близко от дома и далеко от хорошего частного колледжа, который посещали дети Вогтов.

В первые несколько дней они старались не обращать внимания на Фрэнсиса, но в конце первой недели Нед и Виктория подошли к лестнице для прислуги и позвали его.

Фрэнсис слышал, как они, посовещавшись шепотом, попробовали повернуть дверную ручку. Обнаружив, что дверь заперта, Нед сказал:

– Отопри дверь.

Фрэнсис открыл.

Дети принялись молча шарить в его платяном шкафу. Нед Вогт выдвинул ящик маленького туалетного столика и двумя пальцами взял лежавшие там вещи: носовые платочки с вышитыми на них инициалами "Ф. Д." – их Фрэнсису подарили на день рождения – медиатор для гитары, пестрого жука в пузырьке из-под таблеток, подмокший номер бейсбольного журнала и открытку с пожеланием выздоровления и подписью "Твоя одноклассница Сара Хьюджес".

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: