Этап 2. Презентация личного гендерного образа

Бабетт Франсиз

Споры о том, биология или среда определяют выбор человеком тех или иных поведенческих ролей и образа жизни, характерны для социобиологии. Начиная с 1970-х годов, завязалась общая дискуссия, может ли воспитание (культура) взять верх над биологией и определять собственно сам биологический пол? Предлагаемая статья подвергает критике «гендерный вопрос» современного феминизма и политизацию слова «гендер», которым пытаются заменить слово «пол» по отношению к человеку.

<...> в течение десятилетия либеральный феминизм сменился на более радикальный «гендерный феминизм», который, опираясь на марксистскую идеологию, требовал упразднения не только экономических классов, но полов как классов, то есть требовал упразднения разделения людей на мужчин и женщин.

Отсюда и возникла подмена слова «пол» на «гендер» <...> Согласно [гендерным исследованиям], мужчина / женщина, маскулинность / фемининность – это не более чем культурные конструкты, а убежденность людей в том, что гетеросексуальность – «естественная» форма проявления полового инстинкта, – еще один пример социального конструирования «биологического».

<...> Взгляды <...> феминисток из Нью-Йорка поддерживают большинство членов комитетов ООН вот уже на протяжении десятилетия, что находит отражение во всех издаваемых ими документах. Согласно буклету, выпущенному Международным научно-исследовательским и обучающим институтом по продвижению женщин при ООН, «принять гендерную перспективу означает... разграничить, что является природным и биологическим, а что – социально и культурно сконструированным, и в процессе обсуждения изменить границы между естественным (и, следовательно, неизменным) и социальным (следовательно, изменяемым)».

Врожденные аномалии [на которые ссылаются феминистки, доказывая, что гендеров больше, чем два] сравнительно редки, поэтому я утверждаю в своей статье, что они не доказывают того факта, что полов больше, чем два. Наличие аномалий также не доказывает того, что гетеросексуальность теперь не следует считать естественным поведением, как не доказывает факт рождения слепых детей того, что зрение не является естественным состоянием для людей. Биологический пол определяется не внешними органами [как считают феминистки], а генетической структурой. Каждая клетка человеческого тела четко может быть определена как мужская или женская, и человеческий мозг присутствия или отсутствия тестостерона – тоже является маскулинизированным или феминизированным уже на стадии вынашивания плода.

Более того, люди не существуют в континууме между мужским и женским. Те редкие случаи, когда дети рождаются с аномальными гениталиями, требуют сожаления и лечения в соответствии с их хромосомным полом. Наличие Y хромосомы свидетельствует о том, что ребенок – мальчик, а ее отсутствие – что ребенок является девочкой. Возникновение редких аномалий не требует пересмотра пола у всего человечества. Женщины часто испытывают трудности, решая вопрос, что надеть сегодня, и мне представляется слишком обременительным заставлять их решать эту проблему путем самоопределения себя в гендерном континууме в каждый конкретный день.

В 1975 году я стала членом Викторианского комитета по равным возможностям в школе (Австралия). Из 12 членов этого комитета я была единственным человеком, имеющим отношение к науке. Так как я не была согласна с базовыми установками других членов комитета, которые считали, что большинство, если не все наблюдаемые различия в итоговых результатах по окончании школы между мальчиками и девочками объясняются дискриминацией или социальными условиями, я в 1977 году написала свой Отчет Меньшинства. В нем я утверждаю: несмотря на то что культурные и родительские влияния, несомненно, играют свою роль в выборе профессионального пути мальчиков и девочек, их выборы основываются на врожденных предпочтениях; следовательно, агрессивный социальный инжиниринг, рекомендованный комитетом, ничем не оправдан.

Обзор литературы по половым различиям дает богатый материал для размышления, и приведенные в литературе данные признаются феминистскими учеными. Половые различия видны невооруженным глазом не только до рождения, но даже и до зачатия. Возможно, я была единственным членом комитета, который смотрел в микроскоп и видел различия в облике и в поведении между андроспермой (сперма, которая приводит к рождению мальчика) и гиноспермой (сперма, которая приводит к рождению девочки). На сперму не влияют социальные условия и сексизм.

<...> Меня продолжает беспокоить убеждение феминистов о том, что человеческая природа – податливый материал и что социум может лепить из детей все что угодно. Я сама мать четверых девочек и четверых мальчиков и по своему опыту знаю, что девочки и мальчики различаются и вряд ли будут играть в политически корректные, несексистские игрушки. У нас в семье однажды чуть не разразился кризис, когда мой сын оторвал голову кукле старшей сестры: он просто хотел посмотреть, как кукла сделана.

В Докладе Большинства Викторианского комитета по равным возможностям в школе не было отмечено, что в наших дискуссиях постоянно всплывало имя доктора Джона Мани, родившегося в Новой Зеландии, получившего степень по психологии в Гарварде, а затем специализировавшегося в качестве исследователя в Балтиморском госпитале имени Джона Хопкинса. Он считается первым, кто ввел понятие гендерной идентичности для описания внутреннего состояния личности с точки зрения ощущения себя мужчиной или женщиной. И он же основал в госпитале Джона Хопкинса первую в мире клинику по лечению проблем, связанных с гендерной идентичностью, в которой только и делали, что изменяли пол взрослым людям. Джон Мани стал всемирно признанным и бесспорным авторитетом в области психологической коррекции людей с неопределенными гениталиями и советником по вопросам, связанным с новаторскими операциями по изменению пола. Его влияние на академический и научный мир определило облик науки последних десятилетий. До сегодняшнего дня многие из его учеников, поддерживающих теорию психосексуальной дифференциации, занимают ведущие позиции в уважаемых университетах, научно-исследовательских институтах и научных журналах США. Теория врожденной психосексуальной гибкости людей стала краеугольным камнем целой медицинской специальности – педиатрической эндокринологии <...>.

Однако мало кто знает о показательном факте, опровергающем все построения доктора Мани. Это случай Брюса Раймера. Брюс и Брайан Раймеры были нормальными однояйцовыми близнецами-братьями, родившимися в Виннипеге, Канада, в 1965 году. Из-за неудачной операции по обрезанию, которая была проведена с грубыми ошибками, пенис Брюса был обожжен и поврежден. В конце концов, врачи клиники Майо в Миннесоте, объясняя невозможность реконструкции органа, посоветовали родителям Брюса – Рону и Джанет Раймерам – попробовать возможность переделать Брюса в девочку и обратиться к доктору Джону Мани. Тот уверил родителей, что изменение мужского пола Брюса на женский может привести к успеху.

Родители не понимали, что предыдущие операции доктор Мани делал на гермафродитах и что рекомендованная им процедура – кастрация и формирование женских гениталий, которая при достижении мальчиком 11-летнего возраста должна была сопровождаться гормональной терапией, является экспериментом. Такие операции никогда не делались на детях, рожденных с нормальными гениталиями и нервной системой. Судьба предоставила Джону Мани возможность отличного эксперимента с хорошим «контролем» – однояйцовым близнецом, что было важно для валидизации результатов.

Педиатр семьи Раймеров в Виннипеге возражал против этой операции и рекомендовал, чтобы они подождали до того времени, пока ребенок не достигнет школьного возраста, чтобы сделать фаллопластику – хирургическое восстановление пениса. Однако Джон Мани, следуя одному из важных положений своей теории – представлению о сензитивном периоде для развития гендерной идентичности, требовал быстрого принятия решения. Согласно его представлениям, после возраста 2,5–3 лет ребенок оказывается неспособным сформировать мужскую или женскую идентичность. Брюсу было тогда 19 месяцев. Мани писал: «Ребенок был еще очень мал, так что ему можно было приписать любой пол, а эротический интерес к противоположному полу почти наверняка можно было бы сформировать позднее, но времени для принятия окончательного решения было очень мало». В июле 1967 г., в возрасте 22 месяцев Брюсу была сделана операция по изменению пола. Ребенка переименовали в Бренду. Принимая решение, Рон и Джанет Раймеры нисколько не сомневались, так как боялись перспективы насмешек и унижения их сына в школе и других общественных местах. Они не могли даже нанять ему сиделку, потому что простая смена пеленок выставила бы напоказ ужасную рану.

В те времена пластическая хирургия была в зачаточном состоянии; считалось, что легче сформировать вагину, чем восстановить пенис. Поэтому в клинике Джона Мани гермафродитам чаще всего приписывали женский пол и кастрировали их. Однако Брюс Раймер не был гермафродитом. Его родители послушно следовали рекомендациям доктора Мани, воспитывая Бренду как девочку. На второй день рождения близнецов Джанет сшила «дочке» платье из белого сатина, из которого было сделано ее собственное подвенечное платье. «Оно было красивым, кружевным, – вспоминает Джанет. – Но девочка рвала его, пытаясь содрать с себя платье. Я думала: Бог мой, она знает, что она – мальчик, и не хочет быть девочкой! Но потом я успокаивалась, надеясь, что смогу научить ее хотеть быть девочкой».

Эксперимент не удался с самого начала. Бренда не показывала никаких признаков фемининности, но демонстрировала все признаки маскулинного поведения, включая грубые, подвижные и силовые игры, и стоя мочилась в туалете. У нее не получалось завязать дружбу с одноклассницами и, несмотря на то что она училась в разных школах и обращалась к психиатру, Бренда имела проблемное поведение и плохую успеваемость. Ее оставили на второй год, тогда как брат был переведен в следующий класс.

Перед операцией доктор Мани поставил условие, чтобы родители вместе с Брендой и ее братом-близнецом Брайаном ежегодно посещали его научное подразделение в госпитале. Эти поездки были настоящим испытанием для семьи Раймеров, а также вызывали у Бренды страх и смущение. В отсутствие родителей близнецов подвергали подробному опросу об их быте, о том, как Бренда принимает свою фемининность; ряд вопросов имел открытый сексуальный характер. Близнецов просили поиграть в сексуальные игры, чем-то напоминающие эксперименты Кинзи с младенцами, что в наше просвещенное время скорее можно назвать совращением детей.

Помимо ежегодных визитов, Раймеры переписывались с Джоном Мани по поводу проблем, возникающих в воспитании Бренды, но тот вместе с коллегами все время уверял их, что мальчишеское поведение Бренды – это преходящий этап в ее развитии.

Несмотря на все признаки того, что эксперимент потерпел полное фиаско, а сама Бренда получила массу психологических и поведенческих проблем, в декабре 1972 года, четыре месяца спустя после того, как Бренда начала второй год учебы в первом классе, доктор Мани представил свой знаменитый «случай близнецов» и опубликовал данные в своей книге «Мужчина и женщина, мальчик и девочка».

Содержащая примеры о гермафродитах, прошедших курс лечения в отделении психогормональных исследований Джона Мани, книга освещает вопросы генетики, эмбриологии, нейроэндокринологии, нейрохирургии, социальной, медицинской и клинической психологии и социальной антропологии. Это очень путаная книга, основная идея которой достаточно ясна: первичными факторами, управляющими процессом психосексуальной дифференциации у человека, являются научение и социальная среда, но не биология.

Мани писал, что плановые эксперименты на людях невозможны по этическим причинам и можно использовать только «внеплановые» возможности, как, например, в случае нормального новорожденного мальчика, которому пришлось удалить пенис в результате неудачного обрезания. И доктор использовал такую возможность. С его точки зрения, этот эксперимент был чрезвычайно успешен. Он сопоставлял интересы Брайана к машинкам, насосам, орудиям и Бренды – к куклам, кукольным домикам и коляскам. Он сравнивал чистоплотность Бренды и полное отсутствие интереса Брайана к этому вопросу. Бренда интересовалась кухонной работой, тогда как Брайан пренебрегал ею.

Джон Мани описывал Бренду как доминантного ребенка, доминантность которого к возрасту трех лет превратилась в «квочкину» заботу о брате. Близнецы казались воплощением почти зеркального разделения вкусов, темпераментов и поведения в гендерном отношении, их можно было считать самым веским доказательством того, что мальчиками и девочками не рождаются.

Влияние случая близнецов [на развитие гендерных исследований] нельзя переоценить. Он тут же был взят на вооружение феминистским движением, которое всегда возражало против биологической интерпретации половых различий. Работы Джона Мани 1950-х годов о психосексуальной нейтральности новорожденных до сих пор используются в качестве основного доказательства [приоритета воспитания над биологией] в современном феминизме. Кейт Миллет в своем безусловно феминистском произведении «Сексуальные политики» цитирует работы Дж. Мани в качестве научного подтверждения того, что различия между мужчинами и женщинами отражают не биологические закономерности, а ожидания и предрассудки общества. И случай близнецов предоставляет неопровержимые доказательства в поддержку этого взгляда.

На протяжении еще нескольких лет Дж. Мани продолжал представлять случай Бренды как успех. А в это время девочка приходила к нему хмурой, угрюмой, односложно отвечала на его вопросы и не желала его видеть, так что родителям приходилось упрашивать ее пойти к доктору, обещая за это поездку в Диснейленд. Раймерам пришлось нарушить конфиденциальность и все-таки рассказать консультантам, к которым они обратились по поводу поведенческих проблем Бренды в школе, ее историю болезни. А Дж. Мани в то же самое время утверждал, что ее поведение вполне нормально для активной маленькой девочки, ясно отличается от мальчишеского образа жизни, который ведет ее брат-близнец, и что оно не вызывает ни у кого никаких подозрений. Основываясь на сообщениях доктора Мани, обозреватель Линда Воулф писала в Книжном обозрении газеты «Нью-Йорк Тайме» (май 1975) о «мальчике – однояйцовом близнеце, пенис которого был обожжен после рождения и который с согласия родителей на хирургическую операцию по перемене пола довольно успешно был воспитан в качестве настоящей девочки». В действительности же у Бренды в возрасте 11 лет стали происходить определенные физиологические изменения: она стала раздаваться в плечах, начали расти мускулы, ее шея и бицепсы укрупнились, а голос стал ломаться. Она противилась употреблению таблеток эстрогена, которые должны были увеличить ее грудь, и категорически не хотела идти на плановую операцию по дальнейшему формированию вагины.

Во время визита к доктору Мани в 1978 году, когда он организовал для нее беседу с транссексуалом, Бренда пришла в такой ужас, что сбежала из клиники, и когда ее, наконец, вернули в гостиницу к родителям, она сказала, что покончит с собой, если они еще раз привезут ее насильно к доктору. Родители Бренды все еще надеялись на превращение их ребенка в девочку, но в мае 1980 года, когда она начала настойчиво убеждать своих эндокринолога и психиатра в Виннипеге, что не хочет быть девочкой, те посоветовали родителям открыть ей правду. Чувство злости и удивления Бренды сочетались с чувством глубокого облегчения. Она сказала: «Неожиданно я поняла, почему я страдала. Я не была какой-то извращенкой, я не была сумасшедшей».

Несмотря на то что взгляды Дж. Мани на психосексуальную неопределенность или гибкость гендерной идентичности стали непреложной истиной в ученом сообществе и, в частности, в феминистском движении, все-таки нашелся по крайней мере один исследователь, который поставил под сомнение сделанные Дж. Мани выводы. Биофизик Мильтон Даймонд руководитель передовой группы эндокринологов Канзасского университета в 1950-х годах, и его коллеги в опытах над морскими свинками установили, что внутриутробные половые гормоны не только играют важную роль в развитии репродуктивной системы и внешних половых органов плода, но также влияют на процессы маскулинизации или феминизации мозга.

Результаты этих исследований были опубликованы в 1959 году в журнале «Эндокринология». В последующей статье, озаглавленной «Критическая оценка онтогенеза полового поведения человека», Даймонд полностью опроверг теорию Мани. Сообщая о результатах, полученных на морских свинках, этот исследователь утверждал, что дородовые факторы ограничивают влияние культуры, научения и социальной среды на гендер человека. Приводя примеры из биологии, психологии, психиатрии, антропологии и эндокринологии, он доказывал, что гендерная идентичность жестко связана с мозгом, начиная с момента зачатия. Позднее данные, полученные на морских свинках, были подкреплены наблюдениями за девочками, которые испытывали влияние тестостерона в утробном периоде (случайно или в результате приема таких препаратов их матерями).

Статья Даймонда, опубликованная в 1959 году, стала прямым вызовом научному авторитету Джона Мани, ставшему одним из гуру феминистского движения. С этого момента начались долгие и язвительные академические дебаты. Именно они позволяют объяснить, почему доктор Мани так рьяно ухватился за возможность экспериментальной проверки своей теории на однояйцовых близнецах и почему он так не хотел видеть явные признаки провала этого эксперимента.

Средства массовой информации уже проявили интерес к ставшему известным случаю близнецов, подтверждающему первичность воспитания над биологией в формировании гендерной идентичности. Однако когда корреспондент ВВС начал журналистское расследование, он столкнулся со слухами, согласно которым этот случай представляет собой совсем не то, что о нем думают. Так на ВВС появился документальный фильм «Первый вопрос», рассказывающий о самом первом вопросе родителей при рождении ребенка – «Мальчик или девочка?». Также были и другие статьи в прессе, как и продолжающиеся споры в научном мире, в центре внимания которых был не Мильтон Даймонд, а сама Бренда (в последующем получившая имя Давид), узнавшая о себе правду и вернувшая себе свою сексуальную идентичность. К своему 15-летию этот ребенок уже жил как мальчик. Он стал принимать инъекции тестостерона, в 1980 году прошел болезненную операцию по удалению грудей. В 1981 году ему была сделана операция по восстановлению пениса. К 22 годам последовала повторная, более успешная фаллопластика. В сентябре 1990 года Давид Раймер женился на Джейн Фонтэйн, матери-одиночке, имеющей трех детей.

Новое имя мальчика стало символом его борьбы против Голиафа в лице Джона Мани и медицинского сообщества, а также мужества в отстаивании своей собственной идентичности. До тех пор пока Давид Раймер не заявил публично о суровом испытании, которое ему довелось пройти, медицинская общественность не была восприимчива к опасностям, которыми полна практика лечения детей-гермафродитов. Такая глухота, без всякого сомнения, поддерживалась их уважительным отношением к феминистскому движению, которое до сих пор убеждено в возможности создания андрогинного общества посредством принятия контр-сексистских образовательных практик.

Так, в Австралии в общепринятом «Руководстве по работе центров ухода за детьми» воспитателям запрещено говорить девочке, что ее платье красивое. «Контр-сексистская» образовательная практика поощряет игры мальчиков в куклы, что напоминает кошмары из эйфоричных сообщений доктора Мани о Бренде. С другой стороны, феминистская идеология, основывающаяся на первичности социальных факторов по отношению к биологическим, подрывается гомосексуальным лобби, которое в борьбе за свои гражданские права настаивает на том, что они «рождены такими», а не получились в результате (неправильного) социального влияния.

В конце концов медицинская общественность повернулась лицом к реальности, по крайней мере, в США. Клиника по лечению расстройств гендерной идентичности в госпитале имени Джона Хопкинса была закрыта, а противоречивый учебный курс Джона Мани по сексологии был отменен в конце 1970-х годов. Уролог Уильям Райнер из госпиталя им. Джона Хопкинса сообщил, что 25 мальчиков, рожденных без пениса, но с нормальными яичками, несмотря на гормональную терапию и операции, воспитывающиеся после как девочки, сохранили мужские характеристики, и многие из них опять стали мужчинами. В своей статье в журнале «Американский ученый» за 1992 год доктор Поль Макхью, заведующий психиатрическим отделением госпиталя им. Джона Хопкинса, критиковал операции по изменению пола как «наиболее радикальную форму терапии из когда-либо предложенных в XX веке психиатрами». Он сравнил эту операцию с широко распространенной прежде фронтальной лоботомией. Доктор Йон Мейер, психиатр этого же госпиталя и бывший директор клиники по лечению расстройств гендерной идентичности, провел долгосрочное последующее наблюдение за 50 взрослыми транссексуалами, которые лечились в клинике. Он сообщил, что ни один из них не достиг желаемого улучшения качества жизни, из чего сделал вывод, что «операция по изменению пола не дает никаких объективных преимуществ в отношении социальной реабилитации».

Можно только удивляться, почему способность видеть реальность до сих пор не достигла Австралийских берегов. В парламенте до сих пор не рассмотрен закон о гендерной идентичности и сексуальной ориентации, операции по изменению пола продолжаются. Нормальных мальчиков калечат в процессе феминистского воспитания, и это только начинает привлекать внимание политиков.

В США уролог Уиллиам Райнер отложил свой скальпель и вернулся к практике детского психиатра, специализирующегося по транссексуальности. Он уверен, что операции по изменению пола – ошибка. И мое убеждение таково, что дети должны воспитываться, а взрослые – жить в соответствии с тем полом, который соответствует их хромосомному набору. Мозг так же запрограммирован на то, чтобы быть мужским или женским. Перефразируя Кассия из «Юлия Цезаря», можно сказать: «Ошибаются, дорогой Брут, не звезды, а мы – это заложено в наших генах».