КАТОЛИКОС-ПАТРИАРХ МЕЛХИСЕДЕК III 8 глава

Схимонашество твое да помянет Господь Бог во Царствии Своем!

* * *

Мне хотелось бы упомянуть здесь же еще об одном человеке - простой русской девушке Марии Добрыниной, которая самоотверженно служила отцу Иоакиму, а затем, по его благословению, - отцу Георгию, в схиме Гавриилу. Это была одна из немногих женщин, заслуживших особое уважение жителей Илори. Сначала она работа­ла на чайных плантациях в Очигварском районе, затем уборщицей в пекарне. Ее семья переехала в Грузию из Липецка еще до Отечественной вой­ны. Мать Марии была женщиной верующей, очень кроткой и тихой; она умерла, приняв постриг с име­нем Варвары. Отец же, напротив, был человеком характера крутого и противоречивого.

По рассказам Марии, он в 30-х годах прини­мал и даже прятал в своем доме священников, что грозило ссылкой для всей семьи, а затем неожи­данно стал богохульничать. Когда открылся Илорский храм, то одна из подруг Марии сказала ей: «Пойдем в церковь, посмотрим, что там». Та помни­ла огромный липецкий храм, куда ходила в дет­стве, и с радостью согласилась. Она хорошо умела шить, и архимандрит Иоаким поручал ей шить накидки на аналой, а также чинить старые обла­чения и другую простенькую работу.

Можно сказать, что сам святой Георгий при­звал эту девушку в свой храм. Вскоре она уже не могла прожить без храма ни одного дня и каждый день после работы пешком шла с плантации в цер­ковь. Спала Мария зимой в сторожке, а летом - прямо на паперти. Она была воспитана родителя­ми в строгом целомудрии, но одевалась, как все женщины ее возраста, и, наверное, когда собира­лась в церковь, надевала лучший наряд. Однажды архимандрит Иоаким спросил: «Мария, зачем тебе нужно шелковое платье?». Услышав это, она, при­дя домой, в тот же день отдала свое платье подру­ге. В конце концов у нее осталась только самая простая одежда, и она стала ходить в одном и том же в жару и в холод, подобно юродивой. Все день­ги, которые зарабатывала Мария, она отдавала на храм и нищим.

Монахиня Мария

После кончины отца Иоакима Мария каждый День подолгу молилась на коленях у его могилы, затем до самой смерти отца Георгия она ежеднев­но, возвращаясь с работы, приносила ему хлеб, который давали ей в пекарне. Этих нескольких хлебов хватало на всю семью в доме, где жил отец Георгий. Я не знаю точного расстояния между Очигвара и Илори, но, наверное, не меньше десяти километров, и такой путь проходила Мария еже­дневно, кроме тех дней, когда должна была дежурить в пекарне. На воскресные и праздничные службы она приходила вместе со своей матерью, а отец, разгневавшись, ушел от них и жил один в ка­ком-то брошенном домике. У него были странные душевные перепады: он то молился, то плакал, что Церковь отняла у него жену и дочь.

Мария ухаживала за монахом Георгием, как дочь за своим отцом, и старец даже ласково называл ее кормилицей. Ведь, несмотря на то, что Илорскую церковь постоянно посещали паломники, пищу для монахов достать было нелегко: в храм по обету приносили в дар животных, в день резали по нескольку овец и козлят, так что служащие храма питались мясом,- кроме того, оставшихся животных распределяли по очереди между жите­лями села. Даже была поговорка: «Если ты сва­рил мамалыгу, то иди в Илори за мясом». Так что слова отца Георгия о том, что Мария - его корми­лица, были недалеки от истины.

От отца Иоакима и отца Георгия Мария научи­лась Иисусовой молитве, и когда я спрашивал, идет ли молитва сама собой в ее сердце, то она го­ворила, что когда идет, то всю ночь спать не может, лежит с открытыми глазами. Как я сказал, она любила спать на паперти у входа в церковь, поло­жив под себя рваное одеяло, которое хранила в углу сторожки. Ночью она часто вставала на мо­литву перед иконой святого Георгия, которая ви­села над дверью храма. Казалось, что, кроме хра­ма святого Георгия, у нее нет другой жизни: весь мир заключился для нее в этом месте. Она была довольно шумлива, говорила громко, так что из­дали можно было подумать, что она кричит или ругается с кем-то. Но под этой неотесанностью скрывались преданность и доброта, которую чув­ствовали служащие церкви и жители Илори и го­ворили: «У нее одно сердце и один язык»*.

* У грузин есть выражение «двухсердечный», то есть лу­кавый, лицемерный человек. По аналогии с этим слова жи­телей Илори о Марии надо понимать как свидетельство о ее простоте и чистосердечии.

Незадолго до смерти она приняла монашеский постриг с именем Мария (в честь равноапостоль­ной Марии Магдалины), немного поболела и, при­частившись, умерла. Мне доставляет скорбь толь­ко одно: что она похоронена на кладбище Очиг­вара, а не в Илори, хотя бы у стенки ограды,- там, где было ее сердце. Но я надеюсь, что в загроб­ной жизни она будет рядом с ее духовными отца­ми: архимандритом Иоакимом и схимонахом Гав­риилом.

Однажды я видел сон: в огромном храме идет богослужение, стоят рядами священнослужители, среди них - архимандрит Иоаким (Шенгелая). И вот из народа быстро выходит, почти выбегает, Мария и бросается в ноги отцу Иоакиму. Тот ра­достно улыбается, затем поднимает ее. Может быть, это сновидение означает, что она - в Небес­ной Церкви, по молитвам великомученика Геор­гия и ее духовных отцов?

Больше всего меня удивляло и поражало в этой простой девушке то, что она любила всех людей, не разбирая ни знакомых, ни родных, ни добрых, ни злых, не разделяя их - так, как будто все люди - один человек. Я как-то спросил Марию: «Тебе часто приходится идти на работу или воз­вращаться одной ночью через лес. Ты не боишься встретиться с разбойником, который может иска­лечить или убить тебя?». Она ответила: «Если я встречу в лесу такого человека, то обрадуюсь ему, как своему родному брату, и даже не подумаю, что он может убить меня». Не знаю, это ли неведение зла было ее защитой или же сам Победоносец Ге­оргий невидимо хранил ее...

Однажды я с несколькими богомольцами ре­шил посетить старинный храм великомученика Пантелеймона в Драндском районе и упросил мо­наха Георгия идти с нами. С ним пошла и Мария. Мы знали путь только приблизительно, и когда проходили мимо одного маленького села, решили спросить у жителей дорогу, но село как будто вы­мерло - ни одной души! Наконец мы услышали голоса во дворе одного дома. Мария побежала к забору и стала звать хозяев. Вдруг из ворот выскочила с громким лаем огромная овчарка и бро­силась на нее. Мария спокойно пошла навстречу разъяренной собаке и протянула руку, словно хо­тела погладить ее. И тут случилось что-то непред­виденное, что показалось мне чудом: овчарка ста­ла прыгать возле нее, вилять хвостом и ласкаться, как к своей хозяйке. Собака вставала на задние лапы и как будто танцевала от радости, а Мария, как ни в чем не бывало, гладила ее по голове. Мы все застыли - сначала от ужаса, что овчарка рас­терзает девушку, а потом от удивления. Мне каза­лось, что я воочию увидел то, о чем читал в кни­гах: как преподобные, очистив свое сердце, полу­чали власть над дикими зверями.

Прошло несколько десятилетий с тех пор, как я уехал из Илори. Мне часто вспоминается Илорский храм - дом святого Георгия - с его чудо­творными иконами, церковный двор, обнесенный каменной стеной. Это место кажется мне остро­вом среди бушующего моря, о берега которого не­престанно бьется прибой времени - столетия за столетиями. Будто наяву вижу я Марию, которая стоит неподвижно над могилой отца Иоакима, погруженная в молитву, и мне невольно вспоми­нается Мария Магдалина, стоявшая у Гроба Гос­подня,- ее Ангел-хранитель.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: