Глава 22. ПО РОВНОЙ ДОРОГЕ

Майклу понадобились семь с половиной месяцев, чтобы записать альбом „Плохой", -- в два с лишним раза больше, чем на „Триллер". Было затрачено свыше двух миллионов долларов.

Но наконец работа над альбомом закончилась, и я смогла его послушать. „Плохой" мне не понравился. Впрочем, две вещи мне значительными показались сразу. „Ты заставляешь меня почувствовать” и особенно баллада “Человек в зеркале". В балладе мне нравилась мысль: „Если ты хочешь, чтобы мир стал лучше, взгляни на себя и изменись".

Но мне было тяжело слушать такие жестокие песни, как „Грязная Дайана", „Демон скорости" и „Ловкий преступник". „Грязную Дайану" с ее гитарным визгом я считала неудачей альбома.

Возможно, в моем разочаровании виновата была я сама. Подсознательно я ожидала услышать нечто похожее на „Триллер", хотя должна была бы уже понять, что Майкл -- один из тех артистов, которые не любят повторяться, которые постоянно открывают новые горизонты. Поняв это, я „открыла" для себя альбом „Плохой".

К тому времени, когда «Плохой», имевший самый большой за всю историю «Си-Би-Эс Рекордз» предварительный заказ (два с половиной миллиона экземпляров), попал в магазины пластинок, Майкл уже получил хорошие вести.

Песня «Я просто не могу прекратить любить тебя» стала хитом номер один в списке современной музыки для взрослых, номер четыре – в поп-списке и номер шесть – в списке ритм’энд’блюз.

Но в итоге „Плохой не установил нового рекорда по продаже. К лету 1984 года было продано двадцать миллионов экземпляров (примерно в два раза меньше, чем „Триллера"). Тем не менее это была, несомненно, внушительная цифра, которая позволила „Плохому" занять третье место в мире но количеству проданных экземпляров. Звуковая дорожка „Лихорадка субботней ночи" при двадцати пяти миллионах проданных экземпляров осталась на втором месте

И все же „Плохой" вошел в историю звукозаписи. До его выхода ни один альбом сольного исполнителя или группы не давал больше грех песен-хитов номер один. „Плохой" дал пять. Двадцать шестого марта 1988 года „Человек в зеркале" стал четвертой песней альбома, возглавившей список „Биллборда", „Грязная Дайана" второго июля стала пятой,

Заканчивая турне, Майкл выступил двадцать седьмого июня 1989 года на спортивной арене Лос-Анджелеса. К этому времени он установил рекорд но кассовому сбору сто двадцать пять миллионов долларов. За семнадцать месяцев на его концертах побывало почти четыре миллиона зрителей. Его маршрут 1988 — 1989 годов включил пятьдесят четыре выступления на аренах в Соединенных Штатах, сорок одно выступление на стадионах Великобритании и Европы, девять дополнительных концертов в Японии

Я была рада увидеть Майкла здоровым и отдохнувшим, несмотря на то что к тому времени он гастролировал уже почти год Он принял мудрое решение --выступать не более трех раз в неделю. Такой темп не только позволял ему оставаться бодрым, по и помогал сохранять горло. В ноябре, в середине выступлений в Лос-Анджелесе, начались неприятности с горлом. Распухшие голосовые связки вынудили Майкла отложить выступления. Только в январе он смог дать пять концертов

Хорошему здоровью Майкла помогала, я полагаю, диета. Перед его отъездом на гастроли доктор настоял, чтобы он перешел на высокопротеиновую диету, включающую рыбу, для поддержания жизненного тонуса. Майкл согласился неохотно.

Еще до того, как Майкл стал вегетарианцем (в конце семидесятых годов), я огорчалась отсутствием у него интереса к еде. Когда вся семья отправлялась полакомиться горячими сливочными помадками, он был единственным, кто отказывался. «Я не голоден», - говорил он. Ну какой же ребенок отказывается от горячей ванильной помадки? Мне стыдно признаться, но иногда Латойа и я съедали по две в день.

После того как Майкл последовал примеру Джермена н решил отказаться от мяса, еда стала интересовать его еще менее Он нанял повара на полный рабочий, день, но я не знаю зачем. Обычно он съедал очень мало. „Если бы мне не нужно было есть, чтобы жить, я бы никогда не ел", сказал он мне как-то раз.

Один раз в неделю Майкл постился. „Я очищаю свое тело, это полезно для здоровья”, — объяснил он. Но, вместо того чтобы отдыхать в этот день, сохраняя энергию, он танцевал нон-стоп но менее двух часов на своем переносном танцевальном полу.

В наших спорах по поводу диеты за Майклом всегда было последнее слово.

— Ты зря расстраиваешься из-за того, что я такой тощий,— говорил он. - Мои доктор сказал, что я в отличной форме. Перестань расстраиваться из-за меня. Это я должен расстраиваться из-за тебя. Ты из тех, кто набивает свое тело всей этой вредной ерундой.

Но турне „Bиктори" побороло Майкла: он занемог от истощения и обезвоживания.

Я, конечно, надеялась, что после года полноценного питания (три раза в день) у Майкла появится интерес к пище. Но мои надежды не оправдались Во время первого нашего разговора, после того, как я присоединилась к нему за границей, он сказал, что хотя он и счастлив тем, как проходит турне, но будет рад, когда оно кончится, чтобы снова начать питаться так, как он того хочет. «Я устал заставлять себя есть», сказал он.

Пока я была с ним на гастролях, Майкл оставался самим собой, с характерной для него деловой активностью.

В свободное от выступлений время он много сочинял или занимался делами в своем гостиничном номере. Но нам все же удалось побыть с ним один на один, и эти короткие встречи доставили мне большое удовольствие.

Как-то в свободный день в Вене мы посетили дома Бетховена, Моцарта и Штрауса, исторический ресторан, в котором они собирались. В другой свободный день в Вене мы пошли покупать антиквариат Майкл накупил много разных вещей, но нам пришлось прервать прогулку, так как его узнали. Нас это поразило, поскольку на Майкле был „дуракозащитный" грим: африканский парик, шляпа, накладные усы, фальшивые зубы. Потом мы узнали, что фото Майкла в этом самом гриме были опубликованы в Австралии, Фотографом оказался работник из штата Майкла. Надо ли говорить, что Майкл выдал этому человеку бумаги, отпускающие его на все четыре стороны!

Большинство наших встреч проходило в гостиничном люксе Майкла. После представления я присоединялась к нему до позднем; ужина, и мы беседовали. Он рассказывал о своих наиболее памятных выступлениях. Среди них концерт девятнадцатого нюня у Берлинской стены. На нем присутствовало шестьдесят пять тысяч западных немцев и неизвестное число восточных берлинцев, которые, с презрением отвергая концерт, устроенный правительством Восточной Германии в качестве контрмеры, рисковали быть арестованными, собираясь с другой стороны стены. Запомнились также концерты двадцать седьмого и двадцать восьмого июня в парижском „Парк де Прино" для ста тридцати тысяч парижан, пять выступлений на лондонском стадионе Уэмбли, рассчитанном на семьдесят две тысячи зрителей (билеты были полностью раскуплены).

Одним из самых приятных моментов для Майкла была встреча с принцем Чарлзом и принцессой Дианой, которые шестнадцатого о июля посетили его концерт на Уэмбли Майкл преподнес членам королевской семьи чек на четыреста пятьдесят тысяч долларов для Фонда принца - свой доход от концерта. Пожертвование предназначалось для переоборудования детской больницы на Орманд-стрит.

Среди других памятных моментов - прием у посла США в Италии Максуэлло Рэбба на вечере в римской резиденции за несколько дней до начала европейского турне Майкла и посещение в Колоне (Германия) парка развлечений. Парк был закрыт на час раньше, чтобы Майкл и члены гастрольной команды могли отдохнуть и развлечься наедине.

Двадцать шестого и двадцать седьмого августа прошли шестой и седьмой концерты на Уэмбли. Стадион был полон во время всех выступлений. Через два дни после последнего выступления на Уэмбли Майкл дал концерт в Раундхэй-парке, в Лидсе. Присутствовало девяносто две тысячи человек. Это был памятный день - Майклу исполнилось тридцать лет. Самолет, курсирующий в небе, тянул за собой полотнище с надписью: „С днем рождения, Майкл!" Во время каждого перерыва группы зрителей начинали петь „Хэппи Бёсдэй" *. И хотя Майкл не отмечает дня рождения из-за своих религиозных взглядов, он спокойно стоял на сцене, когда вся толпа чествовала его громоподобным исполнением этой песни. Когда они закончили, Майкл тихо сказал: „Спасибо". Я знаю, что демонстрация обожания поклонниками глубоко его тронула.

Затем последовали концерты в Германии, Австрии н Англии, но все они были лишь прелюдией к концерту, которого Майкл по-настоящему ждал: одиннадцатого сентября на ливерпульском ипподроме Эйнтри должно было состояться последнее шоу его европейского турне. Выступить в Ливерпуле Майкл мечтал давно. „Я всегда считал Ливерпуль родиной современной поп-музыки по причине того, что он является родиной несравненных „Битлз", - сказал он представителям прессы.-— Я хочу, чтобы мое ливерпульское выступление было данью им".

Через посредничество менеджера Фрэнка Дилео было объявлено, что ливерпульское выступление будет самым последним выступлением Майкла, что он собирается полностью прекратить „живые"- выступления по окончании своего мировою турне. Я не верила, что Майкл никогда больше не будет выступать, но все-таки считала вполне вероятным, что он сделает перерыв в выступлениях, для того чтобы уделить внимание чему-то другому.

Как оказалось, концерт на ипподроме Эйнтри привлек наибольшее за нее мировое турне Майкла количество зрителей - сто тридцать три тысячи человек. Когда я рассматривала с угла сцены перед выходом Maйкла этих людей, я была поражена тем, как много их собралось. К сожалению, этот прекрасный вечер был омрачен беспорядкам, произошедшими на ипподроме и за его пределами.

Нас предупреждал: „Там надо быть осторожными. Многие люди -- безработные и очень взвинчены". Действительно, тысячи безбилетников пытались прорваться на концерт и в конце концов сломали временное ограждение, поставленное вокруг ипподрома. Десятки полицейских верхом на лошадях пытались удержать их. Вся сцена напоминала поле боя. Около четырех тысяч человек получили мелкие травмы или упали в обморок в результате толкотни и поисков места в этой немыслимой массе людей, и им пришлось оказывать меди­цинскую помощь. Разбушевавшаяся толпа даже пыталась проникнуть в осветительную и звуковую кабины. Сотрудники местной службы безопасности решили пригласить своих друзей на эти привилегированные места, которые были зарезервированы для гостей Майкла. Когда кто-то из службы безопасности Майкла попросил их удалиться, сотрудники ливерпульской службы безопасности набросились на него. Пришлось вызывать полицию, они удалили из кабины всех, кроме техников.

Из-за холодной погоды я осталась за сценой, поэтому не видела стычки. Но потасовка сказалась и на мне: из соображений безопасности люди Майкла попросили меня присоединиться к его гостям и покинуть ипподром раньше времени. В результате я не увидела половины концерта.

Майкл узнал о том, что случилось, только после концерта. Как ни был on доволен своим выступлением и оказанным ему приемом, то, что произошло, совершенно расстроило его. Если существует что-нибудь, что Майкл ненавидит, - это насилие.

После окончания европейской части турне Майкл ничего так не хотел как несколько дней тишины и покоя за городом. Осенью ему предстояло турне по Соединенным Штатам.

— Мама, я хочу, чтобы ты поехала со мной,— сказал он.

И хотя к тому времени я отсутствовала дома уже три недели и Джо с волнением ждал моего возвращения, я сказала Майклу, что поеду с ним на день или два. К тому же у меня для этого были веские причины. Мне очень хотелось посетить новый дом Майкла в прекрасной долине Санта-Инез, к северу, от Санта-Барбары. Майкл влюбился в эту часть Калифорнии, когда они с Полом Маккартни в 1982 году снимали там свой видеофильм „Говори, говори, говори". На время съемок Пол и его жена, Линда, сняли огромное поместье, Сикамор Ранч. Ранчо располагалось почти на трех тысячах поросших дубами акрах земли. В марте 1988 года Майкл купил это ранчо.

Застройщик, построивший дом, был, очевидно, близок Майклу по духу. Он нанял три дюжины европейских мастеров, чтобы построить дом точно в соответствии со стандартами Старого Света. В результате получился дом, который из-за своей чудесной деревянной отделки выглядел так, как будто был построен в другом столетии.

Мое нетерпеливое ожидание по дороге на ранчо из Международного аэропорта Лос-Анджелеса усилилось странной просьбой одного из работников ранчо: он просил позвонить на ранчо за несколько минут до нашего прибытия к главным воротам.

— Ну зачем мне нужно объявлять о прибытии в свой собственный дом?— удивлялся Майкл.

Когда ранним вечером мы прибыли, то поняли -- зачем. Под плакатом с надписью: „Добро пожаловать в страну Никогда" („Никогда" * — новое название, данное Майклом ранчо) нас встретили двое возниц в цилиндрах, сидевшие на козлах кареты, в которую были запряжены два клайдсдэйла. Майкл заказал карету несколько месяцев тому назад, и пока он был на гастролях, она прибыла.

Майкл и я сели в карету и проехали четверть мили до парадной двери. Работники ранчо ожидали нашего прибытия, выстроившись по обе стороны дорожки.

--- Добро пожаловать домой, Майкл! —• прокричали они.

Так как Майкл после приобретения дома большую часть времени провел на гастролях, он не был знаком со многими работниками. Но мы узнали одну из горничных, Бианку, которая работала в нашем доме в Энсино. Она подбежала к Майклу и обняла его.

Вечером Майкл провел меня по дому, а на следующее утро мы проехали на машине по ранчо и осмотрели его. Мы объехали вокруг озера в пять акров, подъехали к сараю, где жили ламы Лола и Лук. Затем мы остановились у дома для гостей и дома для игр. Майкл показал место, где намеревался построить, кинотеатр, маленький зоопарк и игровую площадку для своих племянниц, племянников и других юных гостей.

Затем мы направились осматривать территорию ранчо. Мы проезжали по холмам и ложбинам. В одном особенно живописном месте мы остановились, чтобы полюбоваться красотой природы.

Трудно было поверить, что всего несколько дней назад Майкл выступал перед тысячами орущих фанов за полмира отсюда. Стояло тихое утро, и во всей округе - только мы вдвоем.

Я взглянула на Майкла: он выглядел умиротворенным и довольным репным и довольным, мысли его были где-то далеко…

Я тоже почувствовала удовлетворенность. Приятно было сознавать, что теперь, когда Майкл приближается к поворотному моменту в своей карьере, у него есть чудесный дом, ранчо, где он может расслабиться, подышать свежим воздухом, спокойно обдумать свое будущее.

Глава 23. ПРЕСС -ПРОБЛЕМА

Популярность Майкла в 1988 году заставляла „крутиться мельницу слухов" сверхурочно. Рассказы о нем становились все более безумными. Об этом свидетельствуют такие заголовки статей: „Майкл Джексон накачивает весь дом модной французской водой», «Шимпанзе Майкла Джексона получит миллионы долларов по завещанию», «Майкл Джексон и Ринго Старр оба утверждают, что видели дух Дджона Леннона!». Но несомненно, самым худшим враньем «желтой» прессы была статья, озаглавленная: «Сотни поклонников спрашивают…действительно ли Майкл Джексон умер?»

Я могла только качать головой и смеяться над бессовестными попытками бульварной прессы продавать свои опусы. Но мне стало не смешно, когда я взяла августовский выпуск журнала „Пипл" и прочла в нем „сенсационный материал" о семье Джексонов. „Кэтрин и Джо Джексоны часто в ссоре и оторваны от большей части своей «замечательной» родни", - утверждал журнал. В статье изображалась разбитая на „фракции" семья, разрываемая враждой, интригами и завистью.

„Значит, прессе надоело стрелять в упор в Майкла и она объявила открытие охотничьего сезона на всю семью", - вздохнула я. Достоверность утверждениям журнала придавали цитаты из высказываний Джо о Майкле. „Мы удивляемся, почему все так изменилось, почему кажется, что Майкла не интересует его семья, - сказал Джо корреспонденту «Пипл». - Несколько раз, когда мы с ним разговаривали, он, казалось, был рад нас слышать. Но когда мы беседуем с другими людьми, они говорят, что Майкл не хочет иметь ничего общего с семьей".

Я не согласна с тем, что говорит Джо Джексон о Майкле, не согласна, что он отдалился от семьи. Когда Джо утверждал это, Майкл был в дороге почти год! Я думаю, что Джо пожалел о своих словах: в тот день, когда появилась статья, он не спал полночи, скрипя зубами.

Семья Джексонов не жила в сказочной стране, лишенной борьбы. Как и у любой другой большой семьи, у нас были свои проблемы.

Отношения Джо с Майклом в 1988 году складывались не так хорошо, как хотелось бы, я думаю, они могли и должны были бы быть лучше. Я восприняла жалобу Джо на Майкла скорее как крик о отчаяния.

Майкл писал о своих напряженных отношениях с Джо в „Мунуоке": „Мой отец всегда был в некотором роде загадкой для меня, и он это знает. Одной из вещей, о которых я жалею больше всего, является то, что я никогда не мог быть по-настоящему близок с ним. Он окружал себя скорлупой в течение многих лет, и как только он перестал говорить о семейном бизнесе, ему стало трудно общаться с нами. Когда мы все бывали вместе, он просто уходил из комнаты. Даже сегодня ему тяжело касаться темы отцов и детей, потому что он очень смущается. Когда я это вижу, я тоже смущаюсь".

Чтобы раскрыть «загадку» любой личности, нужно

вспомнить условия, в которых эта личность формировалась.

Меня воспитывали строгие, но любящие родители. Я уже писала о том, как папа носил меня на руках несколько кварталов до детской больницы в Индиане, когда я ребенком болела полиомиелитом. До сего дня каждый раз, когда я навещаю его в Восточном Чикаго, мы оба начинаем плакать, видя друг друга.

В то время, когда я жила с отцом и мачехой, моя мама однажды „похитила" меня на несколько месяцев. Она объяснила мне, что любит меня так сильно, что не может вынести разлуки со мной.

Джо тоже воспитывали строгие родители, но в отличие от моих родителей они были скупы на ласку, Джо редко, пока он рос, приходилось слышать слова любви, если он вообще их слышал. Сэм Джексон показывал свою любовь к Джо, ко мне и внукам лишь маленькими услугами, которые он оказывал нам в Гари.

Будучи воспитанной в заботе и любви, я и сама проявляю эти чувства по отношению к моим детям. Я, не могу закончить телефонный разговор с любым из моих детей, не сказав: „Я люблю тебя". Джо не может заставить себя раскрыться перед детьми, а между тем делиться сокровенными чувствами — это единственный способ развивать добрые отношения.

К слову сказать, я слышала, как Джо рассказывал своим друзьям, что он привязан к детям и что ему хочется их защитить. „Скажи об этом лучше своим детям, чем друзьям!" — просила я его. Но Джо упрямо отвечал: „Они знают".

Однажды Джо продемонстрировал привязанность к одному из своих сыновей, Джермену. Это произошло в начале 1988 года, когда я отказала, из моральных соображений, в просьбе Джермена временно пожить в нашем доме с его подружкой Маргарет Малдонадо и их сыном, Джереми, после его развода с Хейзел. „Кэйт, он мой сын, и я даю ему разрешение,— сказал Джо. Я беру на себя полную ответственность за разрешение ему вернуться". Джермен прожил дома до июня 1989 года, после чего он, Маргарет, Джереми и Джурдин, который родился в январе, переехали на квартиру на Беверли Хиллз.

Вскоре после того, как переехал Джермен, покинула дом и Латойа, порвав своп профессиональные отношения с Джо, что широко освещалось а прессе. Ее

отчуждение от семьи стало самой большой травмой для Джексонов.

Несмотря на эти проблемы, я думаю, что любой, кто по-настоящему знал семью Джексонов в 1988 году, видел ее куда более сплоченной, чем это пытался представить журнал „Пипл".

Обвинение в том, что я, как и Джо, „утратила связь с нашими детьми", выглядит по меньшей мере смешным. Люди в музыкальном бизнесе знают правду о моих отношениях с детьми. Когда представителю фирмы грамзаписи или коммерческому партнеру трудно связаться с кем-либо из моих детей, они обычно пытаются установить контакт через меня. Нередко меня просят обратиться к моим детям с каким-либо деловым предложением. Если мне кажется, что предложение достойно внимания, я передаю его. Джермен как-то сказал: „Мама — вроде Хаттона: когда она говорит, мы слушаем". Вместе с тем я стараюсь не беспокоить детей слишком часто. Я не хочу, чтобы они думали: „Ну вот, мать снова собирается к нам, чтобы уговорить нас что-нибудь сделать".

Наши дети, жившие в Лос-Анджелесе, собирались у нас в доме довольно часто. Ребби называла наш дом „заправочной станцией". („Ты заправляешься тем, что происходит в доме, затем возвращаешься снова, когда хочешь узнать больше".). Единственным ребенком, которого я неделями не видела в 1988 году, был независимый Рэнди. Если я начинала скучать по нему, я звонила.

-— Рэнди, у тебя по-прежнему есть мать и отец, которые тебя любят, мягко напоминала я ему.

- О'кей, ма, я заеду повидаться! — И он приезжал.

Джеки, первый „болельщик" семьи, пытался поддержать мой растущий интерес к спорту. Он и мой племянник Тони приучили меня смотреть игру в футбол по телевизору, Джеки также часто приглашал меня па баскетбольные матчи “Лэйкср” (у него были сезонные билеты).

Я была на матче „Лэйкерз" и с Марлоном, у которого тоже есть сезонные билеты. Но мне больше нравилось время, проведенное с ними в философских дискуссиях о жизни и Боге. Марлон — глубокий мыслитель.

Я часто разговаривала о Боге и его учении и с Ребби. Она остается преданной Свидетельницей Иеговы, как и я. У нас есть и другой общий („легкий") интерес — отделка интерьеров. Ребби переделала многие интерьеры в своем доме в Агуре, и мы время от времени ходили вместе за покупками.

Джанет всегда была азартным игроком. Она, ее приятель Рене Элизондо, мой племянник Тони и я провели многие вечера, играя в „Пикчионари" * и „Скрэббл" в общей комнате наверху.

Джермен помешан на кино. Ему удавалось заполучить впервые показываемые фильмы, и он часто приглашал меня и других членов семьи посмотреть их вместе в нашем кинотеатре.

Поскольку я нечасто видела Рэнди, при встречах мы в основном проводили время дома, за разговорами. Намекая на его капиталовложения в недвижимость (многоквартирный дом в Уэствуде, жилой дом в Беверли Хиллз, студия звукозаписи, пляжные домики), я иногда дразнила его: „Рэнди, ты еще малыш, а пытаешься быть бизнесменом. Ты, наверное, даже не знаешь, как это делается!" У Рэнди было великолепное чувство юмора, поэтому я знала, что подобные шпильки сойдут мне с рук.

Реже, чем других, я видела Тито. Если он не запирался в своей домашней студии, то работал над восстановлением старого „мерседеса". А если он не стучал по автомобилю, то отправлялся с семьей в Биг Бэар, в свой домик, или в Окснард, где у него многоквар­тирный дом с окнами на море. Но то время, что нам удавалось провести вместе, было особенным, потому что Тито обычно обращался ко мне, когда ему было плохо или он был в замешательстве по поводу личной жизни либо карьеры.

ТИТО. Моя мать — одна из rex немногих в моей жизни, кому я могу рассказать все. Потому что она умеет слушать и понимать. У нее очень хорошая восприимчивость.

ДЖЕРМЕН. Одной из причин, заставляющих нас все время возвращаться к ней, является тот факт, что у нее никогда не было любимчиков. Ко всем своим детям — от наиболее удачливых до тех, кто находится „низко на тотемном столбе, она относится одинаково. Так, будто мы по-прежнему живем в Гари.

Дети были в „ссоре и разобщены" не более чем я с ними, несмотря на утверждение „Пипл", что семья Джексонов раздираема „детской завистью".

РЕББИ. Как ребенок, заработавший наименьшее количество денег в семье, я должна была бы иметь больше причин для зависти, чем мои братья и сестры. Но я ее не чувствую.

После того как я переехала в Калифорнию, я обожала показывать прекрасные дома моих братьев друзьям, которые приезжали ко мне в гости. В то время я просто гордилась тем, что я их сестра. Я по-прежнему это чувствую. Мы с братьями близки, и я, честно говоря, не вижу никакой зависти между нами. Я думаю, все эти упреки в „детской ревности" происходят оттого, что пресса просто уверена, что так должно быть, потому что Майкл исключительно удачлив. Но быть в чем-либо уверенным не значит, что это так. на самом деле.

ДЖЕКИ. Я рад, что мой брат продает все эти альбомы. Я надеюсь, ему удастся продать сто миллионов. Он просто мостит дорогу для нас остальных.

На самом деле Майкл безотказно протягивал руку помощи своим братьям и сестрам. Он, например, предложил написать и спродюсировать песню для Ребби, помог ей заключить контракт на запись с „Си-Би-Эс Рекордз" в 1984 году. „Сороконожка", песня которую он подарил ей для ее дебютного альбома, стала заглавной и вошла в число сорока лучших песен. Он помог Джеки получить для него разрешение „Си-Би-Эс" на запись сольного альбома на „Полиграм Рекордз". И он по-настоящему сражался за Марлона после того, как тот объявил о своем решении покинуть „Джексона" и „Эпик Рекордз" в 1985 году.

РЕББИ. Что касается утверждения прессы о детском соперничестве в нашей семье, я полагаю, что представители прессы путают соперничество с желанием всех нас добиться успеха.

МАРЛОН. Одна из проблем ребенка-звезды состоит в том, что кое-кто не хочет, чтобы ты взрослел. Когад они видят, как ты начинаешь сольную карьеру после многолетней работы исключительно со своими братьями, они называют то, что ты делаешь, ”бегством" и „разрывом". Они не хотят признавать твое право расти. Но если не будет глубины, не будет судьбы. Каждый волен делать то, что он хочет делать в своей жизни.

ТИТО. Мы не воюем друг с другом, пресса напрасно повторяет это обвинение. Обычно, если кто-нибудь из братьев начинает спорить, мы не можем уйти из комнаты, не помирившись.

ДЖЕРМЕН. Вы хотите знать, в чем суть? Джексоны — семья, и мы останемся семьей.

В семье Джексонов есть две традиции, которые говорят о единстве. Одна из них — семейный сбор, проводимый либо в общей комнате наверху, либо в комнате трофеев внизу. На встречах мы обсуждаем дела или личные вопросы, которые затрагивают кого-либо из нас. Любой из Джексонов может потребовать сбора.

Например, в 1988 году Рэнди попросил организовать семейный сбор, потому что кто-то в бизнесе „очернял" его и он расстраивался. „Зачем ему понадобилось созывать сбор по такому поводу?" — удивлялись остальные. Но Рэнди было больно, и он хотел поделиться с нами своими чувствами. И мы собрались и выслушали его.

В 1988 году мы созвали семейный сбор по вопросу, который всех нас сильно тревожил: Латойа. Большая часть встречи прошла в обдумывании подходов к ней. Нам хотелось попытаться убедить ее расстаться со своим менеджером, Джеком Гордоном, и вернуться домой.

Другая традиция Джексонов — день семьи. Он мало отличается от старомодного пикника, может быть, лишь фильмом. Разговоры о делах не поощряются. День семьи это время, когда Джексоны забывают о работе, о своих заботах и снова становятся семьей. Мы проводили дни семьи и в 1988 году.

Но мой рассказ о семье Джексонов в 1988 году был бы неполным, если бы я не сказала несколько слов об отношениях между Джо и мной.

Журнал „Пипл" писал о нашем супружеском кризисе, так же как и о „похождениях" Джо. Однако автор статьи позволил Джо сказать о нас последнее слово: „Мы это пережили. Мы любим друг друга, и у нас есть дети. Вот почему мы вместе".

Это была одна из цитат Джо в „Пипл", с которой я согласилась. Но это не говорит о том, что к 1988 году я полностью справилась со своей обидой, потому что это не так. Мне no-прежнему тяжело думать о „другом ребенке", который к 1988 году был уже подростком. Не думаю, что когда-нибудь я смогла бы принять дочь Джо как сестру моих детей. Может быть, с моей стороны это и жестоко, но я так чувствую.

Когда приходили болезненные мысли, я справлялась с ними сама. Но в основном мне удавалось держать позитивный настрой. Бог знает: у меня есть так много, за что я могу благодарить жизнь.

Я заметила некоторое смягчение в Джо в 1988 году. Хотя у него по-прежнему было несколько текущих деловых проектов, он предпочитал находиться дома гораздо больше времени, чем раньше. Он также находил время заняться тем, чем он не занимался годами: готовил еду, организовал пикник во дворе.

В 1988 году я решила купить второй дом в Лас Вегасе, потому что мне нравятся тамошние казино-шоу Джо настоял на ремонте свободной комнаты рядом с бассейном своими силами. После того как он это сделал, он начал говорить об огороде.

При тех трудностях, которые Джо испытывал, говоря о своих чувствах, я думаю, его стремление что-то сделать дома было не что иное, как ненавязчивый способ показать мне, что он счастлив оттого, что мы все еще вместе после почти четырех десятилетий супружеской жизни

Глава 24. РОЛИ ДЛЯ ИГРЫ

-- Майкл, неужели ты не скучаешь на этом ранчо, наедине с собой? - — спросила я его однажды.

— Нет, мама, у меня нет времени скучать,— ответил он.-- Я всегда занят.

Через несколько диен после окончания своего установившего рекорды мировою турне, в январе 1989 года, Майкл присутствовал на ежегодных Американских музыкальных наградах. После показа шестнадцатиминутного фильма о его турне емувручили Американский музыкальный приз за успех „Плохого", который к тому времени возглавил списки популярности в двадцати пяти странах, и первооткрывательскую премию журнала „Кэтбокс" за видео, посвященное выпуску в начале этого месяца девяносточетырехминутного фильма „Мунуокер".

В феврале Майкл посетил учащихся начальной школы Стоктона в Калифорнии, которая за месяц до этого стала „ареной" кровавого буйства вооруженного маньяка, в марте провел программу в цирке Санта-Барбары для двухсот детей с нарушениями развития из бедных семей, в апреле присутствовал на ежегодных премиях Соул Трэйн, где получил Приз наследия за свои гастроли, в мае он принимал особого гостя а, „НэвэрЛэнд": жертву СПИДа Района Уайта. Всю эту деятельность он „втискивал" между работой над новыми проектами.

Кроме постоянного накопления песен для своего нового альбома Майкл снял видео по „Либерийской девушке". Позже за пределами Соединенных Штатов „Либерийская девушка" была выпущена в качестве восьмого сингла альбома „Плохой" („Ловкий мошенник" и „Оставь меня в покое", подавшие в десятку лучших, были шестым и седьмым выпусками).

Прошло двенадцать лет с тех пор, как Майкл снялся в одной из главных ролей в “Уиз". Среди многих проектов, которые он обдумывал в течение ряда лет, было исполнение главной роли в „Питере Пэне" версии Стивена Спилберга. Вспоминаю его интерес к этой роли каждый раз, когда смотрю его коллекцию кукол и игрушек дома. Кукла Питер Пэн как будто специально сделана для него. Кукла черная, с прической в стиле Майкла Джексона.

Но хотя Майкл и похож на Питера Пэна, уводящего детей в мир фантазии и чудес, он в конце концов решил не заниматься этим проектом. Это был вопрос имиджа.

Продюсер Дэвид Джеффен, один из тех, кто пытался в течение ряда лет найти фильм для Майкла, рассказал представителям прессы в начале 1989 года

о трудностях, с которыми сталкивается Майкл в поисках подходящего материала: „Я думаю, что это должен быть специальный проект. Ему нельзя просто дать какую угодно роль. Я думаю, что его нельзя определить драматическим актером или правдоподобно снять в «Прибытии в Америку». Это должно быть что-то, созданное специально для него. Майкл — уникальное человеческое существо. Он не похож на других тридцатилетних, которых вы знаете".

Я согласилась с Дэвидом Джеффеном. Но, знай, как любит Майкл испытывать судьбу, я была уверена, что ему удастся найти отличный сценарий. А Майкл был уверен в том направлении, которым собирался следовать: мюзиклы. Он смотрел такие классические вещи, как „Вестсайдская история" и „Звуки музыки" сотни раз.

Так что же подстегивало Майкла к новым достижениям в 1989 году, когда большинство людей в его положении выбрали бы долгий период покоя и отдыха? По-моему, это его отношение к жизни, к своей работе. „Когда я просто сижу, я чувствую себя виноватым" повторял он.

ДЖЕКИ.Майкл – тот человек, который счастлив, когда работает.

РЕББИ. К тому же работа для него - способ занять себя, потому что, в отличие от некоторых своих братьев и сестер, он не женат и у него нет детей...

Мне бы хотелось, чтобы у Майкла все-таки был кто-нибудь, с кем он мог бы разделить свою жизнь, его жизнь стала бы богаче. Я думаю, что в глубине души он тоже так думает.

Проблема состоит в том, что его столько раз атаковали женщины, так явно ищущие горшок с золотом, что он устал. Майкл писал об этом типе женщин: „Я называю их в «Грязной Дайане»".

Когда Майкл был моложе, он шутил: „Когда меня укусит жук любви, тогда я и женюсь". В 1989 году он говорил: "«У женщины, на которой я женюсь, должно быть у самой много денег. Это -- единственный способ узнать, что она не выходит за меня из-за денег".

РЕББИ. Даже если бы Майклу удалось найти «совершенную» женщину, я думаю, он с неохотой сделал бы ее предметом того невероятного пристального внимания, которому сам подвергается. В 1989 году мне дважды напоминали о той популярности, которой пользуется мой брат.

Первый раз это случилось в больнице Панорама-сити, куда была отправлена моя бабушка, после того как она серьезно заболела. Все мы, включая Майкла, собрались у ее постели, но как только пронесся слух, что Майкл находится а здании, палата превратилась в „Гранд сентрал стэйшн". Сестры, техники, врачи, даже сотрудники безопасности вбегали в палату, вглядываясь в лицо Майкла и прося у него автограф.

В другой раз я узнала от моего мужа, который работал по совместительству в яслях садовником, что Майкл стал там „первоочередной новостью". Они могли в течение нескольких дней говорить о том, что он заказал три тысячи квадратных футов дерна для своего ранчо.

Был случай неудачного визита загримированного Майкла в ювелирный магазин неподалеку от его ранчо. Подозрительный охранник потребовал, чтобы он для подтверждения своей личности снял шляпу, накладные усы и фальшивые зубы. Весь этот эпизод, снятый скрытой камерой магазина, был показан вечером в выпуске теленовостей.

РЕББИ. Если бы жена Майкла сумела приспособиться к жизни в аквариуме, ей бы пришлось мириться еще и с тем, что он постоянно занят, что его беспрерывно дергают люди из его окружения. Некоторые из этих людей, без сомнения, рассматривали бы ее как еще одного претендента на время Майкла.

И, тем не менее, Майкл, которого я видела в 1989 году, казался счастливым. По-моему, он привык к своей славе, хотя понимает, что никогда не сможет жить „нормальной" жизнью, Я верю, что, когда он созреет для женитьбы, он это сделает, несмотря на неизбежный шум в прессе. Я знаю наверняка, что его нельзя удержать от покупок: посещая магазины, он просто будет менять маскировку.

Майкл четко показал, кто хозяин его карьеры, когда в начале 1989 года уволил своего менеджера, Фрэнка Дилео. Некоторые люди, включая Дилео, наверное, были шокированы, но не я. Все, что делает Майкл, подчинено его работе, и я уверена, что он просто почувствовал, что Дилео, специальностью которого была реклама звукозаписей, больше ничем не может быть ему полезен.

Я думаю, что Майкл справлялся со своим положением в жизни, потому что знал: по мере продвижения по канату известности, его страхует снизу спасательная сетка его семьи,

РЕББИ. Несмотря на то что Майкл из-за своей занятости проводил не столько времени с семьей, сколько мне бы хотелось в последние несколько лет, я знаю, что его любовь к семье жива.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: