Улыбнись. И скажи свое первое слово.

Амариллис жила в Арр-Мурра вот уже около месяца. Первые дни она, как и предупреждал Гарм, почти все время спала; приходила, еле волоча ноги, на поляну, где играли дети, садилась рядом с мшанкой, и уже через полчаса тихо посапывала, уткнувшись носом в вышитую на шаммахитский манер подушку. Сны ее были легкими и пустыми, как рассохшиеся деревянные бадейки; иногда они оставляли по себе ощущение неявной тревоги, которая проходила, стоило Амариллис протереть глаза и увидеть бегающего неподалеку сына. Просыпалась она ближе к полудню, обедала и снова засыпала, рядом с детьми. После этого сна ей все же удавалось несколько часов пободрствовать, поиграть с Судри, поговорить с эллилом, немного походить по саду. А потом приходил вечер, ночь обрушивала на Проклятые Земли свой холодный черный занавес, и Амариллис вновь засыпала. Когда закончилась первая неделя такого времяпрепровождения, девушка спросила Чиро:

-Это что же, я так и буду чуть что, носом в подушку валиться? Сколько можно спать?

-Что, уже надоело? Я разумею, отдыхать надоело? – Чиро усмехнулся. – Я так и думал. Не переживай так, скоро отоспишься и все станет как прежде.

-Ну хорошо. А как насчет моих ног? Я до сих пор будто на медузьих щупальцах передвигаюсь. – И танцовщица недовольно оглядела свои ноги, словно нечто купленное впопыхах и оказавшееся не впору.

-А вот тут ничем помочь не могу. Это скорее по твоей части. Вспоминай выучку прежних лет, Амариллис. А еще лучше – бегай с ними… - и эллил кивнул в сторону детей, - играй, пробуй повторять все их движения. Ручаюсь, что через полчаса ты с ног будешь валиться, но это тебе только на пользу пойдет.

Амариллис посмотрела на поляну – там, в густой зеленой траве, под мягким послеполуденным солнцем, вертелись, возились, смеялись дети. Ее взгляд отметил плавные извивы саламандр, резкую и трогательную неуклюжесть троллей, прихотливые дорожки шагов двух маленьких цветочных фей… и уверенные, легкие движения ее сына. Она подумала немного и шагнула вперед.

Первая же ее попытка станцевать вместе с феями закончилась плачевно; мало того, что тело ее не слушалось и все время норовило упасть, так еще и девчонки оказались весьма насмешливы и так пронзительно хихикали над неловкостью бывшей танцовщицы, что она засмущалась и отошла в сторону.

-Сбегаешь?.. – эллил протянул кувшин с прохладной водой и, потянув ее за подол платья, усадил на разбросанные под деревом подушки, избегая при этом смотреть ей в глаза.

-Изучаю противника. – Ничуть не смутилась Амариллис.

Усевшись, она глотнула воды, вытерла ладонью пот со лба. Когда к ней подбежал сын, она уже успела отдышаться и поэтому с охотой встала и последовала за ним, играть в жмурки. Дети очень быстро смекнули, что на их счастье появился еще один взрослый, кроме Чиро, готовый разделять с ними игры, и вскоре вовсю этим пользовались. Теперь стоило Амариллис появиться на поляне, как к ней уже бежали, дергали ее за платье, взбирались к ней на руки, наступали ей на ноги – ничуть не заботясь о том, что сил у нее пока что маловато.

-Это хуже школы Нимы! – как-то пожаловалась она эллилу, спрятавшись от детей в кустах жасмина. – Эти разбойники меня на кусочки разорвут. Или загоняют насмерть. Ты это видел? Подавай феям хоровод в две сотни кругов с выкрутасами, и все тут. У меня после первого десятка в глазах помутилось, а они знай притоптывают!.. И это после того, как я изображала голодного аиста, а они лягушек…

-Особенно хороша лягушка из водяного, - заметил Чиро, - он так мелодично квакал…

-Да, и за ноги меня он щипал сильнее всех! Не лягушка, а крокодил!

-Ну… три недели назад ты еле ходила. – Философски заметил эллил. – А сейчас смотри, уже и хороводы водишь. Признаться, я от тебя такой прыти не ожидал.

-Да? А чего ожидал? Что я буду под деревом сидеть и плакать?

-Это вряд ли… - засмеялся эллил. – Ты слишком любишь жизнь, чтобы тратить ее на жалобы.

В этот момент со стороны поляны донесся дружный детский вопль: «Амариллис!!! Мы идем искать!». Девушка вздрогнула – похоже, без ее ведома там началась новая игра и если она не удерет в ближайшие десять секунд, выкрутасов ей не миновать. Эллил сочувственно хмыкнул и сказал:

-Понимаю… Дух перевести не дают. Ладно, пойдем, я тебя спрячу… отдохнешь немного.

Амариллис покачала отрицательно головой. Чиро глянул ей в глаза:

-Неужто все о сыне беспокоишься? Ты кому-то здесь не доверяешь?

-Нет, Чиро, - быстро ответила Амариллис, - всем доверяю. Просто мне страшно оставлять его одного. Знаю, что спала два месяца кряду, а с ним ничего плохого не случилось… кроме того, что за это время он чересчур быстро вырос. От отдыха не откажусь. Но только вместе с Судри.

-Он уже бывал там… - эллил встал, отряхнул с одежды приставшие травинки. – Думаю, тебе тоже понравится. Пойдем, я сначала отведу тебя, потом его. Годится?

-Вполне. – После недолгого раздумья ответила девушка.

Быстро и тихо они прошли по саду, миновали влажные зелено-пестрые заросли, спустились по каменному руслу ручья, и в конце небольшого овражка, поросшего бузиной, Амариллис увидела полуразрушенную мраморную беседку. Уцелевшие колонны были тонкими и стройными, от купола, к сожалению, остались лишь крупные обломки, белевшие из зарослей кислицы, но зато сохранились ступени и одна из скамей, на подлокотниках при желании можно было даже разглядеть следы искусной резьбы, похожей на морозный узор. Вслед за эллилом девушка поднялась по трем пологим ступеням, и, повинуясь приглашающему жесту, села.

-Помнишь, я говорил тебе, что, Арр-Мурра непростое место. Мало того, что мы окружены пустыней и само наше существование посреди песков уже чудо. Здесь есть места, похожие на потайные комнаты в старом замке. Думаешь, что перед тобой глухая стена, а за ней, оказывается, спрятана целая зала. Причем битком набитая сокровищами. Надо только знать, где вход… - Чиро широко улыбнулся, поклонился и повел рукой. – Один из них - прямо за твоей спиной. Замри!

Амариллис с трудом удержалась от желания повернуться и самой все увидеть.

-Погоди. Запомни, Амариллис, это место священно для меня. Здесь когда-то обитала моя семья. А теперь милости прошу.

Девушка медленно обернулась.

За ее спиной был лес. И старый замок. И что было чем – трудно сказать. Под ногами росла трава, зеленая, густая, нехоженая, и прямо из травы ввысь устремлялись колонны, смыкавшиеся в стрельчатые арки, уходящие сумрачными рядами вдаль. Серый камень порос мхом, а из травяного ковра прорастали широкие каменные плиты. Рядом со статуей, изображавшей высокого мужчину с чашей в руках, буйно разрослись папоротники; деревья не пытались соревноваться с колоннами в росте, прятались в их тихой тени или выбирались на свободное место, коего было предостаточно. Здешний камень, казалось, дышал, а зелень была умиротворенной и тихой. Садящееся солнце окрасило арки и сохранившиеся стены в пепельно-розовый цвет, в тон рассыпанным возле каменной плиты, прямо у самых ног Амариллис, ягод, похожих на бусы. Или крупных бус, подобных спелым ягодам. Здесь царила легкая тишина, подобная неслышному спокойному дыханию.

-Ох, Чиро… какая красота… - выдохнула Амариллис.

-Рад, что тебе понравилось. – Эллил спрыгнул с камня в траву и тут же, словно только его и ждали, из-за колонн вылетело несколько поразительно похожих на него существ – у них были такие же прозрачные стрекозьи крылья. Двое женщин и мужчина, такие же пепельноволосые и зеленоглазые, с телами, млечно просвечивающими как утренний ледок. Не успел Чиро с ними поздороваться, как Амариллис вздрогнула от знакомого голоса, прилетевшего из прохладной глубины леса-замка.

-Мама! Мам!.. - И вскоре из серо-зеленой полутьмы выбежал мальчик; судя по всему, он чувствовал себя здесь как дома. Он ловко вскарабкался на основательно вросший в землю камень, спрыгнул, потом обежал все встретившиеся на пути колонны, поднырнул под водопад ивовых ветвей, перепрыгнул через моховую кочку – словом, развлекался как мог. Подбежав к матери, он обхватил ее колени, задрал вверх голову и ничуть не запыхавшимся голосом сообщил:

-Здесь дом Чиро. Мне нравится. – И радостно улыбнулся.

-Мне тоже. – Амариллис крепко обняла сына.

Потом она взяла его за руку и не торопясь пошла по траве, с удовольствием принимая босыми ступнями щекочущую прохладу. Не далее как вчера она говорила эллилу, что быстрое взросление Судри иногда пугает ее. Никто не смог бы попрекнуть девушку невниманием, паче того – нелюбовью к ребенку; она даже дышала в такт с ним. «Понимаешь, Чиро, - говорила Амариллис, - я попросту не успеваю за ним. Вчера он начал выговаривать по нескольку связных слов кряду – и это в неполных четыре месяца! Я собиралась менять ему пеленки, как делала это дочке Веноны, а вместо этого бегаю с ним наперегонки. Думала, буду трясти погремушкой, а с ним уже можно разговаривать… Что дальше? Попросить у тебя азбуку?!».

Она сильно изменилась. Стала одновременно мягче – и решительнее, взгляд ее посерьезнел – и погрустнел. Амариллис запретила себе даже думать о том, что оставила за пределами этих земель; она понимала, что помощи ей ждать неоткуда, да и сбежать вряд ли получится. Она сказала себе: «Все уже свершилось» - и поблагодарила за возможность жить дальше. Танцовщица проделала это очень старательно – и не один раз, спасаясь от неизбежного страха перед неизвестностью и одиночеством. Нередко, сидя на прогретой траве, вдыхая спелые, радостные запахи летнего полудня и глядя на играющих детей саламандр, троллей, фей она вспоминала минувшие дни – большие города, заполненные людьми, площади и залы, где яблоку упасть негде от зрителей, уставившихся на нее во все глаза, важных господ и простолюдинов, успехи и утраты. Нельзя сказать, что прежняя ее жизнь была размеренной и спокойной; мир не раз ставил ей подножки как раз тогда, когда она собиралась протанцевать особенно красивую фигуру, - и не раз подавал руку в тот момент, когда она совсем уже собиралась падать с намерением не подниматься больше никогда. Но все, происходившее с Амариллис в пределах Обитаемого Мира – будь то чудесное спасение в наводнении, обретение друзей, встреча с Хэлдаром, - все оставалось понятным… Даже подлость Миравалей была обычной людской подлостью, в желании Сириана заполучить наследника и избавиться от неуместной невестки не было ничего сверхъестественного. Амариллис вспоминала свою жизнь и понимала, что это была ее история – это она родилась и росла балованной дочерью и любимой сестрой, это она плакала от боли после уроков и торжествующе смеялась после первого выступления в школе Нимы, это она была одной из Детей Лимпэнг-Танга и ее появление на сцене заставляло замирать даже королей. Причудливый, яркий узор… Амариллис сама сочиняла его канву, сама подбирала нити, сама вышивала свою жизнь.

Все изменилось в тот миг, когда она увидела, как расцвели на груди Совы кровавые цветы. Мир Амариллис разбился, как блюдце о каменный пол, бесповоротно, вдребезги. Нити ее вышивки спутались и порвались, и ей было отказано в праве самой рисовать узор. Из вышивальщицы она стала иголкой, которую чьи-то уверенные пальцы направляют туда, куда ведомо только им. Все, что происходило с ней после того страшного июльского дня, происходило слишком быстро, тот, кто вел ее, не давал опомниться, не позволял отдышаться и оглядеться. Когда Амариллис задумывалась об этом, ей становилось очень страшно – она не понимала, в какую историю попала, не могла сложить рассыпавшийся мир, не чувствовала земли под ногами. Если бы не Судри, ей вряд ли удалось бы сохранить душевное равновесие; но мальчик возвращал ее к реальности, заставлял верить в то, что она еще жива.

Амариллис и Судри подошли к Чиро и его сородичам; оказалось, мальчик был здесь частым гостем, эллилы тут же принялись ласково тормошить его, ерошить волосы, украшать их побегами повилики. Одна из сестер Чиро предложила ему нарвать вишен и они убежали; оставшиеся сели в траву у подножия массивной колонны, украшенной глубокой резьбой.

-Друг мой, - обратилась танцовщица к эллилу, - скажи-ка мне, как удалось моему шустрому сыночку оказаться в твоем доме раньше нас? Что-то я в толк не возьму…

Эллил смущенно развел руками.

-Не знаю, госпожа. На этот счет мне Гарм ничего не говорил и не предупреждал. Про то, что быстро расти будет, - сказал, и не раз. А это… Я и сам не сразу понял, что Судри никакие ворота не нужны – ни тайные, ни явные. Первый раз я привел его сюда как и тебя, тем же путем. А потом, когда пригласил его снова, он только кивнул, убежал куда-то в сад, и я нашел его уже здесь. Похоже, если он хочет куда-то попасть, то находит самую короткую дорогу – причем ведомую только ему. Такой вот талант. А главное, мне ни разу не удавалось за ним уследить.

-Он как лучик света – иногда звонкий, солнечный… иногда задумчивый, лунный… - подал голос второй эллил. – Проникает везде. И ничего не боится. Скажи нам, госпожа, кто его отец?

-Эльф. – Коротко ответила Амариллис. – Эльф Воздуха, глава клана Цветущих Сумерек.

Эллил уважительно склонил голову.

-Вы очень отважны, госпожа. Наши старшие собратья никогда не отличались мягкосердечием к кратко живущим.

-Он особенный. Да и я… - не договорила Амариллис. – И очень тебя прошу, прекрати называть меня госпожой.

-И все же даже во времена прежнего могущества альвы не обладали таким даром – подчинять себе пространство, скручивать его как ивовую ветку. – Чиро покачал головой.

Они пробыли в лесном замке достаточно долго, и лишь когда Судри, прикорнувший у матери на коленях, стал явно засыпать, Чиро повел своих гостей обратно.

-Прости, что не предлагаю ночлега – хотя мог бы. Но каждая проведенная здесь ночь будет привязывать вас к этому месту, вы будете приходить за здешними снами все чаще и чаще… пока не забудете дорогу назад. А когда перестанете тосковать по оставленной жизни, у вас отрастут крылья. И двумя эллилами в Арр-Мурра станет больше. – И уже у мраморных ступеней Чиро негромко сказал, обращаясь к Амариллис: - Клянусь, если бы ты не повторяла каждую ночь во сне одно и то же эльфье имя, я бы так и сделал.

Позже, вечером, когда Судри уже спал, а танцовщица и эллил сидели у раскрытого в сад окна, Амариллис достала из небольшой шкатулки мешочек, расшитый лиственным орнаментом. Развязала его и осторожно пересыпала половину содержимого – легкого прозрачного порошка – в другой мешочек, вышитый ею собственноручно.

-Не обессудь, что не многим могу отдариться, - и она протянула мешочек эллилу. – Ты поделился со мною благодатью своего дома – я делюсь подарком друзей. Только поосторожнее с ним.

-Что это? – удивленно спросил Чиро, вертя в руках тщательно завязанный кисет.

-Это пишог. – Амариллис улыбнулась. – Лесовички из Одайнских боров одарили.

-Пишог? – изумленно переспросил эллил. – Ну и дела… Стало быть, они помнят. А мы этот секрет давно утратили. Благодарствую, Амариллис.

И Чиро спрятал подарок в небольшой кошель, висевший у него на поясе.

Спустя ровно месяц после пробуждения Амариллис в Арр-Мура вернулся Гарм. Он появился на поляне ближе к вечеру, неслышно вышел из зарослей апельсиновых деревьев и остановился, наблюдая как Амариллис учит цветочных фей танцевать. К этому времени она настолько окрепла, что эти мелкие насмешницы перестали над ней хихикать и мало того, что приняли ее всерьез как настоящую танцовщицу, но и снизошли до того, чтобы чему-то у нее учиться. Пришлось Амариллис вспоминать все хороводные танцы, какие она только знала, а то и самой сочинять фигуры посложнее.

-…а теперь делаем плетенку вправо, потом – влево, и смотрите не запутайтесь в подолах! – девушка хлопнула в ладоши и, повинуясь ей, Хранитель мелодий, неизменный ее спутник, зазвенел несложной, легкой музыкой, будто разбрызгивая по траве серебряную росу.

Гарм смотрел и удивлялся – конечно, он знал, что эта девушка, несмотря на молодость и беззащитность, успела много чего повидать и уже не раз доказывала свою похвальную привычку жить и радоваться жизни. И все же то, как скоро она восстановила силы после испытаний, какие и не всякий крепкий мужчина бы выдержал, удивило его.

-Доброго вечера всем.

-Ну наконец ты изволил вернуться… - ворчливо заметил Чиро, отставляя в сторону блюдо с орехами, которые он чистил, и подходя к Гарму.

-Доброго вечера и вам… - Амариллис прервала танец и поклонилась. Чтобы не мешать детям, взрослые отошли к дереву, сели на траву. Эллил с нескрываемым удовольствием оглядывал вернувшегося Гарма – он скучал по нему. А Гарм с таким же удовольствием оглядывал Амариллис; она даже засмущалась.

-Прекрати так таращиться на нашу гостью, - Чиро погрозил пальцем, - иначе она сейчас сбежит. Что, не ждал такой прыти? Думал, она все еще в подушках вылеживается?

-Признаться, да. Что ж, я очень рад… - Гарм улыбнулся и на миг его ртутные глаза потеплели.

Он рассказал, что провел это время в оазисах («Дети любят зирэ… Чиро, я принес достаточно, хватит даже нашим прожорам»), успокоил Амариллис, ответив на ее невысказанный вопрос («Не беспокойся так. Арчеш жив-здоров и все его домочадцы тоже»). А потом стал расспрашивать о Судри: как он, всем ли доволен, чему еще успел научиться.

-Судри бегает как ветерок. Разговаривает… - Амариллис развела руками, - Я мало чего понимаю в детях, мои братья были старше меня, потом тоже… не сложилось. Но Судри особенный, это даже мне видно. Он уже сейчас мне друг… обнимает так, будто защищает. И я ни разу не видела, чтобы он ссорился с кем-то или сердился.

-Для каждой матери ее ребенок – особенный, - поддразнил Амариллис эллил, - у твоего сына просто на редкость добрый и легкий нрав. К тому же он настолько недешево тебе достался, что ты теперь будешь видеть в нем все возможные достоинства и вообще…центр мироздания… - и эллил необидно засмеялся.

-Хочешь сказать, что я клуша, которая видит в своем цыпленке белого лебедя? – возмутилась девушка. – Ах, смотрите и дивитесь, мой сын бегает! И уже разговаривает! Ах что вы, какие там годы – ему четыре месяца от роду!..

Гарм и Чиро переглянулись и засмеялись.

-Видимо, здешний воздух пошел ему на пользу, - усмехаясь, заметил Гарм. – А что касается доброго нрава, не особенно обольщайся. Это ведь и твой сын. Пока кровь отца сильнее… но дай срок – и твоя непременно даст о себе знать.

-Белый лебеденок… - поддел Амариллис Чиро. – С его клыками в лебедях не засиживаются.

-Ну, будет о детях. – Гарм внимательно глянул на собеседницу. – Ты сама как?

-Благодарю, все хорошо. – Поспешила ответить девушка.

-Она здорова. - Вмешался эллил. – Силы почти вернулись.

-Это я и сам вижу. А как насчет вкуса к жизни? И ко всем ее радостям?

-Моя радость со мною… - Амариллис отыскала взглядом сына, - И радость, и жизнь… все в нем.

-Это понятно. А как ты сама? Где ты? – Гарм взял девушку за плечи и развернул лицом к себе. - Где та Амариллис, из-за которой мой звонковолосый братец чуть не полмира перевернул, так усердно он тебя ищет? Та, которая всех перетанцевала – и птичку, и хищницу… Где та, из-за которой три спрятавшихся бога затаили дыхание, будто мальчишки – такое нечасто увидишь…

-А… но в храме никого, кроме нас не было!.. и где ты прятался?.. – растерянно протянула танцовщица.

-Какая разница. За колоннами. Как и мои братья.

-Вот не думала, что боги такие бессовестные. Так Лимпэнг-Танг - твой брат?!

-Его истинное имя Фенри. Мы близнецы.

-Ясно. А другие кто?

-Другой. Такого, как аш-Шудах, хватит и одного. Он наш сводный брат, по отцу.

Амариллис молча переваривала услышанное.

-Однако в любопытную компанию ты попала, госпожа… - и эллил сочувственно покачал головой.

Вечером того же дня Гарм появился в комнате Амариллис.

-Ты, я вижу, ничем особым не занята? – бог стоял на пороге, перекинув через руку какое-то платье. – Тогда собирайся. Вот, переоденься и выходи.

-Куда? – удивленно спросила девушка, сидевшая у постели спящего сына.

-Узнаешь. Хватит тебе тут киснуть, совсем на себя непохожа стала. Давай, поторапливайся.

Амариллис встала, не торопясь, подошла к кровати, на которую Гарм бросил одежду: белую тонкую рубаху, корсаж на шнуровке и широкую юбку – темно-зеленые, небогатые, но вполне добротные, и в придачу пара звонко подкованных, украшенных медными пряжками туфель. Так могла одеться дочка зажиточного фермера, собравшаяся в гости. Пожав плечами, девушка принялась переодеваться; как и следовало ожидать, платье пришлось ей впору, будто специально для нее шили.

Гарм поджидал ее за порогом; они пришли в одну из комнат, куда без него попасть было невозможно. Там было тихо и пусто, в полутемном воздухе плавали пылинки, пахло сухими листьями, и прямо посреди комнаты начиналась лестница, поднимавшаяся на пять-десять ступеней над полом и неожиданно обрывавшаяся. Бог начал не спеша подниматься, не выпуская руки Амариллис, и, остановившись перед последней ступенью, пропустил девушку вперед.

-Ну проходи, неужто испугалась? – и Гарм подтолкнул ее в спину. Не успев возмутиться, она шагнула в пустоту и неожиданно для себя оказалась в большой, ярко освещенной трактирной зале. Направляемая Гармом, придерживавшим ее за локоть, она, совершенно ошалев, ничего не понимая, прошла к одному из немногих свободных столов, где они и уселись.

-Как думаешь, где мы? – подмигнув, спросил Гарм.

-Не знаю… - пожав плечами, ответила девушка, едва переводя дыхание. – Такие места в любом городе найти можно.

Она огляделась: темный потолок, массивные прокопченные балки, огромная люстра-колесо, обшитые досками стены – обычный трактир, она таких десятки видела. Тяжелые столы и стулья, за которыми сидят, вольготно развалившись, завсегдатаи, беря разгон перед длинной ночью, смачивая начало разговоров в первой кружке пива. Ни одно из лиц не показалось Амариллис знакомым, однако было здесь в самом воздухе нечто неуловимое, напоминавшее танцовщице ее первое выступление.

-Ничего себе публика… не то солдатня, не то матросня… и выговор здесь странный – будто со всего света слов в один рот намешали.

-Ну да. – Гарм невозмутимо пожал плечами. – А какой еще выговор можно услышать в «Бездонной бочке», трактире с дурной репутацией… дурной даже для этого квартала. Даже для Шибальбы. Зато здесь самые лучшие музыканты… - и он улыбнулся.

А музыканты и впрямь были хороши: сидевший на бочке волынщик, видом своим более всего напоминавший утопленника – иссиня-бледный, впалые щеки того и гляди друг к другу прилипнут, с черными мокрыми космами, и стоящие рядом скрипач – старый, седой как лунь, с испитым и пройдошистым лицом, и мальчишка – с хулиганистой рожей, украшенной синяком, держащий в руке немудреную флейту-сопелку. Как раз к тому моменту, когда Гарм и Амариллис уселись, они заканчивали полоскать глотки пивом и переругиваться со служанками.

И не успела Амариллис отпустить язвительное замечание, что, мол, музыкантам больше пристало в дудки свои дуть, а не пиво, а не то придется их вскорости на ставне выносить, как они заиграли. Не сговариваясь, не переглядываясь… просто мальчишка притопнул и, просвистев на флейте залихватскую трель, звонким, чистым, как апрельская капель голосом завел песню про старого пивовара, из вредности утопившегося в чане октябрьского эля. Амариллис оторопела. Она, избалованная Хранителем Мелодий, угадывавшем ее настроения и чувства, знавшим все мелодии Обитаемого Мира, чувствовала себя так, будто попала под летний ливень - частый, крупный, прохладный… и совершенно нежданно обрушившийся на голову как раз тогда, когда ты идешь, напыжившись, в парадной обновке в гости к соседям. Музыканты перебрасывали друг другу мелодию песенки, иногда по очереди подпевая мальчишке-флейтисту; у скрипача голос был хриплым и тяжелым, а у волынщика – гулким, как эхо в морском гроте.

-Ну как? Понравилось? - Судя по блеску ртутных глаз, Гарм и сам не остался равнодушным.- А потанцевать не хочешь?

Амариллис хотела было с возмущением отказаться, но тут музыканты снова заиграли и она предпочла замолчать. Иначе ей пришлось бы солгать…

…Твой разум может обмануть тебя, говаривал ей аш-Шудах. Повинуясь соображениям выгоды или тщеславия, он с легкостью убедит тебя в чем угодно. Твое сердце может обмануться – повинуясь несбывшимся желаниям, принимая видимость за сущность, оно поведет тебя обманным путем, обещая счастье и обрекая на разочарование. Но твое тело всегда право. Причини ему боль – и оно не скажет тебе, что испытало наслаждение. Заставь его работать сверх сил – и оно честно сломается, не страдая геройством. Слушай свое тело, Амариллис, слушай внимательно…

Она прислушалась. Ее плечи вздрагивали, подергивались, пальцы четко выстукивали ритм по столешнице, а ноги… ноги попросту приплясывали под столом, совершенно этого не стыдясь. Было бы чего стыдиться…

В этот момент кто-то, напоминающий комплекцией среднюю копну сена, подошел к их столу, заслонив свет и заполнив все свободное пространство.

-О! Гарм! – нежданный гость грохнул на стол свою кружку и сам уселся, не дожидаясь приглашения. – Давненько не виделись. Кого это ты к нам привел?.. – и он оценивающе глянул на Амариллис.

-Давненько, приятель. – Согласился Гарм, жестом подзывая служанку. – Амариллис, это Турс, мой давний знакомец в этих краях.

-Вон оно как… - громила потопил конец фразы в кружке. – Какими судьбами? Заскучал, поди?

-Это она заскучала. – И Гарм кивнул на Амариллис.

Великан поперхнулся пивом, закашлялся, грохнул пару раз по столу кулаком и, наконец, насилу перевел дыхание.

-Заскучала?! Твоя гостья?!.. – и он изумленно воззрился на Амариллис.

-А что тут удивительного, дружище, и я не всесилен… - Развел руками Гарм. – Потому и привел сюда. Чтобы кто-то скучал в «Бездонной бочке» - не припомню…

-И то верно. А что ж ты, дева, сидишь, ручки сложив? Не в храм пришла. А может, ты танцевать не умеешь?

-Так это смотря какой храм… - улыбнулась Амариллис. – И я, пожалуй, потанцую…

Вежливо наклонив голову, она упредила Турса, уже привставшего, чтобы подать ей руку.

-Благодарствую, я и одна управлюсь. А если нет… попрошу вот его помочь. Не знаете, кто это?

И танцовщица подбородком показала на сидящего в самом дальнем углу и полном одиночестве седого, непритязательно одетого мужчину – тот сидел, уперев в стол локти, и созерцал свое отражение в кружке. Ничего примечательного в этом человеке не было, разве то, что изредка он развлекался тем, что поднимал глаза и смотрел на горящую перед ним на столе свечу. Через минуту пламя начинало заметно колыхаться, как лоскуток оранжевого шелка под порывами ветра.

-Эхм… - Закашлялся громила, проследив за взглядом Амариллис. – А ты, дева, случаем, не ошиблась? Силенки свои не переоценила? Вытащить танцевать Пьющего Песок?! – и он с сомнением покачал головой. – Это, дева, возможно самый лучший из проводников в Арр-Мурра, он свое имя заслужил… сам я с ним в пустыню не ходил, не довелось такой чести сподобиться, но если десятая доля того, что о нем рассказывают, правда – так я только на то и годен, чтобы его коню копыта полировать. А ты его в хоровод звать собралась…

Амариллис не ответила, только передернула плечами… встала, расправила складки юбки и направилась в залу, в самую гущу пляшущих.

Ни особым умением, ни легкостью движений завсегдатаи «Бездонной бочки» не отличались, но с вполне возмещали это лихим азартом, с которым они кружились, притоптывали, вытанцовывая несложные фигуры простых сельских танцев. Амариллис легко скользила между танцующими, вдыхая запах разгоряченных тел и крепкого пива, с головой ныряя в пенящийся, хмельной поток музыки. Протолкавшись почти в центр толпы, она пару раз пихнула локтями в стороны, освобождая себе немного места для начала, и дождалась, когда музыканты прервались на минутку, перевести дух.

-Эй, а «Пьяную Карусель» сыграть можете? Или кишка тонка?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: