Сделай Сам Свою Работу на 5

Год. Ресторан «Уэст-Виллидж» 5 глава





Первая съемка велась из окна какого-то транспортного средства, судя по указателям — в Техасе, точнее, в Хьюстоне. Видно было, как машина покинула исторический центр и направилась по автомобильной дороге в сторону первого окружного кольца. Натану лишь однажды довелось побывать в столице Техаса, но неприятное впечатление осталось до сих пор — огромное пространство города, сдавленное пробками, жарой и пылью. К тому же он слышал, что некоторым фирмам с трудом удавалось нанять адвокатов из-за малопривлекательного вида города — тут сама обстановка влияла на качество жизни.

В центре сложной автомобильной развязки машина съехала на дорогу, ведущую в периферийный район, где цены на жилье явно невысокие. Камера скользила по промышленным складам; наконец картинка замерла перед невзрачным зданием из грязного кирпича. Интересно, снимал Гудрич? В любом случае оператор так старательно запечатлел дорожные указатели, что легко было добраться до места.

Дальше съемка происходила внутри маленькой квартиры. Небольшая студия с желтоватыми стенами, обшарпанными, но чистыми. На столе, покрытом пластиком, старенький телевизор, рядом с растрескавшейся раковиной — маленький холодильник. Можно расслышать выкрики и подбадривания, доносившиеся с улицы: без сомнения, мальчишки играли на площадке в баскетбол.



Изображение дрожало, но отчетливо различалась стена с фотографиями над небольшим письменным столом. Камера приблизилась вплотную к самой большой фотографии — старой, выцветшей; на ней была запечатлена маленькая девочка со светлыми волосами, она стояла на качелях и хохотала, а мужчина без пиджака, с сигаретой за ухом ее раскачивал.


 

Не желай, чтобы все происходило, как ты хочешь, но желай, чтобы все происходило так, как происходит.

Эпиктет

Натан включил фары и тронулся с места; одной рукой держась за руль, другой нажал кнопку вызова справки на мобильном. Попросил соединить его с больницей Стейтсн-Айленда — очень хотел поговорить с Гудричем.

— Доктор уже ушел, — ответила дежурная. — Завтра он не работает, поэтому могу предположить, что поехал домой, в Коннектикут.

— Я хотел бы узнать адрес.



— К сожалению, мы не имеем права давать такую информацию, — отозвалась она настороженно.

— Я его друг, и это срочно.

— Если вы действительно друг, у вас должен быть его адрес…

— Послушайте, — бесцеремонно перебил ее Натан, — я приходил вчера и три дня назад тоже был у нас. Может, вы меня вспомните? Я адвокат и…

— Сожалею.

— Дайте мне этот чертов адрес! — заорал Натан в трубку: он был сильно раздражен.

На другом конце провода дежурная глубоко вздохнула. Смена Салли Грэхем заканчивалась через полчаса; ей платили семь долларов в час, врачи и санитарки относились к ней без малейшего уважения. У нее не было желания выслушивать этого сумасшедшего, и, чтобы побыстрее от него отделаться, она решила дать адрес.

— Гм, спасибо, — пробормотал Натан, удивленный тем, что одержал победу.

Но Салли уже положила трубку.

 

Двести восемьдесят пять лошадиных сил под капотом «Рейндж Ровера» легко несли его по дороге. Манхэттен остался позади, по 95-му шоссе Натан направился в Коннектикут. Кадры из записи, которую он недавно смотрел, проносились в голове; адвокат ехал быстро, слишком быстро. Мельком взглянул на спидометр — стрелка зашкаливала. Он нажал педаль тормоза.

Натан любил Новую Англию, ее не тронутые временем деревушки, будто сошедшие с картинок Нормана Роквелла. В его представлении это была древняя Америка, страна пионеров и традиций, — Америка Марка Твена и Стивена Кинга. Через час он подъехал к небольшому местечку Мистик. В давние времена здесь был центр охоты на китов, теперь — точная копия порта девятнадцатого века.

Прошлым летом Натан уже проезжал деревню по пути в Филадельфию и запомнил эти изящные дома — в таких жили в былые времена капитаны китобойных судов. Летом здесь полно туристов, а зимой тихо; в этот вечер все казалось спокойным, даже мертвым, будто холодный соленый ветер с океана превратил Мистик в город-призрак. Еще несколько миль на восток по автостраде № 1, и, не доезжая Стонигтона, Натан остановился у дома на отшибе. Если дежурная дала ему верный адрес, здесь он найдет Гудрича.



Выбравшись из машины, адвокат пошел по песчаной тропинке к дому. Несколько раз пришлось прикрывать рукой глаза, защищаясь от поднимаемых ветром облаков песка. Рядом океан; шум волн смешивался с пронзительными криками чаек — странный, почти нереальный звук.

Дом выглядел таинственно: трехэтажное здание, высокое и узкое, оно как бы нависало над самим собой. На каждом уровне маленькие балконы разного размера; они придавали стенам ломаную, неровную форму. Звонка на двери не оказалось. Натан несколько раз сильно постучал. «Ладно, успокойся, это тебе не мотель „Бейтс“»[9].

Гаррет довольно быстро открыл дверь: в заляпанном фартуке, рукава рубашки закатаны. Посмотрел на адвоката и как-то странно улыбнулся.

— Я ждал вас, Дель Амико.

Натан молча прошел за ним на кухню: довольно уютно, стены в синем кафеле. Длинный рабочий стол из темного дерева занимал всю стену, над, ним в ряд висели надраенные медные кастрюли.

— Чувствуйте себя как дома. — Гудрич протянул адвокату бутылку. — Попробуйте белого чилийского вина, оно восхитительное.

Потом врач стал суетиться у плиты и больше не проронил ни слова, поглощенный приготовлением какого-то сложного, изысканного блюда. Ароматы даров моря витали по всему помещению.

Натан озадаченно наблюдал за Гарретом — этот человек решительно его удивлял. Кто он на самом деле? Гаррет казался очень оживленным, но непочатая бутылка вина на закусочном столике не была тому причиной. «Я уже видел его. Я когда-то видел этого человека. Это было давно, но…» Натан попытался представить Гудрича без бороды — не получилось.

Гудрич достал из шкафчика две тарелки.

— Надеюсь, вы поужинаете со мной. А пока мы едим, вы мне расскажете новости.

— Послушайте, Гаррет, я здесь не для того, чтобы вы проводили надо мной кулинарные эксперименты. Я хотел поговорить о…

— Не люблю есть в одиночестве, — перебил его Гаррет, наливая в тарелки суп-пюре из моллюсков и лука.

— Вы не женаты, Гудрич? — Натан попробовал суп.

— Как вам кусочки жареного бекона? Хрустят…

Натан коротко рассмеялся:

— Я задал вопрос, Гаррет: вы живете один?

— Да, господин инспектор. Первая моя жена умерла более двадцати лет назад. Потом я снова женился, но дело кончилось разводом. У меня хватило ума больше не испытывать судьбу.

Гость развернул большую льняную салфетку:

— Это ведь было? Давно?

— Простите?..

— Мы ведь с вами уже встречались. Но это было давно.

Гудрич не ответил.

— A как вам мой холостяцкий дом — уютно, правда? Здесь неподалеку есть славные места для рыбалки. Завтра утром мне не нужно на работу — пойду рыбачить. Хотите — милости прошу со мной!

С очевидным удовольствием Гаррет поглощал вкуснейший рис. Мужчины открыли вторую бутылку чилийского вина, потом еще одну. Впервые за долгое время Натан ощутил, что внутреннее напряжение его отпустило. Блаженство разлилось по всему телу, и вдруг он почувствовал, что ему близка вся эта атмосфера.

Гаррет рассказывал об ужасной реальности, которую приходилось преодолевать на работе: неизлечимые больные, которых он оперировал изо дня в день; смерть, которая неожиданно приходила к тем, кто не готов был уйти в мир иной; постоянная обязанность спасать, лечить себе подобных, облегчать их страдания. Доктор упомянул, что любит заниматься кухней и рыбачить — это помогало ему восстановить силы в выходные дни.

— Очень сложно держаться, понимаете… Нельзя сливаться воедино со своим пациентом, но в то же время необходимо быть рядом, чтобы поддержать и посочувствовать. И не всегда приходит на ум верный способ поведения.

 

Натан вновь подумал о людях, которых видел в Центре паллиативной помощи, об их физических и моральных страданиях. Как продолжать заботиться о них, когда знаешь, чем все кончится? Где взять силы, чтобы поддерживать их до самого конца?

— Нелегко найти верное средство, — закончил свою мысль Гудрич будто в ответ на эти, неведомые ему, мысли гостя.

Потом долго молчал. Нарушил тишину Натан:

— Расскажите мне о Кандис Кук.

 

Кухню и гостиную соединяла большая арка. Покрытый керамической плиткой пол во всем доме делал незаметным переход из одного помещения в другое. Гостиная выглядела особенно уютной — Натан сразу это оценил. В таком месте он с удовольствием проводил бы вечера с Бонни и Мэллори.

Все здесь, казалось, служило для того, чтобы создавать домашнюю атмосферу, даже балки потолочных перекрытий, не говоря уже о стенах, сохранявших тепло. На камине стояла модель трехмачтового парусника, в углу комнаты, прямо на полу, — плетеные корзины с рыболовными снастями.

Натан устроился в кресле из золотистого ротанга; Гаррет осторожно управлялся со старинным кофейником.

— Итак, вы с ней встретились? — спросил он.

— Вы не оставили мне выбора, — вздохнул Натан.

— Знаете, она необыкновенная девушка. — Тень грусти мелькнула в глазах хозяина.

Натан заметил это:

— Что с ней случится?

Но тут же пожалел о своем вопросе — этим он признавал силу собеседника.

— Неизбежное. — Гаррет протянул адвокату чашку кофе.

— Нет ничего неизбежного! — парировал Натан.

— Вы прекрасно знаете, что есть.

Достав сигарету из пачки и прикурив ее от дрожащего пламени свечи, Натан глубоко затянулся и попытался успокоиться.

— В этом доме не курят, — заметил Гудрич.

— Вы шутите?! Только что выпили два литра вина и теперь читаете мне мораль. И вообще, расскажите мне о ней… Расскажите о Кандис.

Доктор уселся на диван, обитый парусиной, и скрестил на груди крепкие руки.

— Родилась она в рабочем квартале Хьюстона, в простой семье. Родители развелись, когда ей было три года. Она уехала с матерью в Нью-Йорк. С отцом виделась часто, пока ей не исполнилось одиннадцать.

— Одна из тысяч таких же.

— Думаю, вы не стали бы хорошим врачом. Каждый человек в своем роде единственный и неповторимый.

— Я неплохой адвокат, мне этого достаточно.

— Вы успешный защитник интересов нескольких крупных компаний. Это не значит, что вы хороший адвокат.

— Не так уж важно для меня ваше мнение.

— Вам недостает человечности.

— Точно!

— И смирения.

— Не собираюсь спорить с вами, продолжайте. Кандис виделась с отцом, пока ей не исполнилось одиннадцать. А дальше?

— Внезапно отец исчез из ее жизни.

— Как это?

— Очень просто — попал в тюрьму.

— Это тот человек, которого я видел недавно, — он сейчас живет с ней?

— Да, тот. Бывший заключенный: его посадили в восемьдесят пятом за неудачную попытку ограбления.

— И что же, освободили?

Гудрич поставил чашку на ящик из вощеного дерева, служивший столиком.

— Да, освободили — он вышел из тюрьмы два года назад. Устроился ремонтным рабочим в аэропорту Хьюстона, жил в тесной квартирке — той, что на видео, вы помните.

— Это вы его нашли?

Гаррет утвердительно кивнул.

— Ему не хватало смелости встретиться с дочерью. Он писал ей письма, когда сидел в тюрьме, но ни разу не решился отправить.

— И вы сыграли роль ангела-хранителя?

— Не стоит меня так называть. Я всего лишь взломал дверь его квартиры, похитил письма и послал их Кандис. Вместе с ними отправил и фильм, который снял, чтобы дочь смогла приехать к отцу.

— По какому праву вы позволяете себе вмешиваться в жизнь других людей?! — возмутился Натан.

— Кандис нужны были эти письма — она все время жила с мыслью, что отец ее бросил. Для нее стало большим утешением узнать, что отец никогда не переставал ее любить.

— Это так важно?

— Понимаете, отсутствие отца не позволяет личности развиваться полноценно.

— Бывает по-разному. Мой отец бил мать, пока не убрался на другой конец страны. И меня его отсутствие не особенно беспокоило.

Повисла неловкая пауза.

— У этого человека разбита вся жизнь, он понемногу начинает все заново. И у него есть право снова быть со своей дочерью и увидеть наконец внука.

— Но, черт возьми, если вы знаете, что Кандис умрет, — защитите ее! Сделайте так, чтобы этого не случилось!

Врач закрыл глаза:

— Я могу лишь воссоединить членов этой семьи, оказать им поддержку. — В голосе его прозвучали нотки фатализма. — Но я уже говорил вам: никто не в силах изменить ход вещей. Нужно, чтобы вы приняли это.

Натан, не выдержав, вскочил:

— Если бы я принимал в жизни все, что мне хотели навязать, обокрал бы уже кассу какого-нибудь завода!

Гудрич тоже поднялся, чуть заметно зевнул:

— У вас досадное стремление все сводить к своей персоне.

— Что ж, эту персону я знаю лучше всего.

В ответ хозяин положил руку на перила лестницы, начинавшейся прямо посередине гостиной.

— Вы можете переночевать у меня, если хотите. На втором этаже комната для гостей и чистая постель.

В воцарившейся тишине Натан услышал завывания ветра и шум волн, которые с грохотом обрушивались на песчаный пляж. Ему не хотелось возвращаться в свою пустую, холодную квартиру, к тому же он выпил. И Натан охотно принял приглашение.


 

She’s like a rainbow…[10]

Роллинг Стоунз

13 декабря

Рано утром следующего дня, когда Натан спустился в гостиную, хозяина дома уже не было — он отправился на рыбалку. На столе лежала записка: «Когда будете уходить, закройте дверь и положите ключи в почтовый ящик».

Натан сел в машину и поехал в сторону Стейтен-Айленда. Он не переставал думать о своем отношении к Гудричу: почему этот человек неприятен ему и вместе с тем чем-то привлекает. Несомненно, доктор часто ставит его в неловкое положение, но бывают моменты, когда Натан чувствует себя так, будто Гаррет приходится ему кем-то вроде близкого родственника — настолько комфортно рядом с ним. Натану никак не удавалось разобраться в своих противоречивых ощущениях.

Весь день он занимался тем, что наблюдал за Кандис и ее семьей. Несколько раз сопровождал девушку — то в кафе, где она работала, то домой. Сегодня малыш остался с дедушкой; находясь снаружи, Натан мог лишь предполагать, что происходит в доме. Заметил только, что «Клинт Иствуд» выходил на веранду покурить. Все утро этот человек — не стоит забывать, что ему не меньше шестидесяти, — что-то делал по дому; потом повел внука на прогулку. Чувствовал он себя с ребенком непринужденно, укрывал его, чтобы тот не простудился, уверенно катил коляску.

Натан следил за странной парочкой издалека, прогуливаясь в ботаническом саду между клумбами, разбитыми на английский манер, и оранжереями с тропическими растениями. Близко не подходил и потому не слышал, как «Клинт», баюкая малыша, напевает старые песни южан.

Долгие часы, проведенные в машине, Натан думал о Мэллори: вспоминал счастливые моменты — те, что больше не вернутся, ее улыбку, манеру подсмеиваться над ним и ставить его на место.

Несколько раз звонил в Сан-Диего, но неизменно слышал лишь автоответчик. В эти минуты его одолевали воспоминания о сыне, о каждой связанной с ним мелочи. Ему так не хватало этих пустяков: мягоньких щечек, крохотных ручонок — Шон все размахивал ими, перед тем как уснуть… Больно перебирать все это: его первое Рождество, первые шажки, а вот появляется зубик, а теперь он лепечет первые слова…

 

Вечером, перед тем как отправиться на работу, Кандис на минуту заскочила домой — по пятницам она подрабатывала еще в одном баре. Естественно, предпочла бы остаться дома, с отцом и Джошем, — они провели бы втроем тихий вечер: приготовили бы вкусный ужин, разожгли огонь в камине, включили музыку. Но она не могла отказаться от этих дополнительных денег: приближалось Рождество, праздник, который ее радовал, но нес с собой столько расходов.

Кандис вышла из ванной и тихо отворила дверь в комнату сына: ей показалось, он заплакал — нет, крепко спит. Ложная тревога, но лучше не расслабляться: соседка, Таня Васеро, сказала, что в регионе свирепствует эпидемия гриппа.

Успокоившись, женщина поцеловала малыша в щечку, вышла из комнаты и взглянула на часы: смена начинается через двадцать минут, нужно поторапливаться. Оделась перед большим выщербленным зеркалом, стоящим на полу, быстро натянула юбку и блузку. Джо, хозяин бара, хочет, чтобы официантки выглядели сексуально, и постоянно напоминает им об этом.

Поцеловала отца, получила совет быть осторожной, возразила для порядка («Папа, мне уже не четырнадцать!») и ушла. Она была счастлива, что в доме снова появился отец, — это придавало ей уверенность, и потом, он так внимателен к Джошу!

Старенький пикап, единственный автомобиль в ее жизни, завелся не сразу: она купила его в доисторические времена, в начале президентского срока Джорджа Буша-старшего. Да уж, далеко не новый, но, если удавалось его завести, прекрасно ездил на небольшие расстояния. Сегодня вечером у Кандис было хорошее настроение, она включила радио и стала подпевать Шании Твейн: «Man! I feel like а woman!»[11]

Тут же, однако, отчаянно зевнула, — боже, до чего устала! К счастью, завтра выходной — утром она выспится. А затем поедет за рождественскими подарками: присмотрела в торговом центре две чудесные плюшевые игрушки — смеющегося мишку и черепаху с длинной шеей, очень забавную. Джош еще маленький, в этом возрасте дети любят игрушки, которые можно положить с собой в постель. Через несколько лет, когда мальчик подрастет, она купит ему велосипед, а после — книги и компьютер.

Нелегкая у нее жизнь. Каждый месяц Кандис старалась отложить несколько долларов сыну на учебу. Ей было очень трудно свести концы с концами. Немного денег не помешало бы. Джош непременно будет учиться в университете и, она надеется, получит полезную специальность — врача, учителя или адвоката.

 

19 часов 58 минут

Кандис поставила машину рядом с большим синим внедорожником и вошла в бар; к этому времени там уже веселились вовсю: стаканы с выпивкой опустошены на четверть, пиво течет рекой, песни Спрингстина раздаются на полную мощь… Атмосфера простецкая — скорее, Нью-Джерси, чем Нью-Йорк.

— А вот и самая красивая женщина! — поприветствовал ее Джо Конолли из-за стойки.

— Привет, Джо!

Джо прежде работал полицейским в Дублине, в Стейтен-Айленд он приехал лет пятнадцать назад. По общему мнению, его бар был чистым местом — сюда частенько заходили полицейские и пожарные со всего города. За все время работы здесь у Кандис не возникло ни одной серьезной проблемы: споры никогда не переходили в драки, официанток уважали. Она надела фирменный фартук и приступила к работе:

— Привет, Тэд! Что тебе подать?

 

20 часов 46 минут

— Ты кое-кому нравишься, красавица моя.

— Что ты такое говоришь, Тамми? — отозвалась Кандис.

— Говорю, ты кое-кому понравилась. Вон тот неплохо упакованный тип, в конце стойки, глаз с тебя не сводит, с тех пор как ты пришла.

— Ты бредишь, дружище! — пожала плечами Кандис.

Взяла поднос с кружками и ушла, бросив все же взгляд в том направлении: человек, о котором говорил Тамми, действительно внимательно смотрел на нее. Раньше никогда его здесь не видела; ни на полицейского, ни на пожарного не похож. На миг взгляды их встретились — и между ними явно что-то промелькнуло.

«Только бы не вообразил, что хочу его подцепить!» — подумала Кандис.

«Только бы она не решила, что я хочу ее подцепить!» — пришло в голову Натану.

Он все гадал, как заговорить с Кандис. Беспокоился за нее, хоть и уверял Гаррета в обратном. Любой ценой нужно узнать, грозит ли жизни женщины опасность! Но как еще привлечь ее внимание в барс в пятницу вечером, если не фривольным разговором?

 

21 час 04 минуты

— Вы здесь впервые? — спросила Кандис.

— Да. Я адвокат из Манхэттена.

— Вам что-нибудь принести?

— Нет, спасибо, мне скоро за руль.

— Если вы не закажете еще кружку, старик Джо рассердится и попросит уйти, потому что вы занимаете место у стойки.

— Ладно, тогда еще пива.

 

21 час 06 минут

— А он ничего, — оценил Тамми, с фантастической скоростью открывая бутылки.

— Не говори глупостей!

— Ну и зря! Для красивой девушки твоего возраста ненормально быть одинокой!

— Мне сейчас не нужен мужчина, — твердо ответила Кандис.

Произнося эти слова, она с грустью вспомнила свои последние любовные приключения: ничего серьезного, интрижки то там, то здесь, никаких сколько-нибудь стабильных отношений. Вспомнила отца Джоша: торговый представитель, они познакомились на вечеринке у бывшей приятельницы по лицею. Почему она позволила этому человеку ее охмурить, на что надеялась? Симпатичный, правда, и красиво говорил, но она никогда не обманывалась на его счет. Просто почувствовала вдруг отчаянное желание отражаться в чьих-то глазах. Желание оказалось длиной в одно объятие, а потом она, к собственному удивлению, обнаружила, что беременна. Что и говорить, никакие средства контрацепции не эффективны на сто процентов.

Горечи Кандис не испытывала, ведь это происшествие преподнесло ей самый лучший подарок — Джоша. Она сообщила о беременности отцу ребенка, но не попросила ни помощи, ни алиментов, — пожалела лишь, что он не проявил стремления видеть своего сына. Конечно, ей хотелось, чтобы кто-то был рядом, но получилось иначе. Прости и забудь, как говорил ее отец.

 

21 час 08 минут

— Ваше пиво — пожалуйста.

— Спасибо.

— Итак, что вы собираетесь здесь делать, мистер адвокат из Манхэттена?

— Зовите меня Натан.

— Что вас привело в наш бар… Натан?

— Я пришел поговорить с вами, Кандис.

Она отпрянула, настороженно спросила:

— Откуда вы знаете мое имя?

— Все завсегдатаи называют вас Кандис, — ответил он, улыбнувшись.

— Точно, один ноль в вашу пользу.

— Послушайте, — продолжал он, — может быть, пойдем куда-нибудь, выпьем, когда вы закончите работать?

— Вы зря теряете время.

— Я не пытаюсь вас завлечь, клянусь.

— Честное слово, бесполезно настаивать.

— Ваши губы говорят «нет», а глаза — «да».

— Пустая болтовня. Все это я слышала сто раз.

— Вы пахнете жасмином, — заметил он.

 

21 час 12 минут

«А он и правда ничего себе…»

 

22 часа 02 минуты

— Можно еще пива?

— Но вы даже не начали вторую кружку.

— Не хочу лишиться места за стойкой.

— Что тут такого интересного?

— Возможность видеть вас.

Кандис пожала плечами, но не удержалась от улыбки.

— Если этого достаточно, чтобы сделать вас счастливым…

— Вы подумали над моим предложением?

— Над вашим предложением?

— Выпить со мной стаканчик после работы.

— Официантки никогда не встречаются с клиентами, это правило.

— Когда бар закроется, вы уже не будете официанткой, а я — клиентом.

— Типичные слова адвоката.

Это не прозвучало комплиментом.

 

22 часа 18 минут

«Неплохо, но слишком уж самоуверенно».

 

22 часа 30 минут

— В любом случае я не встречаюсь с женатыми мужчинами. — Она указала на обручальное кольцо, которое Натан никогда не снимал.

— Вы ошибаетесь, женатые мужчины более интересны, именно поэтому они все уже разобраны.

— Глупое замечание, — бросила Кандис.

— Это шутка.

— Плохая шутка.

Натан собирался ответить, но к ним подошел Джо Конолли.

— Все в порядке, Джо, — сообщила Кандис.

— Тем лучше, — пробормотал тот.

Натан подождал, пока хозяин бара удалится, и повторил свое предложение:

— А если я не женат, вы пойдете со мной?

— Может быть.

 

23 часа 02 минуты

— Это так и есть — я разведен.

— Откуда мне знать, что это правда?

— Я мог бы показать документы о разводе, только ведь не знал, что это необходимо, чтобы пригласить девушку куда-нибудь пойти.

— Ладно, забудьте, мне достаточно вашего слова.

— Это «да»?

— Я сказала — может быть…

 

23 часа 13 минут

«Почему он внушает мне доверие? Еще раз спросит — отвечу „да“».

 

23 часа 24 минуты

Бар начал пустеть; тяжелый рок группы «Босс» сменился балладами Трейси Чепмена. Кандис взяла перерыв на пять минут и разговаривала с Натаном, сидя за столиком в глубине бара. Между ними начинала возникать симпатия, но тут их разговор прервали.

— Кандис, к телефону! — крикнул Джо из-за стойки.

Она резко встала, пораженная: кто может звонить ей на работу? Подошла — и через несколько секунд лицо ее исказилось; она побледнела, положила трубку, сделала, шатаясь, несколько шагов к стойке, но у нее подкосились ноги. Натан следил за происходящим — он тут же подбежал, подхватил ее, и Кандис залилась слезами в его объятиях.

— Что случилось?!

— Мой отец… сердечный приступ! Скорая только что забрала его в больницу!

— Я вас отвезу! — Натан схватил пальто.

 

Больница в Стейтен-Айленде

Центр интенсивной кардиологической помощи

Подбегая к врачу, который занимался ее отцом, Кандис горячо молилась про себя: «Боже, пусть только не самое худшее!» Она разобрала имя на бейджике: «Доктор Генри Т. Дженкилз» — и с немой мольбой посмотрела на врача: «Ободрите меня, доктор! Пожалуйста, скажите: ничего страшного нет, я могу забрать его домой! Ведь мы вместе встретим Рождество? Я буду так заботиться о нем, приготовлю ему вкусный бульон — такой делал он для меня, когда я была маленькой. Скажите же мне…»

Но доктор Дженкилз умел не замечать мольбу во взглядах пациентов и их родственников — с годами научился быть слепым. Сочувствие помешало бы ему выполнять свою работу. Он чуть отступил назад и произнес будничным тоном:

— Вашему отцу удалось вызвать скорую, перед тем как он упал на кухне. Когда мы приехали, то нашли у него все признаки обширного инфаркта. Пока везли его сюда, сердце остановилось. Мы сделали все возможное, но бесполезно. Мне очень жаль. Если вы хотите видеть отца, санитарка покажет вам палату.

— Нет, нет, нет! — закричала Кандис, и слезы хлынули у нее из глаз. — Я только недавно нашла его! Это несправедливо! Несправедливо!

Она вся дрожала, ноги стали ватными — головокружительная бездна разверзлась перед ней, и вот единственное плечо, на которое она может опереться, — плечо Натана.

Он взял все в свои руки. Сначала справился о том, что с Джошем. Ему сказали: малыша привезли в больницу вместе с дедушкой, ждет маму в отделении педиатрии. Потом отвел Кандис к телу отца. Кандис поблагодарила за помощь и попросила оставить ее одну.

 

Натан вернулся в приемный покой и осведомился в справочной, дежурит ли сегодня доктор Гудрич. Ответ был отрицательный. Тогда он нашел телефон в справочнике; ему удалось застать Гудрича и Центре паллиативной помощи.

— Вы ошибись, Гаррет, — сообщил он упавшим голосом, взвинченный до того, что трубка дрожала в руке.

— В чем именно? — спросил доктор.

— Умереть должна была не Кандис!

— Что?!

— Ее отец.

— Послушайте, Натан, я ничего не понимаю.

Адвокат глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Я в больнице, — объяснил он. — Отец Кандис только что умер — остановка сердца.

— Черт!.. — удивленно произнес доктор.

Голос Натана дрожал от волнения:

— Итак, вы не предвидели эту смерть, не так ли? Вы не заметили маленького ореола?

— Нет, — согласился Гудрич, — я ничего не предвидел, но никогда и не подходил к этому человеку достаточно близко, чтобы говорить о…

— Послушайте, я считаю, что пришло время перечеркнуть ваши туманные теории! Смерть промахнулась, и лучше вам признать это!

— Вы погорячились. Возможно, у него уже было больное сердце. Его смерть ничего не доказывает.

— Во всяком случае Кандис спасена, Гаррет. Это все, что я знаю.

— Надеюсь, вы правы, Натан. Я всей душой надеюсь на это!

 

Дом Кандис Кук

3 часа ночи

В комнате, окутанной мраком, лишь огоньки новогодних свечей у окна позволяли различать контуры предметов и лиц. Кандис в конце концов уснула на диване в гостиной. Натан сидел в кресле и как загипнотизированный смотрел на нее: он понимал, что сон женщины прерывист и наполнен кошмарами. В больнице они забрали Джоша, и Натан отвез их домой. Кандис была совершенно разбита. Они немного поговорили, затем Натан дал ей снотворное, прописанное одним из врачей больницы.

Короткий жалобный крик раздался из соседней комнаты: Джош только что проснулся и барахтался в кровати.

— Привет, малыш, не бойся. — Натан успокоил ребенка и взял на руки.

— Пи-ить! — потребовал малыш.

Напоив ребенка. Натан отнес его в гостиную.

— Как дела, малыш?

— Ма-лыш, ма-лыш, — пытался повторить Джош.

Натан чмокнул его в лобик.

— Посмотри на маму — спит! — прошептал он.

— Ма-ма…

С Джошем на руках Натан сел в кресло и стал качать его, напел даже несколько тактов из «Колыбельной» Брамса. С тех пор как умер его сын, он ни разу не вспоминал эту мелодию, и теперь нахлынувшие чувства заставили его умолкнуть.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.