Глава седьмая Все ненавидят меня, кроме лошади

Вернуться на чердак самостоятельно оракул был уже решительно не в состоянии.

Отнести туда мумию доверили мне и Гроуверу. Вряд ли потому, что мы пользовались всеобщей любовью.

— Береги ее голову! — предупредил сатир, когда мы поднимались по лестнице.

Но было уже поздно.

Бац! Я с размаху долбанул мумию лицом о дверную раму, взметнулось облачко пыли.

— Вот черт! — Я опустил ее и проверил нанесенный ущерб. — Ничего не сломал?

— Трудно сказать, — уклончиво ответил Гроувер.

Подняв мумию, мы усадили ее на трехногий табурет; оба запыхались, пот тек с нас ручьем. Кто бы мог подумать, что мертвецы такие тяжелые?

Мне слабо верилось, что оракул заговорит со мной, и я оказался прав. Когда мы наконец выбрались оттуда и я захлопнул чердачную дверь, у меня словно гора с плеч свалилась.

— Да, — вздохнул сатир, — работенка та еще.

Я понимал: ради меня он старается делать вид, что ничего особенного не происходит, но все равно чувствовал себя неважнецки. Весь лагерь на меня злился, потому что из-за меня они проиграли охотницам, да к тому же оракул разродился новым пророчеством. Похоже, что Дельфийский дух намеренно изменил своим привычкам, чтобы игнорировать меня. Мумия не обратила никакого внимания на мой вопрос и прошла полмили, чтобы пообщаться с Зоей. И она ничем, даже намеком не обмолвилась об Аннабет.

— Как поступит Хирон? — спросил я Гроувера.

— Хотелось бы знать. — Он мечтательно взглянул из окна второго этажа на волнистые очертания холмов, занесенных снегом. — Хочу туда.

— На поиски Аннабет?

Гроувер с некоторым сожалением оторвался от созерцания пейзажа и сосредоточил взгляд на мне. Потом покраснел.

— Конечно. И это тоже.

— О чем ты сейчас думал? — допытывался я.

— Ну… о том, что сказала мантикора насчет Великого Сотрясения. — Гроувер беспокойно переступил копытами. — Никак не могу отогнать одну мысль… если пробуждаются все древние силы, то, может быть… может, не все из них злые.

— Ты имеешь в виду Пана? Я почувствовал себя эгоистом, потому что начисто позабыл о главной жизненной цели Гроувера. Бог природы исчез две тысячи лет назад. Ходили слухи, что он умер, но сатиры не поверили этому. Они решили найти его. Они безуспешно искали столетиями, и Гроувер убедил себя, что именно ему суждено преуспеть. В этом году, из-за того что Хирон перевел всех сатиров на режим особого положения для поисков полукровок, Гроувер не смог продолжить самое важное дело своей жизни. Похоже, у него от этого чуть не поехала крыша.

— Я упустил след, — сказал он. — И с тех пор нет мне покоя… будто мне не хватает чего-то действительно важного. Он где-то там. Я чувствую это.

Я не знал, что сказать. Мне хотелось приободрить его, но я не знал как. Мой оптимизм во многом был затоптан в снег там, в лесу, вместе с нашими надеждами на захват флага.

Прежде чем я успел ответить, громко топая, наверх поднялась Талия. Официально она со мной теперь не разговаривала, но, посмотрев на Гроувера, сказала:

— Скажи Перси, пусть тащит свою задницу вниз.

— Зачем? — спросил я.

— Он что-то сказал? — спросила Талия у Гроувера.

— Хм… он спросил «зачем?».

— Дионис собирает совет предводителей домиков для обсуждения пророчества, — сказала Талия. — К сожалению, это касается и Перси.

* * *

Совет собрался в комнате отдыха вокруг стола для пинг-понга. Дионис зазывно махал руками и распределял закуски — сырную пасту, крекеры, а также несколько бутылок красного вина. После чего Хирон напомнил Дионису, что вино ему запрещено, а большинство из нас — несовершеннолетние. Мистер Д. вздохнул. Щелчок пальцами — и вино превратилось в диетическую колу. Никто к ней так и не прикоснулся.

Мистер Д. и Хирон в инвалидной коляске сидели на одном конце стола. Зоя и Бьянка ди Анджело (которая со временем обещала превратиться в личную помощницу Зои) — на другом. Талия, Гроувер и я уселись по правую руку, а остальные представители, Бекендорф, Силена Боргард и братья Стоулл, — по левую. Ожидалось, что домик Ареса тоже пришлет кого-нибудь, но все они стараниями охотниц «случайно» переломали себе руки или ноги во время захвата флага и теперь прохлаждались в лазарете.

Собрание на весьма оптимистической ноте открыла Зоя.

— Все это совершенно бессмысленно.

— Пошло-поехало! — тяжело вздохнул Гроувер.

Он стал подгребать к себе крекеры и мячи для пинг-понга, по-видимому казавшиеся ему одинаково аппетитными.

— Нечего тратить время на пустые разговоры, — продолжала Зоя. — Мы нужны нашей богине. Охотницы должны выступить немедленно.

— И куда? — спросил Хирон.

— На запад! — воскликнула Бьянка.

Я поразился тому, как изменили ее всего несколько дней, проведенных с охотницами. Волосы ее заплели в косу, как у Зои, так что стало наконец видно ее лицо. Нос, покрытый россыпью веснушек, и темные глаза смутно напомнили мне кого-то знакомого, но я не мог вспомнить, кого именно. Выглядела Бьянка так, словно ей всю жизнь приходилось упорно трудиться, а кожа ее слабо светилась, как и у других охотниц, будто она принимала душ из жидкого лунного света.

— Вы сами слышали пророчество. «Пятеро пойдут на запад к богине в цепях». Мы возьмем пятерых охотниц и выступим.

— Да, — поддержала ее Зоя. — Артемиду взяли в заложницы! Мы должны найти и освободить ее.

— Ты, как обычно, кое о чем забыла, — произнесла Талия. — «Жители лагеря и охотницы одолеют беды». Иначе говоря, мы должны действовать заодно.

— Нет! — воскликнула Зоя. — Охотницы не будут иметь ничьей помощи.

— Не примут помощь, — ворчливо поправила Талия. — Так, как ты, Зоя, никто уже триста лет не говорит. Надо идти в ногу со временем.

Зоя помолчала в нерешительности, словно подбирая правильные слова.

— Ваша помощь нам без надобности.

— Забудь, — замахала на нее рукой Талия.

— Боюсь, в пророчестве говорится, что вы действительно нуждаетесь в нашей помощи, — сказал Хирон. — Обитатели лагеря и охотницы должны действовать заодно.

— В самом деле? — промурлыкал мистер Д., покачивая перед носом банку с диетической колой так, будто в ней было вино, обладающее тонким букетом. — «Один… обратится в прах… Один погибнет…» Мало приятного. А что, если вы потерпите неудачу, потому что попытаетесь действовать заодно?

— Мистер Д., — вздохнул Хирон, — при всем моем уважении к вам хотелось бы знать: на чьей вы стороне?

Дионис вскинул брови.

— Простите, дражайший кентавр. Просто пытаюсь внести свою малую лепту.

— Предполагается, что мы будем действовать сообща, — упрямо сказала Талия. — Мне это тоже не нравится, Зоя, но ты ведь знаешь пророчества. Собираешься не подчиниться ему?

Зоя скорчила гримасу, но Талия явно набрала очко.

— Затягивать нельзя, — предупредил Хирон. — Сегодня воскресенье. В эту пятницу, двадцать первого декабря, наступит зимнее солнцестояние.

— Радость-то какая, — пробормотал Дионис. — Еще одно скучное ежегодное собрание.

— Артемида должна присутствовать при солнцестоянии, — сказала Зоя. — Она одна из тех, кто наиболее красноречиво отстаивал на совете необходимость действовать против сторонников Кроноса. Если ее не будет, боги так и не придут ни к какому решению. Мы потеряем еще год военных приготовлений.

— Вы полагаете, что богам трудно действовать сообща, юная леди? — спросил Дионис.

— Да, повелитель Дионис.

— Так-так, небольшая проверка. — Мистер Д. кивнул. — Конечно, вы правы. Продолжайте.

— Я вынужден согласиться с Зоей, — сказал Хирон. — Присутствие Артемиды на зимнем совете может оказаться решающим. У нас всего неделя на то, чтобы найти ее. И, что может быть еще более важно, установить местонахождение монстра, за которым она охотилась. Теперь мы должны решить, кто отправится на эти поиски.

— Трое и двое, — сказал я.

Все посмотрели на меня. Талия даже забыла, что не должна обращать на меня внимания.

— Предполагается, что нас будет пятеро, — смущенно произнес я. — Три охотницы и двое из лагеря. Это более чем справедливо.

Талия и Зоя переглянулись.

— Что ж, — сказала Талия, — в этом есть свой смысл.

— Я предпочла бы только охотниц, — отрезала Зоя. — Нам понадобится перевес.

— Вы будете идти по следу богини, — напомнил Хирон. — И передвигаться быстро. Не вызывает сомнений, что Артемида отследила запах этого редкого чудовища, кто бы оно ни было, если шла на запад. Вам нужно будет сделать то же самое. В пророчестве ясно сказано: «Погибель Олимпа поведет по следу». Что сказала бы ваша госпожа? «Слишком много охотниц отобьют запах». Лучше всего — маленькая группа.

Зоя взяла ракетку для пинг-понга и изучающе посмотрела на нее, словно решая, кому первому вмазать по роже.

— Это чудовище — погибель Олимпа. Я многие годы охотилась бок о бок с госпожой Артемидой. И все же у меня нет ни малейшего представления, кто эта тварь.

Все посмотрели на Диониса, скорее всего, потому, что он был единственным богом среди нас, а богам положено все знать. Он листал журнал, посвященный винам, но, когда все умолкли, оторвался от него.

— Да не смотрите вы все на меня. Вспомните, я — молодой бог. Я не слежу за всеми этими древними чудовищами и занюханными титанами. Они годятся лишь для страшилок на какой-нибудь вечеринке.

— Хирон, — сказал я, — а ты не имеешь никаких соображений насчет этого монстра?

Хирон пожевал губами.

— Кое-какие соображения имеются, одно хуже другого. Но все они как-то не увязываются. Тифон, к примеру, подходит под описание. Он действительно был погибелью Олимпа. Или Кракен. Но если бы кто-нибудь из них ожил, мы знали бы об этом. Это океанские чудища размером с небоскреб. Твой отец Посейдон уже забил бы тревогу. Боюсь, этот монстр более неуловим. И вероятно, даже более могуществен.

— Вы столкнетесь лицом к лицу с серьезной опасностью, — начал Коннор Стоулл. (Меня позабавило, что он сказал «вы», а не «мы».) — Похоже на то, что по крайней мере двоим из пяти придется погибнуть. Могу я распоряжаться имуществом покойных?

— «Один в пустыне обратится в прах», — процитировал Бекендорф. — На вашем месте я держался бы подальше от пустынь.

Поднялся одобрительный шум.

— «С проклятьем титана справится друг», — сказала Силена. — Что бы это могло значить?

Я заметил, как Хирон и Зоя нервно переглянулись, но что было у них на уме, они не сказали.

— «И один погибнет от отцовских рук», — прошамкал Гроувер, попеременно надкусывая крекеры и пинг-понговые мячики. — Неужели это возможно? Какой родитель поднимет руку на своего ребенка?

За столом повисла напряженная тишина.

Я бросил быстрый взгляд на Талию, и мне показалось, что мы подумали об одном и том же. Много лет назад Хирону открылось пророчество об очередном ребенке Большой Тройки — Зевса, Посейдона и Аида, — которому в тот момент исполнится шестнадцать. Предполагалось, что тогда этот ребенок должен принять решение — спасти или навсегда уничтожить богов. Поэтому после Второй мировой войны Большая Тройка дала клятву: больше не заводить детей. Однако родились мы с Талией, и скоро нам обоим должно исполниться шестнадцать.

Я вспомнил, о чем мы говорили в прошлом году с Аннабет. Я спросил: если я представляю такую потенциальную угрозу, почему бы богам не убить меня?

«Возможно, кое-кто из богов и хотел бы убить тебя, — сказала тогда Аннабет. — Но они боятся оскорбить Посейдона».

Мог ли бог-олимпиец обратиться против своего ребенка-полукровки? Не проще ли было просто позволить ему умереть? Если и были когда-нибудь полукровки, которым приходилось все время помнить об этом, то это мы с Талией. Я задумался, уж не стоило ли мне все-таки послать папочке Посейдону галстук с узором из морских ракушек к Дню отца.

— Кто-то погибнет, — решил Хирон. — Это все, что нам известно.

— Здорово! — произнес Дионис.

Все посмотрели на него. Бог с безмятежным выражением лица оторвался от журнала «Ценитель вин».

— Ну… «пино нуар»^[8] снова входит в моду. Не обращайте внимания.

— Перси прав, — сказала Силена Боргард. — Два человека из лагеря тоже должны пойти.

— Ага, понятно, — саркастически произнесла Зоя. — Полагаю, ты хочешь вызваться добровольно?

Силена вспыхнула.

— Я никуда не собираюсь идти вместе с охотницами. И не надо так на меня смотреть!

— Дочь Афродиты не хочет, чтобы на нее смотрели, — с издевкой вымолвила Зоя. — Что бы сказала твоя мать?

Силена попыталась встать со стула, но братья Стоулл усадили ее обратно.

— Прекратите, — сказал Бекендорф. Он был крупным парнем с басовитым голосом, соответствующим его внешности. Говорил он мало, но, когда говорил, люди обычно к нему прислушивались. — Начнем с охотниц. Кто из вас пойдет?

— Само собой, пойду я, — встала Зоя, — и возьму Фебу. Она у нас лучший следопыт.

— Это та высокая девушка, которой нравится бить людей по голове? — осторожно спросил Тревис Стоулл.

Зоя кивнула.

— Та, которая всадила две стрелы в мой шлем? — добавил Коннор.

— Да, — осадила его Зоя. — А что?

— Да нет, ничего, — сказал Тревис. — Просто мы купили ей в подарок футболку в нашей лавке. — Он поднял, предъявив на всеобщее обозрение, огромную футболку, на которой было написано: «АРТЕМИДА, БОГИНЯ ЛУНЫ, ОСЕННИЙ ОХОТНИЧИЙ ТУР ДВЕ ТЫСЯЧИ ВТОРОГО ГОДА», а внизу шел обширный перечень национальных парков и, еще ниже, добычи. — Коллекционная вещь. Она восхищалась ею. Сможешь ей передать?

Я догадывался, что братья Стоулл приготовили какой-нибудь сюрприз. Такой уж у них характер. Но полагаю, Зоя не слишком хорошо их знала. Она только вздохнула и взяла футболку.

— Как я уже сказала, я беру Фебу. И мне хотелось бы, чтобы с нами пошла Бьянка.

— Я? — ошеломленно переспросила Бьянка. — Но… я ведь еще совсем новенькая. Вряд ли от меня будет много пользы.

— Справишься, — твердо заявила Зоя. — Это лучший способ доказать, что ты достойна.

Бьянка примолкла. Мне было даже немного жаль ее. Помню свой первый поиск, когда мне было двенадцать лет. Я чувствовал себя совершенно неподготовленным. Может, чуточку польщенным, но раздавленным ответственностью и страшно напуганным. Я буквально видел, как те же чувства теснятся сейчас в душе Бьянки.

— А из обитателей лагеря? — спросил Хирон.

Он встретился со мной взглядом, но что у него на уме, я не понял.

— Я! — Гроувер вскочил так стремительно, что ударился о край стола. Он смахнул с колен крошки от крекеров и скорлупу от пинг-понговых мячей. — Я готов на все, чтобы помочь Артемиде!

— Думаю, нет, сатир. — Зоя поморщилась. — Ты даже не полукровка.

— Но он житель лагеря, — возразила Талия. — У него обостренная чувствительность, как у всех сатиров, и он разбирается в волшебстве дикой природы. Можешь исполнить песню следопытов, Гроувер?

— Запросто!

Зоя приветственно взмахнула рукой. Не знаю, о какой песне следопытов шла речь, но Зое это явно понравилось.

— Отлично, — сказала она. — А кто второй?

— Пойду я! — Талия встала и огляделась, словно бросая вызов каждому, кто осмелится перечить.

Ладно, я не блещу математическими способностями. Но до меня вдруг дошло, что мы уже выбрали пять человек, а меня в группе нет.

— Минуточку, — сказал я. — Я тоже хочу.

Талия промолчала. Хирон по-прежнему внимательно глядел на меня, и глаза его были печальны.

— Ой, — сказал Гроувер, внезапно проникаясь сутью проблемы. — Ух ты, а я и забыл! Должен идти Перси. То есть, значит… я остаюсь. Перси пойдет вместо меня.

— Он не может! — вскинулась Зоя. — Он парень. Я не хочу, чтобы охотницы путешествовали с мужчинами.

— Но сюда-то ты приехала со мной, — напомнил я.

— Это была краткосрочная необходимость и приказ богини. Я не отправлюсь в путешествие, где придется столкнуться со многими опасностями, вместе с парнем.

— А как же Гроувер? — не сдавался я.

Зоя покачала головой.

— Он не в счет. Он сатир. В каком-то смысле он не мужчина.

— Эй, полегче! — недовольно отозвался Гроувер.

— Я должен пойти, — сказал я. — Мне нужно участвовать в этих поисках.

— Зачем? — спросила Зоя. — Из-за твоей подружки Аннабет?

Я почувствовал, что краснею. Я ненавидел их всех за то, что они на меня смотрят.

— Нет! То есть отчасти. Просто я чувствую, что не могу не пойти!

Никто не встал на мою защиту. Мистер Д. явно скучал, все еще читая статьи о виноделии. Силена, братья Стоулл и Бекендорф потупились. Бьянка поглядела на меня с жалостью.

— Нет, — ровным голосом произнесла Зоя. — Я настаиваю. Если надо, я возьму сатира, но не героя мужского пола.

Хирон вздохнул.

— Поиски касаются Артемиды. Охотницам следует разрешить выбирать себе спутников.

Я сел, в ушах у меня звенело. Я знал, что Гроувер и еще несколько человек смотрели на меня сочувственно, но не мог встретиться с ними взглядом. Я просто тупо сидел, уставясь в пол, когда Хирон объявил о закрытии совета.

— Быть посему, — заключил он. — Талия и Гроувер отправятся вместе с Зоей, Бьянкой и Фебой. Выступаете на рассвете. И да пребудут с вами боги, — кентавр мельком взглянул на Диониса, — надеюсь, так же как и все присутствующие.

* * *

В тот вечер я не вышел к ужину, что было ошибкой, так как Хирон с Гроувером сами явились ко мне.

— Прости, Перси, мне так жаль! — сказал Гроувер, садясь рядом со мной на койку. — Я не знал, что они… что ты… Честно!

Сатир захлюпал носом, и я сообразил, что, если я как-то не утешу его, он либо разрыдается, либо станет жевать мой матрас. У Гроувера тяга поедать неодушевленные предметы, когда он расстроен.

— Все в порядке, — соврал я. — Правда. Все нормально.

— Я даже не думал… — У Гроувера задрожала нижняя губа. — Я был так сосредоточен на том, чтобы помочь Артемиде. Но обещаю, я везде буду искать Аннабет. И если смогу найти — то найду.

Я кивнул, стараясь не обращать внимания на зияющую пустоту, вдруг образовавшуюся у меня в груди.

— Гроувер, — произнес Хирон, — не дашь ли ты мне сказать словечко Перси?

— Конечно. — Он шмыгнул носом.

Хирон ждал.

— А, то есть наедине, — догадался Гроувер. — Конечно, Хирон. — Вид у него был жалкий. — Видишь? Никому не нужен бедный козленок.

И он потрусил к двери, сморкаясь в рукав.

Хирон вздохнул и присел, подогнув конские ноги.

— Не стану притворяться, Перси. Я не понимаю пророчеств.

— Да, — ответил я. — Но может, оттого, что это какая-то бессмыслица?

Хирон посмотрел на струйку соленой воды, булькающую в углу домика.

— Будь моя воля, я не отправил бы Талию на эти поиски. Она слишком запальчива. Действует необдуманно. И слишком самоуверенна.

— Значит, ты выбрал бы меня?

— Если начистоту, то нет, — вздохнул он. — Вы с Талией слишком похожи.

— Большое спасибо.

Хирон улыбнулся.

— Разница в том, что ты чуть менее самоуверен, чем Талия. Хорошо это или плохо — как посмотреть. Но одно скажу наверняка: вместе взятые, вы становитесь опасны.

— Мы могли бы уладить это.

— Как вчера вечером у ручья?

Я не ответил. Он здорово меня поддел.

— Может быть, оно и к лучшему, — вполголоса нараспев произнес Хирон. — На каникулы ты можешь съездить домой, к маме. Если понадобишься, мы позвоним.

— Да, — сказал я. — Может быть.

Я вытащил из кармана свою волшебную ручку и положил на ночной столик. Она выглядела так, словно годилась исключительно для подписывания рождественских открыток.

Когда Хирон увидел ручку, лицо его исказилось.

— Полагаю, ничего удивительного, что Зоя не хочет брать тебя с собой. Во всяком случае, пока ты носишь с собой это оружие.

Я не понял, что он имеет в виду. Потом вспомнил, что кентавр сказал мне еще тогда, давно, когда впервые вручил волшебный меч: «У него долгая и трагическая история, в которую нам не следует вдаваться». Я хотел спросить его об этом, но он достал из сумы золотую драхму и бросил ее мне.

— Позвони матери, Перси. Скажи, что приедешь домой утром. А, да, вот еще что… я сам чуть было не записался добровольцем на эти поиски. И я пошел бы, если бы не последняя строчка. «И один погибнет от отцовских рук».

Не было нужды переспрашивать. Я знал, что отец Хирона — Кронос, сам повелитель злых титанов. Строка обрела бы законченный смысл, если бы Хирон отправился на поиски. Кронос не заботился ни о ком, включая собственных детей.

— Хирон, — сказал я, — ты ведь знаешь, что это за «проклятие титана», правда?

Лицо кентавра омрачилось. Он резко схватился рукой за сердце и сделал вид, что вырывает его — древний жест, предохраняющий от зла.

— Будем надеяться, что пророчество не означает того, что я думаю. А теперь доброй ночи, Перси. Твое время придет. Не сомневаюсь в этом. Не надо торопить события.

Он сказал «твое время», как обычно говорят, имея в виду смерть. Не знаю, хотел ли Хирон намекнуть именно на это, но взгляд у него был такой, что спросить я побоялся.

* * *

Я стоял перед струйкой соленой воды, потирая монету Хирона в руке и пытаясь сообразить, что скажу маме. По правде говоря, я был совершенно не в настроении услышать еще от одного взрослого, что ничегонеделание — самое замечательное, чем я могу сейчас заняться. Хотя в случае с мамой это все же простительно, ведь она ничего не знала о последних событиях.

Наконец я набрал полную грудь воздуха и бросил монету.

— О богиня Ирида, прими мою жертву!

Туман замерцал. Света, падавшего из ванной, едва хватило, чтобы в воздухе возникла бледная радуга.

— Покажи мне Салли Джексон, — попросил я. — Верхний Ист-Сайд, Манхэттен.

И тогда в тумане возникла сцена, которую я никак не ожидал увидеть. Мама сидела за кухонным столом… с каким-то типом. Оба весело хохотали. Между ними лежала высокая стопка учебников. Мужчине было лет около тридцати с небольшим. Слишком длинные волосы с проседью, коричневая куртка, надетая поверх черной футболки. Он походил на актера — из тех, которые в телесериалах играют копов, работающих под прикрытием.

Я был слишком ошарашен, чтобы что-то сказать, и, к счастью, мама с незнакомцем так развеселились, что не заметили моей фигуры, явленной Иридой.

— Салли, ты потрясающая, — сказал мужчина. — Хочешь еще вина?

— Пожалуй, нет. Если хочешь, можешь продолжать.

— Вообще-то я лучше воспользовался бы твоим туалетом. Можно?

— Внизу, в холле, — ответила мама, все еще пофыркивая от смеха.

Актер-пижон улыбнулся, встал и вышел.

— Мам! — позвал я.

Она так подпрыгнула, что чуть не сшибла со стола все учебники. Наконец она сосредоточилась на мне.

— Перси! Милый! Как я рада тебя видеть! Все в порядке?

— Что ты делаешь? — спросил я.

— Домашнее задание. — Она моргнула. Потом, казалось, она расшифровала выражение на моем лице. — Ах, милый, это просто Пол… хм, мистер Блофис. Он из моего писательского семинара.

— Мистер Блоуфиш?^[9]

— Блофис. Он вернется через минутку. Перси, скажи, что случилось?

Она всегда догадывалась, когда что-то случается. Я рассказал ей про Аннабет. Остальное — тоже, но в основном все сводилось к Аннабет.

На глазах у матери появились слезы. Я видел, что она изо всех сил старается крепиться ради меня.

— О Перси…

— Так вот, они сказали мне, что я ничего не могу поделать. Так что, скорее всего, я приеду домой.

Она повертела в пальцах карандаш.

— Перси, как бы мне ни хотелось, чтобы ты приехал… — Мама вздохнула, словно сердилась на себя. — Как бы я ни желала, чтобы ты был в безопасности, я хочу, чтобы ты кое-что понял. Ты можешь делать все, что считаешь нужным.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду… правда ведь, там, в самой глубине души, ты веришь, что должен спасти ее? Ты думаешь, что это правильно? Потому что я точно знаю одно, Перси. Ты всегда умел чувствовать сердцем. Прислушайся к нему.

— Ты… ты уговариваешь меня отправиться в поиск?

Мама прикусила губу.

— Я говорю про то… Знаешь, ты становишься слишком взрослым, чтобы я учила тебя, что делать. Я хочу сказать, что поддержу тебя, даже если то, на что ты решился, опасно… — Она помотала головой. — Просто самой не верится, что я такое говорю!

— Мам…

Из туалета в холле донесся звук спускаемой воды.

— У меня мало времени, — сказала мама. — Что бы ты ни решил, Перси, я люблю тебя. И я знаю, ты сделаешь все, что сможешь, ради Аннабет.

— Как ты можешь быть в этом уверена?

— Потому что она сделала бы то же самое для тебя.

Тут мама помахала мне сквозь туман, и связь прервалась, предъявив мне напоследок маминого нового друга, мистера Блоуфиша, с улыбкой глядящего на нее.

* * *

Не помню, как я уснул, но помню, что мне приснилось.

Я вернулся в ту же голую пещеру, потолок которой тяжело и низко нависал надо мной. Аннабет стояла на коленях под грузом темной кучи валунов. У нее не осталось сил даже крикнуть. Ноги ее дрожали. Я понимал, что в любой миг она лишится сил и свод пещеры обрушится и раздавит ее.

— Как там наша смертная гостья? — прогремел мужской голос.

Это был не Кронос. Голос Кроноса — металлический и скрежещущий, как звук, издаваемый ножом, который точат о камень. Я уже много раз слышал, как он насмехался надо мной в моих снах. Этот голос был ниже и глубже, как звук басовой гитары. От его мощи дрожала земля.

Из тьмы появился Лука. Он подбежал к Аннабет, опустился на колени рядом с ней, потом оглянулся на невидимое существо.

— Она теряет сознание. Мы должны поторопиться.

Лицемер! Будто его на самом деле волнует, что с ней случится.

Низкий голос хмыкнул. Он принадлежал кому-то, прячущемуся в потемках, на самой периферии моего сна. Затем мясистая рука вышвырнула что-то в круг света, так что я мог рассмотреть. Это была Артемида, по рукам и ногам скованная цепями из небесной бронзы.

Я судорожно вздохнул. Ее серебристое платье висело лохмотьями. Лицо и руки были в порезах, из которых сочился ихор — золотая кровь богов.

— Ты слышала мальчишку, — произнес мужчина из темноты. — Решай!

Глаза Артемиды сверкнули гневом. Не знаю, почему она не порвала цепи или не исчезла сама, но, похоже, что-то ей мешало. Либо цепи, либо какое-то волшебство, царившее в этом ужасном темном месте.

Богиня посмотрела на Аннабет, и на лице ее, сменив прежнее выражение, появились озабоченность и гнев.

— Как вы посмели так истязать эту девушку?

— Она скоро умрет, — сказал Лука. — Ты можешь спасти ее.

Аннабет слабо запротестовала. Мое сердце судорожно сжалось от боли. Я хотел броситься к ней, но не мог пошевелиться.

— Освободите мне руки, — велела Артемида.

Лука вытащил свой коварный меч. Одним мастерским взмахом он разрубил наручники богини. Артемида подбежала к Аннабет и сняла тяжкий груз с ее плеч. Аннабет рухнула на землю, вся дрожа. Богиня пошатнулась, стараясь удержать вес черных скал.

Невидимый в потемках мужчина фыркнул опять.

— Твои действия легко предсказать, Артемида. Так же легко, как и победить тебя.

— Ты застал меня врасплох, — сказала богиня, напрягшись под грузом, который лег ей на плечи. — Больше этого не случится.

— Верно, не случится, — ответил мужчина. — Отныне я раз и навсегда убрал тебя с дороги! Я знал, что ты не сможешь устоять и окажешь помощь юной деве. В конце концов, такова уж твоя особенность, моя дорогая.

— Ты понятия не имеешь о милосердии, свинья, — простонала Артемида.

— Вот на том и порешим. — Судя по интонации, мужчина ухмыльнулся. — Лука, можешь убить девицу прямо сейчас.

— Нет! — воскликнула Артемида.

— Она… — нерешительно произнес Лука, — она еще может оказаться полезной. Очередная приманка.

— Ба! Ты действительно в это веришь?

— Да, Генерал. Они придут за ней. Уверен.

Мужчина помолчал, задумался.

— Тогда пусть ее охраняют драконицы. Если она не умрет от ран, ты можешь сохранять ей жизнь вплоть до зимнего солнцестояния. Затем, если наше жертвоприношение удастся, ее жизнь лишится всякого смысла. Жизни всех смертных лишатся смысла.

Лука поднял безвольное тело Аннабет и отнес его подальше от богини.

— Тебе никогда не найти чудовище, которое ты ищешь, — сказала Артемида. — Твой план обречен.

— Как же мало ты знаешь, моя юная богиня, — произнес мужчина из темноты. — Твои дорогие помощницы уже выступили на поиски. Они сами идут прямо ко мне в руки. А теперь извини, но нам придется проделать долгое путешествие. Мы должны приветствовать твоих охотниц и убедить их, что этот поиск… весьма сложная задача.

Хохот его эхом раскатился в темноте, сотрясая землю, и я уже не сомневался, что вся пещера вот-вот обрушится.

* * *

Я проснулся как от толчка. Я был уверен, что слышал громкий топот.

Потом я огляделся. За окнами было темно. Соленая струйка воды журчала в углу. Вокруг царила тишина, и в тишине этой раздавалось только уханье совы в лесу и слышался далекий шум прибоя. В лунном свете на ночном столике я заметил кепку-невидимку Аннабет с эмблемой «Янкиз». Я какое-то мгновение тупо смотрел на нее, затем в дверь оглушительно постучали.

Кто-то или что-то ломилось ко мне.

Я схватил Анаклузмос и выскочил из постели.

— Кто там? — окликнул я незваного гостя.

ТОП-ТОП.

Я подкрался к двери. Снял колпачок с ручки, обнажил Анаклузмос, резко распахнул дверь… и нос к носу столкнулся с черным пегасом.

«Привет, босс! — Голос его звучал у меня в голове, пока, топая копытами, он уворачивался от моего клинка. — Не надо делать из меня кебаб!»

Он распростер черные крылья, и поднятый ими ветер заставил меня попятиться.

— Слушай, Пират, — сказал я, испытывая облегчение пополам с раздражением, — ты хоть соображаешь, который час?

Пират обиделся.

«И вы туда же, босс. Пять утра. Какой может быть сон?»

— Сколько раз тебе повторять? Не называй меня боссом.

«Как скажете, босс. Вы крутой парень. Вы — номер один».

Я потер глаза, отогнав остатки сна, и постарался не позволить пегасу залезть в мои мысли. Вот почему трудно быть сыном Посейдона: с тех пор как он создал лошадей из морской пены, я могу понимать большинство копытных животных, но и они могут меня понимать. Некоторые, как, например, Пират, даже вроде бы держат меня за своего.

К тому же прошлым летом Пират был пленником на борту судна Луки, пока созданная нами небольшая заварушка не позволила ему сбежать. На самом деле я почти не имел к этому отношения, но Пират верил, что я его спаситель.

— Пират, — сказал я, — где тебе полагается быть? На конюшне.

«На конюшне? А вы хоть раз видели, чтобы Хирон стоял в стойле»?

— Ну… нет.

«Вот именно. Послушайте, еще один наш морской дружок нуждается в помощи».

— Опять?

«Да. Я сказал морским коням, что приведу вас».

Я застонал. Всякий раз, как я оказывался рядом с морем, морские кони просили меня помочь разрешить им какие-нибудь проблемы. А проблем у них было хоть отбавляй. Выбросившиеся на берег киты, дельфины, угодившие в рыбачьи сети, занозы, посаженные где-то русалками, — во всех этих случаях меня звали в подводное царство и просили о помощи.

— Ладно, хорошо, — вздохнул я. — Иду.

«Вы самый лучший, босс».

— И не называй меня боссом!

Пират тихонько заржал. Вероятно, засмеялся.

Я оглянулся на свою уютную постель. Бронзовый щит так и висел на стене, искореженный и непригодный к битвам. А на ночном столике лежала бейсболка Аннабет. Повинуясь какому-то внутреннему голосу, я сунул кепку в карман. Подозреваю, что уже тогда я чувствовал: теперь я долго, очень долго не вернусь сюда.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: