ИЗУЧЕНИЕ СУФИЗМА НА ЗАПАДЕ

ТЕОРИИ ПО ПОВОДУ СУФИЗМА

Представим себе некоего изучающего, который совсем недавно услышал о

суфизме и не имеет никаких предварительных сведений о нем. В качестве

источника информации он может обратиться к обзорам и работам тех, для кого

суфизм является предметом специального изучения. Во-вторых, это могут быть

организации, претендующие на преподавание или практикование суфизма или

пользующиеся суфийской терминологией. В-третьих, это могут быть отдельные

лица или, возможно, группы людей, не обязательно в странах Ближнего Востока,

которые, по общему мнению, являются суфиями.

Что же этот человек узнает и с какими трудностями столкнется?

Одним из первых его открытий будет, что само слово "суфизм" -- термин

сравнительно новый: он возник в Германии в 1821 году.

Ни один суфий, увидев это слово на незнакомом ему западном языке, не

поймет, о чем идет речь. Западным изучающим вместо слова "суфизм" попадаются

термины типа "Кадири" -- по имени основателя известного ордена. Или он может

натолкнуться на упоминание о "Людях Истины", "Мастерах" или, возможно,

"Близких". Встречается также арабское словосочетание "Мутассавиф" -- "Тот,

кто стремится стать суфием". Имеются организации под названием "Строители",

"Заслуживающие Порицания", которые своим уставом и иногда даже подробностями

символики сильно напоминают западные культы и общества типа франко-масонов.

Для современного западного уха эти слова могут звучать странно и не

всегда удобоваримо. Этот факт уже сам по себе является серьезной

психологической проблемой, хотя и неявной.

Поскольку нет общепризнанного термина для обозначения суфизма,

интересующийся может обратиться к самому слову "суфи" и узнать, что это

слово внезапно вошло в обиход примерно тысячу лет тому назад как на Ближнем

Востоке, так и в Западной Европе; и оно по-прежнему широко используется,

особенно для обозначения наилучших плодов определенных идей и практик, ни в

коей мере не ограничиваясь тем, что люди условно относят к сфере

"религиозного". Он обнаружит множество толкований этого слова, но теперь его

затруднение будет заключаться в обратном: вместо сравнительно нового и

малоинформативного ярлыка перед ним так много толкований слова "суфи", что с

равным успехом он мог бы вообще их не знать.

Согласно некоторым авторам, а они составляют явное большинство, слово

"суфи" восходит к арабскому слову, произносимому как "суф", что буквально

означает "шерсть" и относится к ткани, из которой делались простые халаты

ранних мусульманских мистиков. Халаты эти, как утверждается далее, делались

из шерсти в подражание одеянию христианских отшельников, которых было очень

много в сирийских и египетских пустынях, а также в других районах Ближнего и

Среднего Востока.

Но такое определение, каким бы разумным оно ни казалось, не может

разрешить проблему названия суфизма, не говоря уже о его идеях. Не менее

серьезные лексикографы, однако, отмечают, что "шерсть есть внешнее облачение

животных", и в связи с этим указывают, что суфии ставят своей целью

совершенствование или полное развитие человеческого сознания, но не

подражание стаду; поэтому они, всегда с высочайшим вниманием относившиеся к

символизму, никогда не приняли бы такое имя. Кроме того, имеется такой

неудобный факт, что Товарищи Скамьи -- Ашаб ас-Сафа -- по преданию считаются

суфиями эпохи Мухаммада (умер в 632 году). Предание гласит, что в 623 году

они образовали эзотерическую группу и что их название есть производное от

словосочетания Ашаб ас-Сафа. Хотя некоторые языковеды отмечают, что

этимологически более правдоподобным представляется происхождение от слова

"шерсть" -- и более вероятным, чем, скажем, производное от слова "сафва"

("благо-честивость") или даже "сафф" (сокращение от фразы "Авангард

Достойных"), -- другие оспаривают такие предположения на том основании, что

прозвища не обязательно должны подчиняться законам орфографии.

Впрочем, обсуждаемое нами название вплотную подводит нас к идеям

суфизма, как мы увидим в дальнейшем. Но перед этим рассмотрим сходные по

смыслу названия. Суфии утвержда-ют, что умственная и иная деятельность

определенного рода, при особых условиях и тщательно направленных усилиях,

может вызвать то, что именуется более совершенной работой ума, приводящей к

особым восприятиям, механизм которых у обычного человека находится в спящем

состоянии. Поэтому неудивительно, что некоторые связывают слово "суфи" с

греческим словом "софия" ("божественная мудрость"), а также с еврейским

каббалистическим термином "Эйн Соф" ("абсолютно бесконечное"). Изучающему не

станет на этом этапе легче, если он узнает, что существует мнение,

покоящееся на авторитете "Еврейской Энциклопедии", что знатоки иудаизма

рассматривают Каббалу и хасидов, еврейских мистиков, как появившихся вместе

с суфизмом или как традицию, совпадающую с ним. Также его вряд ли ободрит

тот факт, что, хотя суфии сами утверждают, что их знание существовало на

протяжении тысячелетий, они отрицают, что оно является производным, заявляя

о его равнозначности герметическому, пифагорейскому и платоновскому

течениям.

Наш по-прежнему непосвященный изучающий может к этому времени оказаться

уже полностью сбитым с толку; но теперь он имеет представление о проблемах,

связанных с изучением суфийских идей, пусть даже и потому только, что лично

может наблюдать за бесплодными усилиями представителей академической науки.

Возможно было бы найти выход, если бы наш изучающий мог положиться на

мнение специалиста -- такого, как, например, профессор P. А. Николсон, --

или если бы он обратился за разъяснением к суфию.

Николсон, в свою очередь, говорит: "Некоторые европейские ученые

отождествляют его со словом "Софос"... Но Нельдеке... решил эту проблему,

показав, что название это -- производное от слова "суф" ("шерсть") и

первоначально относилось к тем мусульманским мистикам, которые, в подражание

христианским отшельникам, носили грубое шерстяное одеяние в знак раскаяния и

отказа от мирской суеты".

Это характерное, пусть и не оригинальное, утверждение увидело свет в

1914 году. Спустя четыре года Николсон опубли-ковал свой перевод

"Откровения", самого раннего из известных персидских трактатов о суфизме,

датируемого одиннадцатым веком и являющегося одним из наиболее авторитетных

суфийских текстов. В нем автор, досточтимый Худжвири, определенно заявляет

-- а профессор скурпулезно переводит, но оставляет без малейшего внимания,

-- что слово "суфи" не имеет этимологических корней.

Николсон остается совершенно равнодушным к этому утверждению, хотя

размышление над этим могло бы привести его к важным выводам относительно

суфизма. Но для него несом-ненно, что слово должно иметь этимологию.

Бессознательно принимая, что "отсутствие этимологии" -- это абсурд, он

больше над этим не задумывается, а вместо этого, ничуть не смущаясь,

продолжает поиски этимологических истоков. Подобно Нельдеке и многим другим,

такой ум скорее предпочтет слово "шерсть", чем кажущийся парадокс

"отсутствия этимологии".

Но знакомство с суфиями, не говоря уже о наличии пусть даже

ограниченного доступа к их практике и устной традиции, легко разрешило бы

это кажущееся противоречие. Ответ таков, что суфии рассматривают звуки,

обозначаемые буквами С, У, Ф (их арабское название Соад, Уао, Фа) как очень

значительные -- при произнесении именно в таком порядке -- по своему

воздействию на человеческую психику.

Таким образом, суфии -- это "люди СССУУУФФФ".

Разрешив эту головоломку, которая, кстати, может служить примером тех

трудностей в понимании суфийских идей, с которыми сталкивается человек,

привыкший мыслить по накатан-ной колее, мы тут же сталкиваемся с возникающей

на ее месте новой и весьма примечательной проблемой. Современного мыслителя,

вероятно, привлечет это объяснение -- что звук воздействует на мозг, -- но

только в пределах ограничений, наложенных самим мозгом. Он может допустить

его как теорети-чески возможное, при условии, что оно преподносится ему в

терминах, которые в данный момент считаются приемлемыми.

Если мы говорим: "Звуки обладают силой воздействия на человека, вызывая

в нем, при прочих равных обстоятельствах, определенные переживания,

выходящие за рамки обычных", -- он может без колебаний заявить: "Это чистой

воды оккультизм, примитивные бредни типа Ом-Мани-Падме-Хум, Абракадабра и

тому подобных". Но (принимая во внимание не объективность, но просто

нынешнюю фазу общепринятой мысли) вместо этого мы можем сказать ему:

"Человеческий мозг, как вам несомненно известно, может быть уподоблен

вычислительной машине. Он отвечает на воздействия или вибрации зрительных

образов, звуков, прикосновений и так далее определенным, заранее

установленным, или "запрограммированным", образом. Некото-рые утверждают,

что звуки, грубо представленные знаками С, У, Ф, входят в число тех знаков,

на восприятие которых мозг запрограммирован". Такое жалкое упрощение может

оказаться вполне подходящим и приемлемым для присущего ему образа мышления.

Мы повсеместно встречаемся с таким положением дел, и особой проблемой

при изучении суфийского мировоззрения является то, что многие из тех, кто

стремится изучать его, на самом деле не склонны, вследствие систематического

психологического отторжения, позволить закрепиться в своем сознании

определенным утверждениям относительно суфизма, выдвигаемым самими суфиями.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: