Глава пятьдесят четвёртая 38 глава

— Oui, но не я эти мысли вам вложил, ma petite. Я думаю, вы оба пришли к одному заключению в одно и то же время. Разве в это так трудно поверить?

— Не знаю, — ответила я, чувствуя усталость. Усталость от игр, физическую усталость. Усталость от страха.

Ричард снова лёг на кровать, подняв колено, опустив другое, и вид у него на алых простынях был потрясающе заманчивый.

— Я опять боюсь, Анита. Я не хочу, чтобы все, что мы построили, сгорело синим пламенем оттого, что мы злимся друг на друга. Пусть Жан-Клод уберёт чуток моего страха. Это было великолепное ощущение.

Я посмотрела на Жан-Клода:

— Ты вылез у него из разума?

— Non, ma petite, он просто стал сопротивляться и меня выбросил. Каждый из вас обладает силой меня вытолкнуть, если захочет.

— А я не хочу, — сказал Ричард, снова улыбаясь.

Улыбка была ленивая, сонная, заполняла его глаза все той же мудрой невинностью. Я в этот момент поняла, что это не взгляд Жан-Клода — это взгляд Ричарда, когда он не боится, не злится, не раздирается противоречиями. Такой он мог быть, если бы всегда был собой.

— Ma petite! — Жан-Клод протянул мне руку. — Иди к нам!

Я мотала головой.

Ричард тоже протянул ко мне руку.

— Ты же хочешь, сама знаешь, что хочешь.

— Моя жизнь впервые как-то наладилась, я не хочу, чтобы она рухнула.

— Я не предлагаю вернуться к тому, что у нас было, Анита. Я понимаю, что у нас это не выйдет. Ты жёстче и беспощаднее, чем я был и буду, и я могу тебе это позволить, но только если ты не будешь моей единственной милой. Мне нужна хоть малая дистанция от самого худшего, тогда я смогу сам перед собой притворяться. Немного, лишь столько, чтобы не сойти с ума.

Он подался назад, и его голова легла на бок Жан-Клода. Жан-Клод был весь чёрный мех и бархат на фоне белой кожи. Волосы рассыпались вокруг торса тёмной мечтой. Он повернул голову к лежащему Ричарду. Ричард был весь загар и джинсы, и будто пылал жизнью. Они смотрелись, как будто оба вышли из совершенно разных порнофильмов.

Жан-Клод глядел на меня, и в этом взгляде была мольба. Он безмолвно просил: «Умоляю, ma petite, не надо портить минуту».

— Только без четвёртой метки, — сказала я.

— Согласен, — ответил Жан-Клод.

— Пока что, — добавил Ричард.

Я посмотрела на него.

— Прямо сейчас многое кажется хорошей мыслью. Не надо хмуриться, Анита, если немножко вампирской магии может снять мою тревожность, я целиком за. Это куда лучше таблеток, которые мне доктор даёт.

— Организм ликантропов слишком быстро перерабатывает лекарства, и они не успевают подействовать.

— Знаю, — сказал Ричард, и переместил голову прямо на обнажённый бок Жан-Клода.

Наверное, Ричард просто не видел лица Жан-Клода, когда его волосы коснулись кожи вампира. Ему бы не понравился подобный мужской взгляд, направленный на него.

— Давай, ma petite, давай станем наконец истинным триумвиратом. Будь лупой не только по имени для Ричарда и его стаи. Сохрани устройство своей жизни, как тебе нравится, но позволь Ричарду тебя навещать.

— А он будет среди людей искать Ту Единственную.

— У тебя будут твои мужчины, у него — его женщины. Это справедливо, ma petite.

Что-то я не ощущала этой справедливости.

— Не знаю, как я ко всему этому отношусь. Что-то очень хорошо, но с другой стороны, не знаю, смогу ли я так жить.

— Но ведь можно попытаться, — сказал Жан-Клод.

Ричард протянул ко мне руку.

— Анита, пожалуйста, прошу тебя, если ты уйдёшь, то знай, что и я не останусь. Ты можешь и сама приблизиться к Жан-Клоду без меня в качестве буфера, а мне нужна твоя помощь. — Он поднялся на колени и протянул руку. — Анита, прошу тебя, я обещаю не увлекаться, как бы ни были темны мои фантазии.

— Только покормить Жан-Клода и малость потискаться? — спросила я, не удержавшись от подозрительной интонации.

Ричард оглянулся на Жан-Клода, и у них возник один из редких моментов мужского взаимопонимания. Взгляд, которым они обменялись, явно говорил, что на уме у них было не это.

— Если это все, чего ты от нас хочешь, мы можем себя сдержать, — сказал Жан-Клод шёлковым голосом.

Я закрыла глаза. Это действительно все, чего я от них хочу? Нет. Все, на что я в данный момент способна? Может быть. Предложение чудесное. Оно вроде бы решает все проблемы насчёт нашей новой силы, так чего же я колеблюсь?

— Знаешь, найти жену, которая будет согласна, чтобы ты спал с другими женщинами, будет непросто.

— Все, что легко, ничего не стоит, — сказал Ричард, — и я, может быть, пойму в конце концов, что белый штакетник не для меня. Все, что я сейчас знаю, в этот момент — так это чего я хочу. А хочу я тебя.

Многие женщины бросились бы ему на шею с воплем: «О, Ричард!» Но не я. Я подумала, что если бы Клер была у него подружкой по траху, он бы сейчас здесь не был. Он не хотел бы меня — сейчас. Я бросила полотенце на пол и покачала головой:

— Мне эта мысль не кажется удачной.

Ричард по-прежнему протягивал ко мне руку:

— Мне тоже.

— Так зачем же нам снова это делать?

— Потому что нам этого хочется.

— Не кажется мне эта причина достаточной.

Но я медленно пошла к кровати.

— Потому что, когда я рядом с тобой, я только и могу думать о запахе твоей кожи, о твоих волосах чёрной пеной у меня на подушке. Потому что, когда я рядом с тобой, я одно помню — ощущение твоего тела рядом с моим. Я был гадом по отношению к тебе, и потому я не падаю к твоим ногам, не молю принять меня обратно. Я говорю, что ненавидел не тебя, я ненавидел себя. Себя, и мне очень жаль, что я это на тебя обрушил. Так жаль, что словами не выразить. Что у тебя хватило мужества построить свою жизнь так, как это было возможно, не оглядываясь на то, как ты хотела бы её построить. Помоги мне обрести мужество для того же самого, Анита. Помоги мне быть тем, кто я есть.

Он подвинул руки чуть ближе к моим, коснулся пальцами. Я бы, наверное, отдёрнула руки, как бывает, когда касаешься чего-то такого горячего, что можно и обжечься. Но он поймал меня за руки, обернул их теплотой своих ладоней. Они были настолько больше моих, что он мог полностью их накрыть, как руки ребёнка. Это мне в Ричарде никогда по-настоящему не нравилось. Он настолько больше меня, что иногда подавляет. Как вот сейчас.

Я давно уже знаю, что если что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, то оно и есть неправда. Если тебе обещается все, чего твоё сердце желает, то это ложь.

Он втянул меня в круг своих рук, прижал к себе. Ричард зарылся лицом мне в грудь, все ещё закрытую шёлком, но от его нажима я закрыла глаза, а когда открыла их, то увидела Жан-Клода. Он смотрел не на обнажённую спину Ричарда, а на меня, мне в лицо. И я видела, что он боится — боится, что я скажу «нет».

Ричард потёрся лицом о шёлк, дыхание его прошло сквозь ткань как что-то такое горячее, что должно бы обжигать — но оно не обжигало. Наоборот, я задрожала, как от холода, но в круге его рук, с этим горячим дыханием на коже я чувствовала, будто мне холодно уже не будет никогда. И не могла остановить руки, которые гладили его волосы. Все ещё слишком короткие на мой вкус, но густые, тяжёлые, и просто… просто Ричардовские.

Жан-Клод стоял на коленях. Рук он не тянул, но на лице, в глазах была мольба. И голос его шептал у меня в голове:

— Ma petite, этой нерешительностью мы подвергаем опасности всех, кто от нас зависит. Все, что мы так долго строили, повисло на волоске перед опасностью очередного вызова власти моей или Ричарда. Если мы не воспримем свою силу как триумвирата, то настанет ночь, когда кто-то сметёт нас, и мы не устоим. Худшее, что может случиться — это не то, что Ричард придёт в твою постель единожды и не придёт больше, или тебе станет недостаточно Мики и Натэниела. Худшее — это что мы все погибнем, а наши люди будут брошены на милость тех, кто их не любит. — Он протянул мне руку. — Приди к нам, ma petite, приди к нам, и да построим мы крепость вокруг народа своего, всего нашего народа, чтобы был он в безопасности.

Последние слова он произнёс вслух.

Ричард поднял глаза ко мне.

— Анита, прошу тебя, не наказывай всех за то, что я был сволочью.

Жан-Клод был настолько близко, что я могла бы взять его за руку. Ричард по-прежнему держал меня в объятиях.

— Прошу, ma petite, если есть слово или дело, которое может тебя тронуть, я скажу его, или сделаю его. Только скажи мне, что сказать или сделать, и так оно и будет.

Я набрала полную грудь воздуху — и медленно выпустила его. Протянула руку и коснулась пальцами пальцев Жан-Клода. Он тоже чуть придвинулся, чтобы взять меня за руку — и это оно и было. Он взял меня за руку, и я знала, что ничего из того, что он шептал мне мысленно, ложью не было. На что я готова, чтобы защитить своих леопардов? Да на все. На что я готова, чтобы исправить вред, который нанёс Ричард своей стае? Почти на все. На что я готова, чтобы защитить вампиров Жан-Клода от власти мастеров вроде Бёлль Морт? На все.

Ночь метафизического или не слишком метафизического секса, с мужчиной, которого я люблю, и другим, который вечно разбивает мне сердце, так что и его я, наверное, тоже люблю, иначе он бы не мог этого делать, — цена не слишком высокая. А может быть, я просто хотела оказаться в постели с ними двумя впервые. Да, впервые, вопреки всем слухам. Может быть, я боялась упустить шанс, который никогда не повторится, и просто не хотела быть той, которая скажет «нет». Может быть.

Глава пятьдесят восьмая

Мы застряли в углу кровати, будто на ней больше места не было. Я все ещё сомневалась, что мы это хорошо придумали. Наверное, Ричарду было неловко, что Жан-Клод в той же постели. Жан-Клод был весь терпение, потому что знал: стоит ему начать форсировать события, как кто-нибудь из нас взбрыкнёт. Когда губы Ричарда впервые нашли мои, и я стала впивать его вкус как давно забытый наркотик, я подумала, что это я сейчас удеру, вопя и потеряв голову. Но когда в третий раз Ричард вздрогнул, когда Жан-Клод задел его голую спину, я стала думать, что не я сейчас обломаю всю малину.

Жан-Клод выругался по-французски и тут же по-английски добавил:

— Я положил руку тебе на плечо только для опоры, больше ни для чего. А ты ведёшь себя так, будто я посягаю на твою добродетель. Смею тебя заверить, что меня интересует добродетель ma petite, а не твоя.

Ричард вздохнул и опустил глаза, так что я, даже сидя у него на коленях, не видела его лицо.

— А трогаешь ты все время меня.

Жан-Клод аж застонал от досады:

— Как мне коснуться её, если она у тебя на коленях, в твоих объятиях, целует тебя? Как мне её коснуться, чтобы тебя не задеть? Я не волшебник, чтобы делить женщину с другим мужчиной и ни разу не прикоснуться к его телу.

— Уверяю тебя, он ничего больше не делает, как меня держит, — сказала я, тронула Ричарда за подбородок, и он позволил мне поднять его лицо. В этих больших карих глазах я видела страдание, смущение. — В чем дело? Ты так рвался, чтобы это было, даже меня уговорил, если помнишь.

— Прости, — сказал Ричард, утыкаясь лбом мне в плечо. — Прости, — повторил он.

Мы с Жан-Клодом переглянулись над его опущенной головой. Я состроила гримасу, безмолвно спрашивая: какого черта? Жан-Клод обратился к Ричарду:

— Скажи нам, что не так, mon ami, и мы постараемся помочь.

— В последний раз, когда мне пришлось быть в постели с мужчиной и женщиной, это были Райна и Габриэль.

Я знала, что Райна была первой его любовницей, но никогда не думала, что он позволил Габриэлю до себя дотронуться. Хорошо, что лица моего не было видно — настолько это меня поразило. Одной Райны уже хватило бы, но оба они, одновременно… бррр!

Мунин Райны обычно тихо сидел за своими метафизическими решётками, но моя реакция открыла ей маленькую отдушинку. Райна настолько давно вела себя прилично, что усыпила мою бдительность. Поэтому я не успела быстро засунуть её обратно и защитить нас всех. А может быть, дело в том, что я касалась волка из её стаи, которого она знала во всех смыслах.

Я увидела Габриэля, как призрака в техниколоре, и чёрные кудри его спадали на светлые леопардовые глаза. Серебряное кольцо в соске играло в свете ламп. Я лежала посреди большой кровати, Габриэль подползал ко мне с одной стороны, Ричард с другой, и оба двигались ловко, как будто у них мышцы были там, где у людей не бывает. Ричард был моложе, не такой мускулистый, и лицо не такое в себе уверенное, волосы аккуратно подстрижены. Это ему лет двадцать, когда мы с ним ещё знакомы не были. И лицо такое открытое, счастливое, смеющееся. Мы ему сказали, что это игра. Райна хотела, чтобы её терзали двое мужчин. Небольшая фантазия на тему изнасилования среди друзей.

Он прижал к кровати мои — её — запястья, как я просила, и прелюдии не было. Задумано было так, чтобы было грубо. Я видела её глазами, а она глядела, как Габриэль приближается позади Ричарда. Да, задумано было изнасилование, но жертвой должна была быть не Райна.

Ричард вскрикнул и вскочил, сбросив меня на пол. Сделав два шага, он рухнул на колени. Что-то такое сделал мунин Райны, что сорвало его щиты. Я получила не воспоминание — только реакцию на него. Стыд, ярость, гнев. Мелькали тела дерущихся Ричарда и Габриэля — это не была борьба, они били друг друга до смерти. Оба голые, скользкие от своей и чужой крови. Райна смотрела с кровати, пуская слюну, облизывая губы, наслаждаясь зрелищем.

Ричард пытался закрыться щитами, но не мог — как будто сильные эмоции лишили его щитов. Только холодное мысленное прикосновение Жан-Клода отсекло меня от этого зрелища — он защитил от меня Ричарда, и от себя, наверное, тоже. Вернул ему метафизическую одежду, чтобы он не стоял перед нами с содранной кожей.

— У меня тоже остались воспоминания о Габриэле, — тихо сказал Жан-Клод.

Мы оба оглянулись на него.

— Ты и Габриэль? — сказал Ричард, не в силах скрыть отвращения.

— Не было выбора. Это была цена, чтобы убедить Маркуса продолжать союз со мной.

— Ночь с ними обоими? — спросила я.

Жан-Клод кивнул.

— А ты знал, — спросил Ричард, — знал заранее, зачем ты им нужен?

Он снова кивнул:

— Условия этой ночи были оговорены так же подробно, как условия любой другой ночи, что мне пришлось обговаривать.

Ричард все ещё сидел посреди пола. Он посмотрел на Жан-Клода:

— И ты знал? Ты знал, что она хочет смотреть, как Габриэль будет… тебя иметь?

— Она много чего хотела, но именно в этом пункте ни за что не соглашалась уступить.

— Как же ты мог ему позволить такое с собой делать? — На лице Ричарда появилось странное выражение. — Ах, да, тебе же все равно. Ты любишь мужчин.

Лицо Жан-Клода стало непроницаемым, скрыло все его чувства.

— На самом деле мне не было все равно. Мне было очень не все равно, но в этом пункте Райна не уступала. Некоторых вещей она хотела твёрдо, и это была одна из них. — Он поднял халат на плечи, будто ему стало холодно, и ни на кого из нас не смотрел. — Я её отговорил от много другого, что было бы куда хуже.

— Тебе это не понравилось, — сказал Ричард.

Жан-Клод посмотрел на него — выразительно посмотрел. Послал этим взглядом вампирскую силу по комнате, как холодную воду.

— Изнасилование — всегда изнасилование, Ричард. Если женщина любит мужчин, разве изнасилование перестаёт быть изнасилованием? Твоё мнение?

— Нет, конечно.

— Так почему же менее изнасилованием будет оно для мужчины, который изнасилован другим мужчиной?

Ричард отвернулся.

Я осталась сидеть на полу, не зная, что сказать, кого утешать и даже с чего начать.

— Я ничего этого не знала.

— Мой договор с Райной должен был остаться в тайне. Иначе был бы подорван мой авторитет, что делало бы бессмысленным сам договор.

Я встала, подошла к Жан-Клоду, потянулась к нему, опасаясь слегка, что он отодвинется. Такого рода переживаний никто не любит, но мужчины к ним относятся намного болезненней. Наверное, потому что им трудно себя представить в качестве жертв, а женщины с детства знают о такой возможности. Почти все мы с раннего возраста знаем, что мы не самые большие и не самые сильные. Вот почему, когда женщины дерутся, они дерутся грязно — чем-то надо компенсировать отсутствие мускульной силы.

Я коснулась его лица, и он посмотрел на меня спокойными красивыми глазами. Как будто он стал картиной, где есть линия и цвет, есть красота, но нет жизни — будто, когда Жан-Клод выдал свой секрет, то лишился чего-то для себя ценного.

— Я тебя понимаю, — сказала я.

Он улыбнулся, и напряжение в нем слегка ослабло, что-то от него прежнего показалось в его взгляде.

— Я боялся, ты расстроишься, узнав, что я — порченый товар.

Я приподняла брови:

— Жертва не виновата, Жан-Клод. Разве теперь ты этого не знаешь?

Он улыбнулся чуть шире, прильнул лицом к моей руке.

— Я так и не сказал тебе спасибо за то, что ты убила их обоих.

— Они тогда хотели убить меня и снять это на плёнку. Можешь мне поверить, это было для меня удовольствием — их пристукнуть.

Ричард встал и подошёл к нам, не приближаясь слишком близко.

— Из-за той ночи я и порвал с Райной. — Он засмеялся горько, будто смех душил его. — Порвал с ней — как это звучит по-школьнически! Мы с Габриэлем чуть не забили друг друга до смерти у неё на глазах.

Он потряс головой, и даже сейчас его короткие каштановые волосы были длинней, чем в этом воспоминании. Я подумала, не потому ли он отрастил их — чтобы чувствовать себя другим.

— Я могу найти другую еду, — сказал Жан-Клод. — Ты не должен ничего делать, что тебе было бы неприятно.

Ричард посмотрел на нас — на лицо Жан-Клода у меня на руке.

— То, что я говорил раньше, остаётся в силе. Мы втроём должны быть так же близки, как вы двое.

— Не думаю, что ты готов сделать то, что необходимо для такой связи, — сказал Жан-Клод.

— А что именно необходимо? — спросил Ричард.

Жан-Клод облизал губы.

— Это же магия, а не наука. Честно говоря, я точно не знаю. Мы могли бы поставить четвёртую метку — я знаю, как это делается, — но то, что было ночью в клубе, это не она. Это было, как если бы ma petite вошла в меня. Мы соединились, как никогда раньше, и это невероятно повысило нашу силу.

— И как это получилось?

— Мы прикасались друг к другу.

— В тот момент у нас как раз резко проявился дефицит бойцов охраны, — сказала я.

— Oui, но, думаю, дело в прикосновениях. Мы принадлежим к линии Бёлль, а почти вся её магия достигается физической близостью.

— Уточни понятие «физическая близость», — попросил Ричард.

Жан-Клод улыбнулся:

— Скажи мне, чего бы ты хотел, Ричард. Какие правила и ограничения позволят тебе чувствовать себя в безопасности?

— А если я скажу «не прикасайся ко мне»?

— Тогда я скажу, что мы зря теряем время. Мы с ma petite касались друг друга, когда это случилось — не интимно, но контакт важен. Физический контакт облегчает достижение силы.

— Уточни понятие «не интимно».

— Кажется, он держал меня за руку.

Ричард усмехнулся — полыхнули белые зубы на загорелом лице.

— Держание за руку я вытерплю.

Жан-Клод улыбнулся, и было приятно смотреть, как они хоть раз улыбаются друг другу.

— Надеюсь мне будет позволено коснуться тебя для поддержания равновесия, если возникнет такая необходимость.

Ричард чуть-чуть прищурился:

— Зависит от того, где ты меня коснёшься. Но ладно.

Жан-Клод покачал головой:

— Это не взгляд Ричарда, это твой взгляд, ma petite. Ты смотришь на меня с лица Ричарда.

— Сам знаешь, как говорится, каждый начинает со временем походить на свою пару.

— Пару? — посмотрел на меня Ричард.

Я пожала плечами:

— Я собираюсь быть лупой при тебе, Ульфрике, так что — да. Так будет считать твоя стая.

Он кивнул и снова улыбнулся:

— Вот так просто. Ты на все согласилась.

Я протянула руку, и он, поколебавшись, её принял. Мунин Райны не высунулся — это просто его рука была такой тёплой в моей.

— Попробуем, посмотрим, как получится. Зависит от того, что мне придётся делать в качестве лупы. Я только хочу, чтобы ты знал: ты можешь прямо сейчас выйти в эту дверь, и я все равно постараюсь быть твоей лупой.

Он сжал мне руку:

— Ты не будешь меня заставлять?

— Не в моих привычках.

— И не в моих, — сказал Жан-Клод. — Слишком часто я бывал жертвой за много веков. И вкуса к этому не приобрёл.

Ричард глубоко вздохнул, так что даже плечи приподнялись, даже живот втянул и выпустил, будто выпуская весь воздух из своего тела.

— Попробуем. Если не смогу, значит, не смогу, но я попробую.

Я не отняла руку у Жан-Клода, но шагнула вперёд и оказалась перед Ричардом. Приподнялась на цыпочки, а он наклонился, чтобы я поцеловала его в губы, нежно.

— Я тебе не говорила, что ты очень храбрый?

Что-то тёплое, хорошее появилось у него в глазах:

— Никогда.

— Так теперь говорю.

— Спасибо, — сказал он и обнял меня за талию, даже через шёлк согревая теплом своей кожи. Нет, не кожи — своей силы.

Жан-Клод встал, и я притянула его к себе сзади. Ричард напрягся, когда тело Жан-Клода прижало его руку, но справился с собой. Заставил себя расслабиться. У него получилось не до конца, но он попробовал. Пять за попытку.

— А теперь раздеваемся, — объявила я.

Они оба сразу и поперхнулись, и засмеялись.

— Ma petite, отчего ты вдруг так осмелела?

— У нас троих вечность уходит на любую мелочь. Мы её обсуждаем, спорим, ссоримся, миримся и опять ссоримся. Хватит обсуждать. Если мы собрались это делать, так давайте делать.

— Вот так просто, — сказал Ричард. — Снимай штаны, и никаких ласковых разговоров перед этим.

Я наклонилась ближе к нему, ощущая спиной вес Жан-Клода. Глядя в глаза Ричарда, я сказала:

— Хочу проверить, могу ли я тебя заглотать до самого горла.

Он заморгал, потом засмеялся, прекратил смеяться и сказал наконец сдавленным голосом:

— Раньше не могла. Это было отлично, но ты не могла совсем…

— Я тренировалась, — ответила я, улыбаясь ему.

— Вот эта улыбка… — начал он.

— Какая? — спросила я.

— Знающая, — ответил Жан-Клод.

— Та, которая говорит, что у тебя грязные мысли, и ты все это хочешь со мной проделать. Ты — единственная женщина, которая может вложить невинность и порок в один взгляд.

— Порок, — повторила я. — Мне обидеться?

— Никогда уже не думал увидеть вновь эту улыбку, обращённую ко мне. — Он поцеловал меня в лоб. — За неё я на многое готов.

— До меня все ещё не дошло насчёт невинности и порока в одной улыбке.

— У тебя вид падшего ангела, ma petite. Ангела, который не перестал быть ангелом потому, что всего лишь выпал из благодати. Крылья не так легко отнять.

Я вспомнила, как раньше то же подумала о Ричарде. Падший ангел. Хорошо ли, что мы с Жан-Клодом нашли одно и то же сравнение? Может, и нет, но вслух я сказала:

— Я думала, что тёмный ангел у нас ты?

И повернулась к нему.

Он улыбнулся и шепнул:

— Ничто из того, что могу предложить я, его из штанов не вытряхнет.

— Я слышу, — предупредил Ричард.

Жан-Клод засмеялся:

— И ты отказываешься от её предложения?

Ричард перевёл глаза с Жан-Клода на меня, опять на Жан-Клода. И засмеялся очень по-мужски.

— Нет.

Я вдруг резко почувствовала, как они оба прижимаются ко мне с двух сторон. Хватит разговоров, раздеваемся.

Глава пятьдесят девятая

Мы разделись, потом мы с Ричардом поспорили, какая позиция будет лучшей, чтобы взять его до самого горла. Я ж говорила, мы обо всем спорим. Спор решил Жан-Клод, просто сказав:

— Пусть ma petite попробует по-своему, а если у неё не получится, попробуем по-твоему.

Я начинала думать, что парой мы с Ричардом были бы совершенно невыносимой, а вот тройкой, если третий будет дипломатом, — возможно. Что значит, если вам в постели нужен третий взрослый как рефери? Ничего такого, о чем мне хотелось бы задуматься — сейчас, по крайней мере. Сейчас я отбросила все сомнения, все. Ричарда я знала слишком хорошо, чтобы не понимать, что потом он все поломает. Но это будет потом, а сейчас я собиралась наслаждаться моментом и надеялась, что у ребят та же мысль.

Ричарда я видала голым, и даже недавно, но уже очень давно не видала, как он лежит голый на кровати, вытянувшись, на спине, подставив моему взгляду контуры тела. Я заставила его раздвинуть ноги, чтобы лечь между ними, положить голову на мускулистые выпуклости ляжек и глядеть на его длину. Я таким образом даже немножко сама себя дразнила — так близко его пах, а я не прикасаюсь. Но я хотела не только смотреть, мне все нужно было. И не в том дело, что на его красоту смотреть было приятно, а в том, что я, подняв глаза от паха, только частично эрегированного и все же внушительного, увидела плоскую равнину живота с ямкой пупка, выпуклость груди с тёмными точками сосков на вечном загаре мускулов, закругление плеч, и наконец, лицо. Он смотрел на меня. Чистые темно-карие глаза, как шоколад, чуть уже затуманенные, а я всего только прильнула щекой к бедру и выдохнула прямо в мошонку. Как пёрышком прикоснулась, и сразу же эффект отразился у него на лице — и на других частях тела.

Не только в теле дело было, а и в том, что Ричард смотрел на меня. Тяжесть его взгляда. Как он смотрит на меня вдоль тела, а я лежу у него между бёдер. Я раньше думала, что только смерть может отобрать у меня кого-то. Но потом я узнала, что есть вещи куда меньшего масштаба, которые могут у тебя украсть человека так же полностью, так же навсегда. Человек живёт, дышит, но тебе уже до него не дотронуться, не увидеть его голым, не проснуться навстречу его улыбке, запаху его кожи на твоей простыне. Есть вещи не столь драматичные, как смерть, но не менее постоянные. Если мне не придётся больше вот так быть с Ричардом, я хочу, чтобы это было подольше. И торопиться не буду.

А где Жан-Клод? Сидит в дальнем углу кровати напротив нас. Голый, но спиной прислонился к стенке и колено подобрал к груди, так что почти весь укрыт, даже если смотреть на него в упор. Как огромный белый кот, свернувшийся на подушке. Когда-то я бы сказала, что он полностью спокоен, но сейчас я его слишком хорошо знаю. Я видела, как он держит плечи, как подобрал ногу. Он сдерживается — очень, очень за собой следит.

Я легла щекой на бедро Ричарда, стала тереться, как трётся кошка о ногу. Только это, ничего больше, но он стал извиваться. Ноги его напряглись, охватывая меня, согнулись в коленях. Одно это ощущение заставило меня закрыть глаза и припасть щекой ему между ног, положить лицо на мягкую теплоту мошонки. Я прижалась губами. Тоненькие жёсткие волоски щекотали мне лицо, а я лизала мягкую, подвижную кожу. Ещё волоски между губами. Я предпочитаю кожу более гладкую, менее пушистую. Но ведь она рядом, только чуть сдвинуться кверху.

Я встала на колени и стала лизать ствол спереди как большой леденец, только я не хотела, чтобы он таял. Вверх-вниз, вперёд-назад, и Ричард стал кричать, хватаясь руками за красные простыни.

— Анита, прошу тебя, не томи больше!

Я приподнялась:

— Я не томлю, это просто прелюдия.

Он сглотнул слюну, будто у него в горле пересохло.

— Тогда хватит прелюдий, мне они не нужны.

Я смотрела на него, видела нетерпение в его глазах, во всем теле. Я ощущала, чего он хочет, знала это так, как если бы он мысленно орал мне. Я перевела взгляд на Жан-Клода:

— Есть мужчины, которые любят долгие прелюдии.

Жан-Клод пожал плечами, по-своему, по-французски.

— Но ведь не меня ты сейчас ублажаешь.

— Мне казалось, ты говорил, будто все мы трое должны соприкоснуться, чтобы это получилось?

— Я думал дать вам с Ричардом возможность возобновить знакомство до того, как я присоединюсь.

Я перелезла через бедро Ричарда и села рядом с ним.

— Где-то во время всего этого секса все границы между нами начнут рушиться. И если мы не будем в этот момент держаться друг за друга, то можем упустить возможность связаться сильнее.

— Вероятно, — согласился Жан-Клод. — Так что же ты предлагаешь?

— Возьми Ричарда за руку.

— Анита… — начал Ричард.

Я взялась рукой за его основание и обнаружила, что он не совсем такой твёрдый, как был секунду назад. Мысль о том, что к нам присоединится Жан-Клод, его не возбуждала. Мне жаль, что так получилось, но я залезла в эту постель не только ради секса. У нас была сделка типа «все или ничего». Секс и дополнительная метафизическая сила, а не просто секс.

Я сжала его резко и быстро — и слова замерли у Ричарда на языке, дыхание прервалось.

— Ричарду будет надо за что-то держаться, а спинки кровати здесь нет.

Ричард обрёл голос:

— Не надо распространяться о моих привычках, — с лёгким привкусом злости сказал он.

— Ты же знаешь, что любишь за что-то держаться, когда я это делаю.

Он глянул на меня угрюмыми глазами. Не такой взгляд, как мне хотелось бы сейчас увидеть от него.

— Возьми его за руку, Ричард, это все, о чем я тебя сейчас прошу. Или пусть он тебя возьмёт. Неужто это так трудно?

Я отвернулась от него, но при этом у меня перед лицом оказалась некоторая часть его анатомии. Держа руку у основания, я накрыла конец губами. Он ещё не был полностью твёрдым, и я попыталась забрать его в рот как можно больше, пока он не закаменел. Когда он чуть помягче, это легче сделать, заглотать его мимо определённого барьера. И даже при этой мягкости был момент, когда моё тело говорило нет, мы задохнёмся, нельзя такое большое так далеко одним куском. Как будто я его заглатывала, но так как он был закреплён и такой большой, больше было похоже, что я шагаю по нему глоткой. Оказалось, что если не напрягаться, то я даже могу дышать, держа вот это в горле. Могу дышать, если не напрягаться. Могу пробиться до самого конца этого толстого и длинного ствола, если не напрягаться, пока пробиваюсь. Это требовало напряжения — заглотать целиком, но в то же время вся штука в том, чтобы не напрягаться. Только я могу превратить оральный секс в сеанс дзен-буддизма.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: