ГЛАВА VIII Моя лаборатория на острове Сент-Томас

Холодная погода и студеная вода на севере Флориды зимой 1958 года заставили меня искать более подходящее место, где можно было бы работать с дельфинами круглый год. Я много думал над тем, что требуется для постоянного общения с этими животными.

Сведения, полученные при дрессировке дельфинов, и мой собственный опыт убедили меня в необходимости поддерживать с ними самый тесный контакт в течение длительного времени.

Такой контакт должен включать как обмен голосовыми сигналами, так и прикосновения к коже. Если нам когда-либо суждено добиться успеха в передаче дельфинам нашего человеческого опыта в полной мере, то мы должны быть готовы находиться с ними в воде круглый год, и при этом по семь дней в неделю. Другими словами, чтобы создать им те же возможности, какие мы дали бы нашему ребенку, чтобы обучить их нашему языку и поведению, мы должны изменить собственное поведение и пойти навстречу дельфинам, освоив привычную им среду.

Внимательно наблюдая за тем, как ребенок учится говорить, мы поймем, что тесный повседневный контакт и удовлетворение потребностей, постоянно сопровождаемое произнесением слов, составляют весьма значительную часть условий, необходимых для обучения. Мозг новорожденного ребенка весит около 400 граммов (см. Приложение 2, табл. 5) и в течение первого года жизни увеличивается до 900 граммов. К тому моменту, когда ребенок начинает произносить первые понятные слова, его мозг весит примерно 1000 граммов. Тем временем, по мере роста мозга, ребенок успевает накопить огромное количество информации.

На протяжении этого критического периода жизни мать, отец, сестры и братья, товарищи и вообще взрослые непрерывно засыпают ребенка словами, сопровождая их соответствующими жестами. Важно, что в процессе обучения удовлетворение всех потребностей, от еды до испражнения, сопровождается словами, а также мимикой и жестами.

Кожа ребенка получает раздражение во время купания, одевания и раздевания, кормления и ношения на руках; при этом мать все время чтонибудь приговаривает, перемежая обычную речь сюсюканием.

Такое непрерывное воздействие словом необходимо для того, чтобы маленький человек научился языку своего вида. Первые слова ребенка взрослые встречают с восторгом. Как только он научится высказывать просьбы, окружающие обычно стремятся их удовлетворить.

Если при обучении человека членораздельному языку следует постоянно применять воздействие словом и проявлять внимание к деталям, то, желая обучить нашему языку представителей других видов, мы должны уделять им по крайней мере столько же внимания и обеспечить постоянный тесный контакт с ними. По-моему, до тех пор пока это не будет сделано, нельзя считать, что была предпринята достаточно серьезная попытка обучить их. А если такой попытки не было, то мы не можем утверждать, что эти виды не способны научиться говорить. Мне кажется, что надо использовать тот тип контакта, который я здесь описал, пока мы не найдем чеголибо лучшего.

Электрическое раздражение мозга будет ускорять процесс обучения до тех пор, пока мы не сможем искусственно вызывать и усиливать эффекты, создаваемые длительным контактом.

Чтобы изучить все эти пути к установлению взаимопонимания с животными, я решил создать идеальную обстановку — лабораторию и водоемы, где можно было бы постоянно общаться с дельфинами афалинами (Тursiops).

Афалины были выбраны потому, что они, как и человек, любят теплую (24–30°) воду.

Афалины изучены лучше любого другого дельфина. Они живут во всех океанариумах. Их легко поймать в теплых водах всего земного шара. По таким признакам, как подвижность шеи, любопытство и сложная общественная жизнь, они, по-видимому, ближе к нам, чем их глубоководные родичи. Они хорошо и подолгу живут в маленьких и мелких бассейнах.

Другие дельфины, такие, как настоящие морские свиньи (Phocaena), весьма интересны и со временем должны быть исследованы. Морские свиньи предпочи тают более холодную воду; короткоголовый дельфин (Lagenorhincus) любит глубокие воды и плавает с большой скоростью, так же как обычный дельфин (Delphinus) и полосатый продельфин (Stenella). У всех этих видов крупный мозг, но особенности их естественного образа жизни затрудняют общение с ними. Холодная вода вынуждает человека надевать резиновый костюм; на глубине более 1–1,5 метров он становится неуклюжим и беспомощным. Мы пришли к выводу, что лучше всего работать с дельфинами на глубине 5075 сантиметров. Афалина прекрасно чувствует себя на такой глубине. Некоторые из глубоководных дельфинов, попав в неволю, непрерывно носятся по бассейну и, по всей видимости, неважно чувствуют себя в тесных водоемах.

Раз мы решили иметь дело с афалиной, то, на основании сказанного выше, мы должны были найти для лаборатории такое место, где вода круглый год была бы чистой и теплой, с температурой около 30°. Температура воды 34° слишком высока для человека; при такой температуре он может неподвижно лежать в воде довольно долго, но, если вода еще теплее, температура его тела начинает быстро повышаться. При более низких температурах активность (или обмен веществ) человека должна повышаться настолько, чтобы вырабатываемое организмом тепло компенсировало охлаждение тела водой. Афалины, по-видимому, предпочитают определенную температуру воды. Температура выше 32° слишком высока для них, и дельфины становятся вялыми. При температуре ниже 21 ° вода слишком холодна, и они находятся в непрерывном движении, чтобы согреться. Поэтому оптимальной следует считать температуру 2630°.

Кроме того, климат должен быть ровным, без морозов и холодных ветров, как в северной Флориде. Нас не устраивал слишком жаркий или, напротив, слишком холодный климат.

Большую часть работы приходится проводить под открытым небом, и нам хотелось, чтобы можно было входить в воду и выходить из нее, оставаясь все время в купальных костюмах.

Если выбранное место оказалось бы в зоне ураганов, то лабораторию следовало бы располагать на высоком берегу. Так, на восточном побережье Соединенных Штатов лабораторию надо было бы расположить по меньшей мере на 4–6 метров выше уровня максимального прилива, чтобы избежать разрушений в случае урагана.

После длительных консультаций я наконец наметил район Пуэрто-Рико и Виргинских островов. Впервые я посетил эти места в августе 1958 года, пытаясь выяснить, встречаются ли в прибрежных водах Ямайки и Багамских островов дикие афалины. Оказалось, что они обитают в прибрежных водах и Ямайки, и всех Багамских островов.

Ходили слухи, что они водятся также в прибрежных водах Виргинских островов и что там можно встретить и другие виды дельфинов. Как оказалось, Виргинские острова лежат на «трассе» китов; каждый год к северу от островов встречается много крупных китов, совершающих свои ежегодные миграции. Их видели также в проливе между островами Виргинского архипелага, по которому проходит граница между владениями США и Англии.

Таким образом, круг поисков сузился, и наконец было найдено идеальное место.

В результате шестидневного обследования Виргинских островов на быстроходном катере я обнаружил подходящее место. Создавалось впечатление, что, приложив усилия, его можно будет использовать.

Остров Сент-Томас был выбран из-за наличия морского порта и гражданского аэродрома — сочетание, которого нет на других Виргинских островах, принадлежащих США. Я выяснил, что тяжелые грузы и оборудование можно доставить сюда из Майами за одну-две недели, а также что материалы можно доставить водным путем из НьюЙорка.

Место, которое я выбрал, расположено на наветренном Карибском берегу. Здесь непрерывно дуют пассаты, которые всегда гонят волны в одну сторону к мысу, вдающемуся в бухту Назарет, где имеется небольшой пляж. На западном берегу волны Карибского моря непрерывно обрушиваются на мыс, загоняя воду в несколько естественных бассейнов, но ни один из них по глубине и размерам не подходил для наших целей. Однако я знал, что бассейны, пригодные для дельфинов, можно соорудить, применив взрывчатку.

Мыс возвышается над морем на 15 метров и хорошо защищает берег от штормовых волн и даже от цунами. Вода около мыса чистая и искрящаяся, а на стороне, обращенной к морю, достаточно коралловых рифов и мелей, так что очень большие волны не будут докатываться до бассейна и сносить наши сооружения за мысом. Непосредственно у мыса глубина составляет 4,5 метра. Она постепенно возрастает до 6 метров и не изменяется на протяжении 2 миль.

Наших друзей дельфинов и более крупных китов часто видели неподалеку в водах Карибского моря. К юго-востоку в трех милях от нас поднимаются две скалы, которые называются Китиха и Китенок; в глубоких водах у этих скал на протяжении многих лет регулярно можно видеть самок и детенышей китов.

Поблизости, на расстоянии мили, имеется несколько лагун с островами, покрытыми мангровыми зарослями, и много проходов для судов с осадкой 1.2 метра: это идеальное укрытие для судов во время шторма. Весь район изобилует рыбой, и поэтому кормление дельфинов не составляет проблемы.

Остров покрыт густой тропической растительностью. (С самой высокой точки берега, очищенного от джунглей, видна на юго-востоке красивейшая бухта Назарет со сверкающей зеленой водой и песчаным дном — идеальная стоянка для яхт.) На юг от него в 30 милях лежит большой (длиной около 26 миль) остров Санта-Крус (глубина моря между островами Санта-Крус и Сент-Томас достигает 3500–4000 метров). На юго-западе находятся три маленькие каменистые отмели, которые отгораживают Карибское море от лагун, виднеющихся на западе. Над лагунами возвышаются горы, отделяющие нас от города Шарлотта-Амалия — единственного города острова и столицы Виргинских островов. На северо-западе эти горы смыкаются с горами, расположенными на севере. С расчищенной от джунглей наивысшей точки берега можно смотреть вниз на мыс. С вершины мыса слышен шум волн, разбивающихся внизу об отвесные скалы, видны необыкновенно прозрачные тропические воды, коралловые рифы, пещеры и каньоны, населенные самыми разнообразными рыбами.

Наняв бульдозер, мы соорудили дорогу от вершины водораздела до седловины над пляжем.

От нее отходили ветки к западной оконечности мыса и к пляжу.

Место для бассейна было выбрано в западной части мыса со стороны моря. Длинная ось бассейна совпадала с направлением волн, идущих с юго-востока. Под" водные подрывные работы были начаты в небольшой впадине в скале, куда вода входила естественным путем.

Эта впадина имела около 30 метров в длину и 1–2 метра в глубину. Из конца в конец впадины аквалангисты проложили шланг диаметром 7,5 сантиметра и длиной 7,5 метра. Шланг был заполнен взрывчаткой большой разрушительной силы и мог быть подорван с помощью либо электрического тока, либо бикфордова шнура. Постепенно, по мере того как в результате ряда сильных взрывов впадина расширялась и углублялась, стали возникать контуры бассейна.

Наконец подрывники заложили заряд тринитротолуола весом приблизительно в четверть тонны, который, взорвавшись, поднял грандиозный фонтан воды и камней. Камни долетали даже до соседнего мыса на западе.

Команда подрывников-подводников использовала быстродействующую взрывчатку, чтобы раздробить камни, которые позднее можно было бы удалить со дна краном. Получившийся бассейн имел около 21 метра в длину и 7,5 метра в ширину, а глубина его была неизвестна, Мы не могли определить глубину бассейна, так как дно было завалено камнями, но глубина воды была равномерной и составляла везде приблизительно 1,2 метра.

Мы выбрали это место потому, что волны могли входить через узкий проход, протекать через весь бассейн и выходить с противоположной стороны, увлекая за собой воду.

Вскоре мы приступили к строительству первого волнореза, используя подъемный кран.

Чтобы защитить место строительства от волн, со стороны моря насыпали дамбу из образовавшихся после взрыва камней. Сзади дамбы поставили опалубку, и волнорез начал вырисовываться. Он представлял собой выступающую площадку из цемента, о которую волны могли разбиваться, перекатываясь через нее. Затем вода с вершины площадки падала в бассейн. Использовав специальный цемент, устойчивый в морской воде, и каменные блоки, мы соорудили воронкообразный проход, так чтобы волны входили в бассейн на узком (около 2 метров) участке. Этот проход перекрыли воротами, после чего дамбу разобрали с помощью крана. Дважды переделав волнорез, мы обнаружили, что можем поддерживать объем протекающей через бассейн воды на уровне приблизительно 150000 литров в час. Я рассчитал, что при этих условиях вся вода в бассейне будет полностью сменяться приблизительно за два часа, и так оно оказалось в действительности. Ежесуточные приливно-отливные колебания на острове Сент-Томас составляют приблизительно 20–30 сантиметров; сизигийные (максимальные) колебания достигают примерно 45 сантиметров.

Сравнительно редко, когда не дуют пассаты, объем протекающей воды уменьшается приблизительно до одной пятой; чтобы увеличить этот объем, мы уменьшили высоту волнореза.

В последующие месяцы вокруг бассейна были построены цементные ограждения и стены, а гравий со дна выбран на глубину до 3,6 метра.

Тем временем с другой стороны мыса был сооружен мол, выходящий в бухту Назарет, к которому могли приставать, укрываясь от волн, наши рыболовные суда и суда — охотники за дельфинами. Отвесные скалы были разрушены и сброшены в море.

Как только вода внутри бассейна успокоилась, мы обнаружили, что в ней быстро вновь появились все виды морских организмов. Бассейн превратился в прекрасное убежище для морской мелюзги, которая затем привлекла живущих по соседству тунцов и других рыб.

ГЛАВА IX Лиззи и Бэби

Бассейн наконец принял соответствующий вид, и мы решили пустить в него первых обитателей, чтобы посмотреть, смогут ли дельфины жить в нем. К марту 1960 года все было готово для поездки в Маринлэнд за новыми дельфинами — животными № 9 и № 10, которых позднее назвали Лиззи и Бэби.

На основании предыдущего опыта я пришел к выводу, что дельфины чувствуют себя лучше всего, находясь в воде во взвешенном состоянии. Таким образом, основной проблемой в этой поездке было обеспечить перевозку двух взвешенных в воде животных. Мы с женой и с одной из наших сотрудниц Элис Миллер вылетели в Маринлэнд (Флорида), чтобы измерить дельфинов и заказать ящики для их путешествия на остров Сент-Томас. И снова нам предстояло узнать много неожиданного об этих животных. В течение четырех месяцев Морская студия держала для нас двух животных. Они жили в бассейне за лабораторией вместе с Нелли — самкой дельфина, которук использовали для опытов по эхолокации. Она была слепа на один глаз, а другой на время опытов обычно прикрывали.

Погода стояла холодная и сырая, хотя время от времени выдавались очень теплые периоды.

После Виргинских островов нам всем было холодно, особенно резко ощущалась низкая температура воды. Все животные Морской студии проявляли бурную активность. Мы провели несколько ночных наблюдений в основных бассейнах и пополнили нашу коллекцик записями звуков, которые производила группа живот ных, находившихся в одном бассейне.

Кроме того, наблюдая за животными ночью, мы хотели выяснить, как они отдыхают в ночные часы. Оказалось, что они именно «отдыхают», но не спят, отдых же состоит в том, что дельфины в течение нескольких минут держатся у поверхности, опустив плавники вниз, медленно поднимаются для вдоха, затем опускаются и, наконец, снова начинают плавать.

Мы старались придумать такой способ перевозки животных, который не причинил бы им вреда. Бэби (дельфин № 9) перенесли из запасного лабораторного бассейна в неглубокий аквариум глубиной около 50 сантиметров, шириной 60 сантиметров и длиной 2,75 метра; этот аквариум использовали в 1955 и 1957 годах для содержания животных в лаборатории.

Тщательно измерив тело Бэби, мы приступили к устройству ящика для перевозки. В ящике должно было быть столько воды, чтобы животное было погружено в нее; это позволяло снять давление собственной массы дельфина с грудной клетки, легких и кровеносной системы. В то же время мы хотели довести общий вес этого сооружения до минимума, так как его предстояло перевозить на самолете.

Длина тела Бэби от кончика морды до заднего края хвостового плавника составляла 2 метра 40 сантиметров, а весила она 135 килограммов. Лиззи (дельфин № 10), названная так в честь моей жены, имела в длину также около 2 метров 40 сантиметров и весила немногим более 180 килограммов. По сравнению с дельфинами, обычно используемыми в опытах, они были немного крупноваты, и впоследствии мы убедились, что они определенно тяжелы для наших целей. Один из уроков, которые мы извлекли из нашей работы с Лиззи и Бэби, заключался в том, что гораздо проще и безопаснее иметь дело с мелкими и легкими животными. Более мелкие и легкие (а следовательно, и более молодые) животные, по-видимому, обучаются гораздо быстрее; кроме того, они более любопытны и активны при непосредственном общении в воде с человеком.

Ящиком занимались в основном Лиз и Элис. Мы решили построить ящик размером 2,75 Х 0,6 Х 0,6 метров из фанеры толщиной 0,6 сантиметра. Стенки ящика мы соединили деревянными брусками. Внутри ящика на расстоянии 17,5 сантиметра друг от друга установили особым образом вырезанные фанерные перегородки (наподобие шпангоутов у судна), скрепленные по всей длине ящика органическим стеклом. Первый ящик целиком состоял из органического стекла и фанеры.

Элис и Лиз приобрели массу полезных навыков по использованию органического стекла, ткани и смолы для изготовления сверхлегкой тары. Значительно позже мы научились, срезая углы и придавая боковым стенкам особую форму, максимально сокращать объем ящика, соответственно уменьшая вес воды, но тем не менее сохраняя животному возможность плавать. Как бы там ни было, этот ящик из органического стекла — наше первое детище — оказался вполне удачным.

Мы примерили ящик для Бэби, а затем решили посмотреть, подойдет ли он для Лиззи, Тут и произошло первое несчастье. Главными причинами его послужили, во-первых, огромный вес Лиззи, а во-вторых, непрочность ремней, служивших нам с 1957 года. Мы спустили из бассейна воду, так что дельфины оказались на дне, и несколько работников Морской студии подняли Лиззи. Ящик поставили на дно бассейна. Когда Лиззи поднимали, один из ремней внезапно лопнул, разорвавшись у одной из прорезей для грудных плавников. Лиззи упала, ударившись головой и плавником о цементный пол бассейна. Несколько недель спустя выяснилось, что этот случай способствовал ее смерти.

Два первых ящика не совсем удовлетворяли нас. В них приходилось наливать слишком много воды, и они не вполне соответствовали размерам животных. (Впоследствии эти ящики были переделаны.) Однако они сослужили свою службу; животные, пробыв в них 24 часа (7 из них в полете), продолжали самопроизвольно издавать звуки и дышали без напряжения. (При напряжении под влиянием силы тяжести у них наблюдается весьма характерное дыхание, механически стереотипное и затрудненное.) Когда мы были готовы к длительному путешествию на Виргинские острова, ящики поставили на грузовик, подогнав его к бассейну, в котором жили дельфины. Ранним утром воду в бассейне спустили, так что в него смогли войти люди, которые поймали животных, подсунули под них ремни и вытащили из бассейна с помощью маленького крана с ручным приводом.

Затем дельфинов перенесли в стоявшие на грузовике ящики, которые при помощи переносной помпы до половины наполнили водой. Спинной плавник и другие выступавшие из воды части тела накрыли простынями, чтобы предохранить кожу от высыхания. Сверху ящики накрыли крышками, которые привязали. Для спинного плавника было оставлено большое отверстие; это отверстие заодно обеспечивало приток свежего воздуха. Те места, где животное могло удариться о ящик, выложили пенопластом. (Позднее мы обнаружили, что наилучший способ укрепления пенопласта заключается в приклеивании его к последнему слою смолы, так чтобы он прикреплялся к органическому стеклу ящика. В конструкцию последующих ящиков было внесено множество других изменений.)

Еще за год до нашей поездки, когда она только намечалась, мы пригласили нашего старого друга Эрла Абелла, редактора отдела науки газеты "НьюЙорк Геральд Трибюн", принять в ней участие. Очевидно, главный редактор, который разрешил ему эту поездку, счел дельфинов достаточно сенсационным материалом. Эрл оказался прирожденным десятником, и вскоре он уже давал указания рабочим, как переносить и устанавливать ящики. Он был неоценимым помощником в нашем путешествии.

Мы решили, что грузовик перевезет груз из Маринлэнда в аэропорт в Сент-Огастине, т. е. на расстояние около 29 километров. Было холодное утро. Нам с Эрлом пришлось стоять в открытом кузове грузовика, наблюдая за дельфинами. Водитель спешил и вел машину со скоростью 80-100 километров в час. Дул холодный ветер, и Эрл надел на голову вместо шляпы ярко-желтое пластмассовое ведро.

Нам пришлось дважды останавливаться, чтобы уложить животных поудобнее. Когда грузовик тормозил слишком резко, дельфины скользили вперед и ударялись о переднюю стенку ящика. У Лиззи на подбородке образовалась ссадина. Для меньшей, Бэби, ящик был более подходящим по размерам, и она не скользила так сильно.

Именно во время этой поездки мы с Эрлом впервые заметили, что, когда дельфины выдыхали воздух, на внутренней стороне крышки оседала какая-то черная слизь. Позднее оказалось, что эта слизь издает отвратительный запах, как и осадок, остававшийся на дне бассейнов в Маринлэнде, когда из них спустили воду. Мы подозревали, что наши животные чем-то больны, хотя в Маринлэнде нам говорили, что это нормальное явление. Мое медицинское образование подсказывало мне, что это не может быть нормальным даже для такого своеобразного млекопитающего. Я ощущал не обычный запах животного, питающегося рыбой, а запах гниения, наводящий на мысль о патогенных бактериях.

Нам следовало бы выяснить все это, прежде чем начинать перевозку животных, но мы были так поглощены своим делом, что продолжали его, несмотря на этот тревожный сигнал.

(Позднее мы убедились, что воздух, выдыхаемый здоровыми дельфинами, не имеет запаха и что они не выделяют при дыхании никакой слизи.)

На аэродроме в Сент-Огастине было обеспечено специальное погрузочное устройство, чтобы перенести на самолет наши драгоценные ящики. Самолет С-46 имел большой грузовой люк, высоко расположенный над землей. Для переноса животных с грузовика на самолет понадобился подъемник и около восьми рабочих. Мы с Эрлом едва выкроили время, чтобы согреться и размяться, а затем принялись за кинои фотосъемку этой рискованной операции.

Это было самое серьезное испытание, которое предстояло нашим ящикам. Ящики выдержали его с честью, что было исчерпывающе зафиксировано на киноленте.

Все это время животные двигались очень мало и сохраняли характерное дыхание, а издаваемые ими звуки не теряли своей выразительности. Несмотря на всю происходившую вокруг кутерьму, они выглядели вполне довольными, плавая в воде.

Благодаря любезности сотрудников Маринлэнда у нас с собой был порядочный запас мороженой рыбы, достаточный для прокорма животных вплоть до прибытия на Сент-Томас; на борту, заботами Лиз, имелись три больших холодильника, вмещавших до 675 килограммов рыбы. Наш груз, включая животных, занял значительную часть самолета С-46.

При отрыве от земли, когда самолет развивал скорость, вследствие наклона пола самолета вода выплеснулась через заднюю стенку ящика. Эрл, Лиз и я сидели на откидных креслах, находившихся в хвостовой части самолета, позади ящиков; Элис была впереди вместе с экипажем. Во время подъема на нас были надеты предохранительные пояса, и мы не могли ничего поделать с водой, выливающейся из ящиков. После того как самолет набрал нужную высоту, мы принесли несколько ведер и больших пластмассовых банок для мусора, в которых была запасена морская вода, и быстро влили ее в ящики, с тем чтобы вновь создать животным нужные условия. Именно в это время у нас стал понастоящему вызывать отвращение омерзительный запах, исходящий из их дыхал. Мы начали понимать, что наши животные, по-видимому, больны и что в ближайшем будущем мы их, вероятно, потеряем.

Мы летели на высоте более 2000 метров в течение нескольких часов и все это время тщательно считали дыхательные движения животных. Оказалось, что высота не оказывает никакого влияния на частоту дыхания, когда дельфины находятся в воде "во взвешенном состоянии". По пути к Пуэрто-Рико встретилось несколько больших воздушных ям, но на животных это, видимо, никак не отразилось.

Наконец мы прибыли на место. Разгрузка заняла много времени, и, когда все выгрузили, была уже полночь. Я решил оставить дельфинов на ночь на грузовике и выгрузить их рано утром. Наш сотрудник Фрэнк 0'Коннор должен был остаться на ночь сторожить животных и ухаживать за ними. Бэби было настолько удобно, что она издавала различные звуки и совершала разнообразные движения всякий раз, когда кто-нибудь подходил к ящику. Сквозь его прозрачные стенки она могла смутно различать наши очертания, и мы видели, как она прижимала к стеклу свой глаз, если к ней быстро протягивали руку. Именно в это время она прекращала издавать звуки. В ту ночь я немного поиграл с ней: я свистел один, два, три раза; после этого она свистела один, два, три раза; я отвечал ей, затем она свистела один, два, три, четыре раза, а я отвечал. Эта игра была продолжена после перенесения Бэби в наш бассейн в бухте Назарет.

На другой день рано утром грузовик с животными перевезли с базы подводных лодок к бухте Назарет. Наши дети наблюдали за происходившим, и, пока животных переносили в бассейн, Чарлз делал снимки.

При помощи автопогрузчика мы сняли ящики с грузовика, выпустили из них воду и по одному перенесли к бассейну.

Мы полагали, что переместить животных из ящиков в бассейн без помощи носилок будет довольно трудно. Но мы разрешили эту задачу просто: поставив ящик в бассейн, в котором было мало воды, мы наливали в него воду ведрами, до тех пор пока он почти погрузился, а затем перевернули ящик набок и выпустили дельфина, после того как он сделал вдох.

Лиззи выпустили первой. Она поплыла, но не прямо, как обычно, а заваливаясь на один бок.

Это было первым реальным указанием на то, что она получила повреждения при падении на цементное дно бассейна. Кроме того, у нее в разных частях тела была повреждена кожа и имелись ссадины, нанесенные ей при поимке, переноске на ремнях, ловле сетью и трении о стенку ящика. Самые большие повреждения были на нижней челюсти, "под мышками" и на грудных плавниках.

Выпустив таким же способом в бассейн и Бэби, мы обнаружили, что она находится в лучшей форме. Бэби плыла совершенно прямо, быстро догнала Лиззи, и оба дельфина стали плавать по бассейну.

Лиззи не хотела или не могла есть, несмотря на все наши усилия. Бэби же начала есть сразу, как только ее выпустили, и через два дня брала у нас пищу прямо из рук.

Мы стали изучать дельфинов в неволе, находясь с ними в возможно более тесном контакте.

На второй или третий день мы уже плавали вместе. Элис пыталась кормить их, находясь в воде. За это время мы обнаружили, что дикие дельфины не приближаются к человеку по доброй воле, если их не вознаграждать за приближение и не наказывать, когда они остаются в стороне. Бэби, по мере того как она получала все больше и больше рыбы, стала подплывать к нам, но Лиззи держалась на расстоянии. (Позже, работая с Элваром — дельфином № 11, мы обнаружили, что при более тесном общении процесс «сближения» можно ускорить.) Мы сделали с помощью гидрофона много магнитофонных записей звуков, которые издавали эти двое животных.

В бассейне плавало много мелкой рыбы, которую дельфины игнорировали. Одна маленькая рыбка держалась около головы Бэби и подбирала крошки всякий раз, когда Бэби кормили.

Множество мелких щукомакрелей, ютившихся на дне бассейна, подчищали все остатки пищи.

Оказалось, что бассейн хорошо очищается волнами Карибского моря. Приток воды был велик, и поэтому удавалось легко разрешать все проблемы, связанные с содержанием в бассейне двух дельфинов, и почти все время вода была кристально чистой. Иногда, довольно редко, дельфины в большом волнении носились по бассейну и поднимали со дна муть, но через два часа вода в бассейне снова становилась чистой.

Нас сильно беспокоило, что Лиззи не ест. Мы решили выгородить в основном бассейне маленький, в который ее можно было бы загнать, чтобы давать ей там витамины и антибиотики. Нам не хотелось наносить ей новые повреждения или причинять сильное беспокойство.

Фрэнк 0'Коннор, специалист по подводным сооружениям, расположил под водой связанные вместе мешки с цементом, так что они образовали стенку. Затем он соорудил опускной щит.

Протянув поперек бассейна запасной нейлоновый парашют, прикрепленный к небольшим деревянным по плавкам, мы заставили животных постепенно двигаться к воротам. (Мы убедились, что заманить их пищей невозможно.)

Нам очень легко удалось отделить Лиззи от Бэби и заставить ее войти в маленький бассейн.

В это время мы произвели несколько записей звуков. Как только Лиззи отделили от Бэби, начался обмен очень печальными призывными звуками (свистками). В предыдущие два-три дня мы замечали, что Лиззи кажется сонной. Очень часто создавалось впечатление, что Бэби будила Лиззи, легонько подталкивая ее или плывя рядом с ней и поддерживая ее так, чтобы голова выступала над водой. Теперь, прослушивая магнитофонные записи звуков, которые издавала Лиззи, находясь в маленьком отсеке, и припоминая последовавшие за этим события, я понимаю, что происходило что-то чрезвычайно трагичное и что она звала Бэби на помощь.

Это служит еще одним доказательством того, что дельфины, вероятно, очень хорошо заботятся друг о друге и что иногда нам не следует вмешиваться в их отношения.

Лиззи поместили в отсек поздно вечером, а на следующее утро мы нашли ее мертвой на дне бассейна. Я немедленно произвел вскрытие, подозревая, что обнаружу кишечную непроходимость или что-нибудь в этом роде, с чем обычно связывают отказ животного от пищи. Однако при вскрытии было выявлено поражение легких и воздушных мешков, расположенных по ходу воздухоносных путей. Очевидно, у Лиззи была какая-то серьезная инфекция, которую она не смогла побороть.

Лиззи прожила у нас только три недели. Смерть ее была вызвана рядом причин: инфекцией, потерей аппетита, голоданием, а также каким-то повреждением нервной системы при падении. Вскрытие показало кровоизлияние в левой половине мозжечка непосредственно под твердой мозговой оболочкой.

Именно в это время Бэби стала издавать с нерегулярными интервалами призывные крики, как бы адресованные находящемуся далеко или потерявшемуся животному. В одно из воскресений мы обнаружили причину этих призывов. Выйдя утром покормить ее, я обратил внимание, что призывы следуют друг за другом почти непрерывно, и записал их на пленку.

Днем один из моих друзей моряков сказал, что он плавал в это время поблизости и видел, как в бухту Назарет вошли 15–20 диких дельфинов, направляясь прямо к тому месту, где находилась Бэби. У нее не могло быть никакой связи с морем посредством звуковой сигнализации, и мы думаем, что эти животные были привлечены ее испражнениями, выносимыми водой из бассейна. Каким-то способом дельфины обнаружили следы ее испражнений. Точно так же и она могла определить их следы и тем самым узнать об их присутствии. Мы изучили течения в бухте Назарет, и наше предположение представляется нам правдоподобным.

После этого случая мы стали более внимательно наблюдать за Бэби, пытаясь разгадать, как дельфинам удается это делать. Мы обнаружили, что у нее по всему языку, имеющему в длину 20 сантиметров, расположены многочисленные сосочки. По-видимому, эти сосочки представляют собой очень чувствительные органы вкуса. Памятуя об этом, я наблюдал, как Бэби, держа рот немного приоткрытым, часами плавала взад и вперед навстречу струе воды, входящей в бассейн из моря. Я вспомнил о подобном же поведении полосатых продельфинов в Маринлэнде; они поворачивались в сторону такой же струи воды, держа рты приоткрытыми, чтобы вода протекала через рот, и определяли, что она принесла с собой из моря. Создается впечатление, что именно благодаря этому дельфины могут плыть гуськом, а также отыскивать рыбу, находящуюся где-то впереди. Другими словами, следы в море, вероятно, так же реальны (хотя они быстро исчезают), как в джунглях, но они обнаруживаются посредством вкуса, а не обоняния.

Спустя несколько недель Бэби внезапно перестала есть. Мы поместили ее в отсек, давали ей витамины и антибиотики и практиковались в искусственном кормлении дельфина.

При соответствующем оборудовании искусственное кормление дельфинов оказалось очень простой процедурой. При помощи гомогенизатора Уоринга мы делали из рыбы пюре.

Небольшой кусок пластмассового шланга вводили дельфину через рот в первый отдел желудка. Три человека держали дельфина в воде на глубине 90 сантиметров: из них двое разжимали ему челюсти, пока я вводил трубку через пищевод в желудок. Трубка входила очень легко и быстро. Зная анатомию, мы смогли попасть в первый отдел желудка с минимумом усилий, и мне удалось ввести в желудок Бэби около 4 килограммов рыбного пюре. Затем мы отпустили ее.

Эти крайние меры, однако, не спасли Бэби. Она тоже погибла. Последний раз, когда мы ее поймали, она очень тяжело дышала, причем из дыхала выделялась черная слизь, на которую мы обратили внимание еще при перевозке дельфинов из Маринлэнда.

Эти новые смерти сильно огорчили нас. Однако мы были подготовлены к этим неприятностям и ожидали еще много других. Прежде чем мы изучим этих животных достаточно хорошо, чтобы благополучно содержать их в неволе продолжительное время, еще многие из них могут погибнуть. Лиз и я решили ехать во Флориду, чтобы выяснить возможности приобретения новых животных. Во избежание приобретения зараженных животных мы решили выбирать заведомо здоровых и уже давно живущих в неволе дельфинов.

ГЛАВА X Элвар и Тольва

В мае, а затем в июле 1960 года мы совершили две поездки во Флориду. Во время майской поездки Лиз и я обнаружили несколько интересных фактов как при непосредственном наблюдении за дельфинами, так и из отчетов ухаживающих за ними лиц. Мы установили очень важный факт: воздух, выходящий из дыхала здорового животного, обычно не имеет никакого запаха. Мы нюхали воздух, выдыхаемый дельфинами, на отмелях Флориды, и у всех животных он практически был лишен запаха. Это служит дополнительным доказательством того, что неприятный запах у Лиззи и Бэби, несомненно, был признаком патологического процесса, вероятно хронической инфекции «синусов» (воздушных мешков) или даже воспаления легких.

Мы познакомились с Марти — дельфином из Театра моря, который научился издавать звуки, приподнимаясь на плавниках и выставив большую часть своего тела над водой. Это зрелище производило очень сильное впечатление. Он издавал дыхалом чрезвычайно громкие звуки, напоминавшие плач ребенка. Позднее мы убедились, что, после того как один дельфин научится выполнять какойлибо номер, другой обучается делать то же самое необычайно быстро. Дельфин Баттонс, живший в том же бассейне, что и Марти, сразу же начал издавать звуки таким же способом и в конце концов стал издавать более громкие звуки, чем Марти.

Мы обнаружили также, что дельфина без какого-либо ущерба для него можно долго держать в мелком бассейне. В Театре моря мы познакомились с Кенни — дельфином, которого содержали в квадратном бассейне глубиной 90 сантиметров и стороной около 3,5 метра. Он находился в этом бассейне в течение 18 месяцев и все время был один, если не считать людей, которые за ним ухаживали, и зрителей. Он был абсолютно лишен общества других дельфинов и в одиночестве обучился многому такому, чего мы раньше не видели у этих животных.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: