Сделай Сам Свою Работу на 5

Рудольф Гесс хочет провалить Черчилля





 

Первый человек в Англии, с которым после приземления с парашютом встречается заместитель Гитлера Рудольф Гесс, – фермер Дэвид Маклин. Он и его семья уже отправились спать, как вдруг услышали, что над их фермой кружит самолет. Шум мотора внезапно обрывается, и через несколько минут мощный взрыв потрясает дом.

Глава семьи быстро надевает на себя одежду и бежит посмотреть, что случилось. Недалеко от хутора на пашне призрачным рыжеватым пламенем горят обломки упавшего самолета. И когда он невольно посмотрел вверх, откуда шлепнулась горящая птица, он увидел на звездном небосводе белый гриб, медленно приближающийся к земле. Майский вечерний ветер направляет парашют к дому, и, когда он снижается ниже, Маклин видит, что на стропах болтается человек в одежде пилота. Маклин бежит к человеку, парящему теперь уже в нескольких метрах от земли, и подбегает как раз тогда, когда тот плюхается и дважды перевертывается.

Он помогает чужому парашютисту, который, отряхнув одежду, сняв шлем и очки, на безупречном английском языке говорит Маклину: «Я ищу замок лорда Гамильтона, если я хорошо помню, это его поместье..» «Да, – говорит удивленный Маклин, – но замок еще далеко отсюда». – «Вы могли бы отвести меня туда? Я привез очень важные вести для королевских военно-воздушных сил».



Маклин предлагает иностранцу сначала войти в дом, отдохнуть, а потом он покажет ему дорогу. Фермер вводит Гесса в дом и предлагает чашку горячего чая. «Большое спасибо, но так поздно я уже не пью чай», – отвечает Гесс, затем представляется членам семьи под вымышленным именем «Мое имя – Адольф Хорн», – говорит он.

Гесс находился в доме Маклина около четверти часа, когда в дверь постучались люди из Хоум Гард. Гесса сажают в автомобиль и везут в ближайший населенный пункт Бусби. В штабе Хоум Гард его запирают в маленькую комнатушку в караулке и просят у начальства дальнейших указаний. Гесс возмущенно протестует. «Я немецкий офицер! – кричит он. – Я прибыл в Англию со специальной миссией…» Но с другой стороны стены барачной комнаты размером три метра на три слышится только такой ответ. «Ждите своей очереди!..»

Командованию немедленно докладывают, что задержан немецкий офицер Адольф Хорн, который прибыл со специальной миссией, выбросился на парашюте и желает говорить с лордом Гамильтоном Странную просьбу сразу выполняют, и Гамильтон приезжает утром на другой день. Но пусть расскажет о встрече с Гессом сам лорд.



«Утром 11 мая я приехал со следователем в казармы «Мэрихилл», куда в то время перевезла пленного. Сначала осмотрели найденные у него вещи. Сюда относились: фотоаппарат «Лейка», несколько семейных фотографий, различные лекарства, несколько визитных карточек профессора д-ра Карла Хаусхоффера[14] и его сына, д-ра Альбрехта Хаусхоффера.

В сопровождении дежурного офицера и следователя я вошел затем в комнату, где находился Гесс. Он сказал мне, что хочет говорить со мной с глазу на глаз. Я попросил обоих офицеров выйти. Немецкий пленный начал разговор с того, что вспомнил о нашем знакомстве, которое состоялось на Олимпиаде 1936 года в Берлине, где – как он упомянул – однажды видел меня в гостях в его доме. «Не знаю, помните ли вы меня, – сказал он, – я заместитель Гитлера, Рудольф Гесс…»

Затем он довел до моего сведения, что прибыл со специальной миссией во имя человечности. «Фюрер, – сказал он, – не хочет разрушить Англию, он хочет закончить бои». По мнению его друга, Альбрехта Хаусхоффера, говорит он, я являюсь тем англичанином, который с пониманием встретит его точку зрения. Затем он рассказал, что уже трижды пытался – в первый раз в декабре прошлого года – лететь в Англию, но из-за плохих атмосферных условий каждый раз должен был возвращаться.

Фюрер, продолжал Гесс, убежден, что Германия выиграет войну в скором времени – в течение одного, двух или трех лет. Однако он, Гесс, хочет положить конец напрасному кровопролитию».



Но как все это должно произойти, у Гесса нет никаких точных представлений. Он предлагает лорду Гамильтону созвать руководителей партии и выработать мирные предложения. В качестве условия для заключения мира Гесс сообщает лорду, что Англия должна изменить свою традиционную политику. В заключение он просит лорда ходатайствовать перед королем выпустить его на свободу под честное слово, поскольку он прибыл в Англию добровольно и без оружия, сообщить его семье о его благополучном прибытии через Швейцарию, по условленному адресу, данному им в Цюрихе. Разговор закончился без всякого видимого результата.

 

Черчилль: «Словно Иден сбежал в Берхтесгаден…»

 

Британское правительство не знает, как ему быть с незваным гостем. Адмирал Г. П. Томсон, бывший во время войны начальником цензуры печати, на всякий случай задерживает всю газетную информацию о Гессе. В воскресенье, несмотря на войну, почти все члены британского кабинета находятся на отдыхе. Черчилль, сменивший Чемберлена в кресле премьер-министра, отдыхает в провинции в замке своего друга в Дитчли. Хозяин и его семья вместе с гостями как раз смотрят кино в холле замка, когда приходят первые сообщения о Гессе.

«Мы как раз присутствовали на самой смешной части комедии, – пишет в своих воспоминаниях Черчилль. – Я полностью отдался приятному, веселому отдыху, когда вдруг входит мой секретарь и шепчет мне на ухо, что лорд Гамильтон срочно желает со мной говорить по телефону. Лорд – один из моих личных добрых друзей, он был командиром звена истребителей в Северной Шотландии. Однако я не мог представить себе такого срочного дела, разговор о котором не мог бы подождать до утра. Однако через несколько минут секретарь пришел снова. Абонент, говорит он, настаивает на том, чтобы поговорить с вами; речь идет об очень срочном деле, которое должно решить правительство».

Так Черчилль узнает о большой сенсации. Как принял эту весть премьер-министр?

«Она подействовала на меня точно так же, – пишет Черчилль в воспоминаниях, – как если бы я случайно узнал о том, что, скажем, мой близкий коллега, министр иностранных дел Иден, сбежал из Англии на украденном истребителе «Спитфайр» и выпрыгнул с парашютом в окрестностях Берхтесгадена…»

Тем не менее все это нужно уладить, и Черчилль сразу диктует своему секретарю, какие конкретные меры требуется принять:

«1. Распорядиться передать господина Гесса как военнопленного не министерству внутренних дел, а военному министерству. Однако независимо от этого можно возбудить против него обвинение в политических преступлениях.

2. Пока временно поместить его вблизи Лондона в удобно расположенном доме, в полной изоляции. В дальнейшем нужно сделать все, чтобы он изложил свои взгляды и замыслы.

3. Нужно заботиться о его здоровье и удобствах. Нужно обеспечить ему хорошее питание, книги, письменные принадлежности и отдых. Всякую связь с внешним миром или прием гостей, если это только не разрешено министерством иностранных дел, нужно запретить. Нужно установить особую охрану. Сообщения о нем в печати и радио запретить. Тем не менее с ним нужно обращаться как с попавшим в плен командующим армией».

Как только Черчиллем были даны указания, Гесса запирают прежде всего в известный лондонский замок «Тауэр», пока в окрестностях города не найдут для него более приятный дом. Все это угнетающе действует на Гесса: вместо того чтобы принять его как ангела мира, его объявляют военнопленным.

Через несколько дней Гесса посещает один из советников службы здравоохранения британской армии Дж. Р. Рис, и после длительной беседы Рис посылает о нем Черчиллю следующий доклад:

 

«Гесс утверждает, что его очень возмутили нападения с воздуха на Лондон осенью прошлого года; мысль о том, что умирали матери и маленькие дети, была для него ужасной. Эти чувства укреплялись в нем еще больше каждый раз, когда он смотрел на жену и маленького сына. Это привело его к мысли, пишет он, лететь в Англию и здесь начать мирные переговоры с сильной антивоенной партией, в существование которой он верил. Он рассчитывал на то, что лорд Гамильтон, которого он считал человеком, располагающим здравым смыслом, представит его королю Георгу и через него он сможет провалить нынешнее британское правительство, на место которого могли бы попасть люди «партии мира». Он утверждал, что у него нет никаких дел с людьми нынешнего правительства, этой «кликой», потому что они сделают все, чтобы сорвать его намерения. Однако у него не было никакого ясного представления о том, какие государственные деятели могли бы встать на место нынешнего правительства. Об именах наших политиков, об их месте и значении в политической жизни его сведения также очень недостаточны».

 

В Германии, после того как обнаружили бегство Гесса, несколько дней была полная неразбериха. Нацистские правящие круги молчат, они ждут, чтобы противник заговорил первым, они не хотят предвосхищать событий. Британский кабинет в конце концов решает предать дело огласке.

Английские газеты просто набросились на эту великую сенсацию. Английское радио тоже протрубило на весь мир это дело, и теперь уже в Германии нельзя дальше сохранять его в тайне.

Стенографист Гитлера д-р Генрих Пикер так описывает в своих воспоминаниях то впечатление, которое произвело на нацистских главарей это сообщение Би-би-си. «Гитлер как раз болтал у камина с Герингом и Риббентропом, когда его вызвал по «важному делу» адъютант Лоренц. Лоренц доложил ему о случившемся. После первых сообщений по английскому радио Гитлер обсудил это дело с Герингом, Борманом и Риббентропом, затем продиктовал мне для стенограммы текст официального сообщения, которое поместили ДНБ (германское телеграфное агентство) и все газеты без всяких комментариев».

 

Немецкое официальное сообщение гласило:

«Член нашей партии Гесс, которому из-за продолжающейся годы прогрессирующей болезни фюрер самым строгим образом запретил летать, в последнее время попытался – несмотря на имеющееся запрещение – снова овладеть самолетом. 10 мая он вылетел из Аугсбурга, но из этого полета до сегодняшнего дня не вернулся. Сумбур оставленного письма указывает на душевный надлом, и нужно опасаться того, что Гесс становится жертвой своих безумных замыслов. Фюрер немедленно распорядился арестовать адъютантов Гесса, знавших об этих полетах, поскольку они знали о запрете фюрера, но, несмотря на это, не доложили и даже не воспрепятствовали полету. При таких обстоятельствах национал-социалистское движение должно, к сожалению, считаться с тем, что член нашей партии Рудольф Гесс упал где-нибудь вместе с машиной, то есть произошло несчастье». Осторожное и с оговорками изложенное сообщение показывает, что нацистские руководители оставляют двери открытыми для любой случайности.

Известный авиапромышленник Вилли Мессершмитт так рассказывал впоследствии историю этих дней: «Поздно вечером я получил первое известие об этом деле. Я как раз ужинал в инсбрукском ресторане. Через два часа Геринг в волнении вызвал меня к телефону и пожелал, чтобы я немедленно летел к нему в Мюнхен на переговоры. На другой день утром мы встретились в салон-вагоне специального поезда, стоявшего на главном вокзале Мюнхена. Как только я вошел, он ткнул меня в живот маршальским жезлом и заорал вне себя: «Вы очень хорошо знали этого мерзавца, этого Гесса! Если бы это шло через вас, любой мог бы улететь отсюда на самолете «Мессершмитт»».

«Но Гесс все-таки не был «любым»», – возразил я. Геринг постепенно остыл и теперь уже более спокойным тоном продолжал: «Все же нужно было лучше присматривать за делом, прежде чем предоставлять в распоряжение такого человека самолет!» Я ответил так: «Если бы вы пришли на мой завод и попросили у меня самолет для испытания, мне, может быть, сначала следовало бы обратиться к фюреру и спросить, могу, ли я вам его дать?» На это Геринг снова вспыхнул и ответил: «Это большая разница! Я – министр авиации!» – «Да, – ответил я, – а Гесс – заместитель фюрера». – «А вы все же должны были заметить, что этот человек сумасшедший!» – добавил далее Геринг, но я и это не оставил без ответа. «Как же я мог думать, – сухо сказал я, – что в третьей империи сумасшедший может занимать такой высокий пост?!» Геринг понял мои слова и громко засмеялся: «Вы неисправимый человек, Мессершмитт! Поезжайте-ка домой и стройте дальше свои самолеты!»

Нацистам был очень нужен известный конструктор, и поэтому в связи с делом Гесса с ним не произошло несчастья. А двух адъютантов Гесса арестовывают и до конца войны держат в концентрационных лагерях.

 

Гесс ведет игру

 

За небольшой срок пребывания Гесса в Англии ему предоставляют многочисленные случаи обменяться мнениями с членами английского правительства и руководящими чиновниками министерства иностранных дел. В соответствии с его желанием сразу по прибытии он может говорить с лордом Гамильтоном. А через два дня, 13 мая, его посещает один из секретарей министерства иностранных дел Киркпатрик в сопровождении стенографиста. В ходе этой беседы Гесс заявляет, что за начало войны ответственна исключительно Англия, но, говорит он, Германия должна выиграть войну, бомбардировка Англии с воздуха была еще только началом начал, и она велась до сих пор с очень большой сдержанностью. «Кстати, – добавляет Гесс, – прожорливые американцы уже обратили внимание на Британскую империю. Канаду, например, Соединенные Штаты присоединят определенно».

После такого «дипломатического» вступления Гесс переходит к политической сути своей миссии: «Англия должна предоставить Германии свободу рук в Европе. А Германия обеспечит полную свободу рук Англии внутри Британской империи с единственным условием, чтобы Англия возвратила Германии ее прежние колонии, источники сырья, в которых, безусловно, нуждается Германия».

В этом месте беседы Киркпатрик хотел выведать планы Германии в связи с Советским Союзом, поэтому он спрашивает Гесса, относит ли тот Советский Союз к Европе или к Азии. «К Азии», – звучит ответ. Следовательно, Гесс пока уходит от западни. Но Киркпатрик не дает ему дешево отделаться и ставит новую западню. «На основании внесенных вами условий Германия не была бы в таком положении, чтобы напасть на Советский Союз, поскольку у Германии были бы свободные руки лишь в Европе», – говорит Киркпатрик. Однако Гесс сразу понимает, куда метит его партнер по переговорам, и отвечает: «Германия имеет определенные требования к Советскому Союзу, которые нужно удовлетворить или путем переговоров, или путем войны. Однако имеющие сейчас место слухи о том, что Гитлер на пороге нападения на СССР, лишены всяких оснований».

Для Киркпатрика этого более чем достаточно. То, что он хотел узнать, он узнал: в планах Гитлера фигурирует нападение на СССР, хотя и не сейчас. Не беда! Важна суть, а она будет успокоительной для правительства. Чему быть, того не миновать. А к пикантной стороне дела относится тот факт, что разговор, упомянутый выше, происходит почти за шесть недель до нападения на Советский Союз, запланированный срок которого лучше Рудольфа Гесса знала только, быть может, английская секретная служба…

«Когда в конце беседы мы вышли из комнаты, – пишет в своих воспоминаниях Киркпатрик, – Гесс пустил в ход свой последний козырь. «Я забыл, – говорит он, – сообщить: все мои предложения связаны с тем условием, чтобы с Германией вело переговоры не нынешнее английское правительство, потому что Черчилль и его сотрудники – это не те люди, с которыми мог бы вести переговоры фюрер!» 14 мая Гессу снова представился случай говорить с представителем английского министерства иностранных дел. На этот раз он выступает с новыми вопросами, но и они имеют к мнимой миссии мира не большее отношение, чем прежние. «Вы даже не можете себе представить, какое гигантское количество подводных лодок мы строим, – говорил он. – Вскоре мы установим такую сильную блокаду Англии, что она должна будет капитулировать. Было бы бессмыслицей, если бы вы рассчитывали в случае капитуляции Англии продолжать дальше войну с территории мировой империи. В этом случае, правда, Гитлер намеревается продолжать блокаду Британских островов и после капитуляции Англии, то есть вы должны считаться с планомерным вымиранием населения метрополии».

Британскому правительству уже наскучили угрожающие выступления Гесса, тем не менее оно хотело организовать с ним новую встречу, если все-таки у него есть что сказать серьезного. Однако и на этот раз Гесс выдал свою даже большую, чем раньше, неосведомленность в мировой экономике и политике. «Германия считается и со вступлением в войну Америки, но она не испугается и этого, – говорит он. – Мы точно знаем количественные и качественные данные американской авиационной промышленности. Но мы не боимся и этого. Германия может производить больше, чем Англия и США вместе!»

Наконец, дополняя все предыдущее, он заканчивает свою речь следующим заявлением: «Я потому решился на этот полет, чтобы предоставить возможность для ведения переговоров. Если вы упустите этот шанс, это будет красноречивым доказательством, что вы не желаете примирения между Англией и Германией. Следовательно, Гитлер почувствует себя вправе – более того, это будет его прямая обязанность – полностью уничтожить Англию и после войны держать ее в постоянной кабале».

Члены британского кабинета просто немеют от слов Гесса. И так говорит посланец мира? Нет, это действительно неслыханно. Правительство в конце концов приходит к решению, перед тем как окончательно решить вопрос, сделать еще одну последнюю попытку и послать к Рудольфу Гессу одного из ведущих членов внутреннего кабинета, лорд-канцлера сэра Джона Саймона.

До третьей и вместе с тем последней встречи представителя британского правительства и Рудольфа Гесса очередь доходит 10 июня 1941 г. Лорд-канцлера сэра Саймона сопровождают два руководящих работника министерства иностранных дел, Киркпатрик, переводчик и стенографист. Когда они входят в комнату, лорд Саймон называет себя, однако в протоколе о переговорах министр из политических соображений фигурирует под вымышленным именем д-ра Гэтри. Затем этот бесподобный документ с грифом «совершенно секретно» попадает в секретный архив британского министерства иностранных дел и в первый и в последний раз появляется на свет только на Нюрнбергском процессе. Вот несколько наиболее интересных отрывков из этих переговоров:

«ЛОРД САЙМОН: Я думаю, что, может быть, теперь мы уже перейдем, собственно, к сути нашего разговора…

ГЕСС: Об условиях, на которых Германия была бы готова примириться с Англией, я узнал на неоднократных переговорах у фюрера.

ЛОРД САЙМОН: Есть в Германии другие важные деятели, которые придерживаются такой точки зрения?

ГЕСС: Это мысли фюрера – и они единственные!..

КИРКПАТРИК: А вы не знаете мыслей, замыслов остальных?

ГЕСС: Соображения других, естественно, совпадают с соображениями фюрера. Это абсолютно само собой разумеется. Если фюрер им скажет: это и это мои соображения, другие скажут: «Так точно!»

КИРКПАТРИК: И другие знают эти соображения фюрера?

ГЕСС: Знает ли о них каждый в отдельности и до какой степени посвятил их фюрер в свои мысли, мне это неизвестно. Считаю вероятным, что он говорил об этом, например, с Герингом. Но у нас это неважно. Все зависит от фюрера.

ЛОРД САЙМОН: Теперь подходящий момент услышать условия. Было бы очень любезно с вашей стороны ознакомить нас с ними… Я знаю, вы разработали их даже в письменном виде…

ГЕСС (читает): «Чтобы предупредить в будущем новые войны между Англией и Германией, нужно установить сферы интересов. Сферой интересов Германии является Европа, сферой интересов Англии – собственная мировая империя».

ЛОРД САЙМОН: Если сферой интересов Германии является Европа, можно ли сюда включать, например, Грецию, Голландию, Норвегию и другие оккупированные страны?

ГЕСС: Деление на сферы интересов касается в первую очередь Англии, в том смысле, что Англия в будущем не должна иметь права создавать коалиции против Германии на континенте, точно так же как мы не можем вмешиваться в дела Британской мировой империи.

ЛОРД САЙМОН: Но все же между этими двумя есть, вероятно, некоторая разница?.. Дела Британской мировой империи являются британскими делами. А является ли немецким делом все внутренние дела Европейского континента?

ГЕСС: Нет. Этого мы и не утверждаем, и у нас нет намерений вмешиваться во внутренние дела этих стран, как это делает Англия с Британской империей. – Стучит кулаком по столу и продолжает: –Если Англия не усвоит эти основные принципы взаимопонимания, то рано или поздно придет день, когда она вынуждена будет их усвоить.

ЛОРД САЙМОН (холодно, с иронией): Я не думаю, что это было бы соответствующим аргументом для британского правительства. Ведь мы достаточно храбрый народ и даже в малейшей степени не ценим угрозы.

ГЕСС: Могу заметить, что это нужно воспринимать не в качестве угрозы, а как выражение моего собственного мнения.

ЛОРД САЙМОН: Да, я вижу.

(Здесь британский лорд-канцлер встает с места и уходит.)»

Этим заканчиваются переговоры.

 

Начиная с этого момента Рудольф Гесс считается живым трупом, политическим мертвецом. Наглость его выступления, его хаотические идеи и потрясающая политическая неосведомленность делают в глазах британского правительства невозможными всякие дальнейшие переговоры. Но, естественно, не только эти факты содействуют тому, что англичане отклоняют домогательства «посланца мира». Если Гитлер хочет, думают они, напасть на Советский Союз и этим ввязаться в войну на два фронта, пусть это делает. Пусть перемалывают друг друга. Англия и ее союзники охотно возьмут на себя роль смеющейся третьей стороны…

 

Безумец или симулянт

 

Начиная с того момента, как союзные державы в конце войны привезли Рудольфа Гесса в тюрьму Нюрнбергского Международного Трибунала, чтобы привлечь его к ответственности вместе с его друзьями как главного военного преступника, прежний апостол мира «потерял память». «Это правда или обыкновенная симуляция?» Этот вопрос несколько месяцев занимает в Нюрнберге десятки психиатров, юристов и невропатологов союзников.

Поведение Гесса принимает все более странные формы. Обеды и ужины он ест, сидя на полу камеры, и когда его спрашивают о причине этого, он отвечает: «Так удобнее всего». Немец-военнопленный Герман Витткамп, который в нюрнбергской тюрьме выполнял роль домашнего парикмахера и который основательно мог наблюдать своих клиентов, отозвался о нем так: «По моему мнению, он не был сумасшедшим, но и не был абсолютно нормальным. Его сосед по камере Герман Геринг часто спрашивал меня: «Что делает сумасшедший?» Других слов о Гессе от Геринга я никогда не слышал. Со своими собратьями по заключению у Гесса, вероятно, не было никакой связи. Тогда они еще все вместе участвовали в дневной прогулке во дворе тюрьмы. Однако Гесс до самого конца гулял один, он не участвовал в общем разговоре. На всех четырех стенах своей камеры и на входной двери он написал: «Сохранить спокойствие!» Это можно было прочитать и на столе его камеры. А фотографии близких в камере отсутствовали, хотя камеры других заключенных были заполнены семейными фотографиями.

Его постоянно преследовала навязчивая идея, что его хотят отравить. Он принимал хлеб у разносящего пищу персонала только тогда, если корзину с хлебом подносили к окошку камеры и он сам выбирал, какой кусочек хлеба взять.

Выражение его лица постоянно колебалось между угрюмым и разгневанно фанатичным. Однажды ему устроили очную ставку с двумя его бывшими секретарями, но он равнодушно стоял рядом с ними и не обращал на них никакого внимания. «Г-н Гесс, – обратились к нему тюремные чиновники, – молодые дамы – ваши бывшие секретари! Вы не хотите с ними поговорить?» После долгих колебаний он наконец повертывается к ним, подает им руку и сдержанно произносит: «Если я когда-нибудь снова буду большим человеком, то я снова возьму вас»».

По мнению американского судебного психиатра Дугласа М. Келли, в узком кругу нацистских руководителей Гесса не принимали всерьез уже в то время, когда он был «заместителем фюрера». В подтверждение этого он рассказывает случай, который произошел непосредственно после начала войны. Гитлер – на случай своей гибели – назначил порядок наследования в кресле фюрера. Непосредственным своим преемником он сделал Геринга. Если с Герингом что-нибудь случится, говорил он, тогда следует Гесс. «Что касается меня, – рассказывал Геринг психиатру, – я чувствовал себя очень польщенным, хотя случилось то, чего я и ожидал. Но меня обозлило, что Гитлер сделал моим преемником этого сопляка, этого Гесса. Я сказал это Гитлеру и вызвал этим основательную сцену. «Да, Герман, – ответил фюрер, – но у вас должна быть голова! Гесс всегда был лояльным и хорошо работал. Я должен был учесть это, когда довел это до сведения общественности. Но если когда-нибудь вы будете фюрером империи, ну-с, тогда вы сможете попросту выбросить Гесса и назначить преемника по собственному усмотрению».

Все эти слухи и мнения, о которых также осведомлены компетентные органы союзных держав, делают загадку Гесса еще более таинственной и побуждают Международный Трибунал распорядиться об обстоятельной проверке вменяемости и душевного состояния Гесса Эту задачу поручили комиссии из наиболее известных английских, американских, французских и советских профессоров медицины.

На основании мнения экспертов Международный Трибунал в конце концов признает Гесса полностью вменяемым. После всего этого начинается процесс, изобилующий переживаниями.

Несколько часов длится подробное перечисление преступлений «заместителя фюрера». Гесс едва уделяет внимание ходу процесса. С руками, сложенными крест-накрест, он сидит, с полной безучастностью или смотрит на инкрустированный потолок зала заседаний. Иногда он читает принесенную с собой книгу.

Затем на девятый день процесса он вдруг оживляется и готовит новую сенсацию для Международного Трибунала и внешнего мира. Зал заседаний освобождают, обвиняемых возвращают в камеры. Теперь Гесс сидит один на скамье подсудимых. Вокруг губ блуждает нечто вроде улыбки. Он, по-видимому, наслаждается положением, вызванным замечанием о том, что он желает сделать заявление.

Как только зал стихает, он медленно встает, спокойно ждет, пока американский караульный солдат в белой каске поставит перед ним микрофон, затем начинает говорить:

 

«Господин председатель! Несмотря на то что я хотел сделать это заявление лишь на более позднем этапе процесса, все же я сейчас заявляю, что начиная с этого момента моя память снова в вашем распоряжении. Причина, по которой я симулировал потерю памяти, носит тактический характер. Хотя моя концентрирующая способность действительно несколько снизилась, это вообще не повлияло на мою способность внимательно следить за процессом, защищаться, ставить вопросы свидетелям или самому отвечать на заданные вопросы. Я хочу подчеркнуть, что несу полную ответственность за все то, что я сделал или подписал. Однако это заявление не затрагивает моих основных понятий, в соответствии с которыми этот суд не компетентен судить меня. Я хочу еще заметить, что я симулировал потерю памяти и перед моим официальным защитником, поэтому он действовал благожелательно».

 

После слов Гесса в зале заседания наступает озадаченная тишина. Сзади хлопают двери, журналисты один за другим мчатся с галереи прессы к телефонным кабинам, чтобы как можно скорее передать новый сенсационный поворот в деле Гесса.

Но разве этим заявлением была раскрыта тайна вокруг Гесса? Далеко нет. Своим дальнейшим поведением Гесс вновь делал суду и мировому общественному мнению все новые и новые сюрпризы. Некоторое время он действительно внимательно следит за ходом процесса, но затем впадает в свою прежнюю пассивность и снова ничего не помнит. А в письмах к жене заявляет, что он полностью нормален и все это только симулирует.

Так какова была, наконец, подлинная цель его поездки в Англию? Главный обвинитель от Великобритании на Нюрнбергском процессе с полным правом заявил в связи с делом Гесса: «Я констатирую, что его полет в Англию произошел не с целью спасения человеческих жизней, а исключительно в интересах того, чтобы Германия получила возможность в ходе войны против Советского Союза избежать войны на два фронта». Может быть, именно этому он должен быть благодарен, что отделался пожизненным тюремным заключением и остался в живых. Сейчас Гесс еще сидит в тюрьме в Шпандау. Его личность и полет в Англию абсолютно незначительны и носили характер эпизода в бурном вихре событий. То, что мы так непривычно долго занимались его делом, произошло потому, что из многочисленных осужденных нацистов высших рангов только Гесс и еще несколько человек находятся за решеткой. Другие военные преступники уже все на свободе, более того, они занимают высокие посты в западногерманском государственном аппарате и в армии.

 

 

Глава 11

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.