Сделай Сам Свою Работу на 5

ШАГ 30. ПРИМЕРЫ ЛЮДЕЙ С НИЗКИМ САМОПРИНЯТИЕМ (ЗАВИСИМЫХ)





 

ИСТОРИИ СОЗАВИСИМЫХ

Битти Мелоди

 

История Джессики

Я сидела на кухне, пила кофе и думала о своих незаконченных домашних делах. Помыть посуду. Вытереть пыль. Постирать. Перечень был бесконечным, тем не менее я не могла сдвинуться с места и начать. Было утомительно даже думать об этом. А делать все это, казалось, было невозможно. Ну прямо как моя жизнь, думала я.

Усталость, такое знакомое состояние, овладела мною. Я прилегла на кровать. Когда-то это было роскошью, а теперь короткий сон среди дня стал необходимостью. Спать — это все, что я могла делать. Куда подевались мои желания что-либо делать? Обычно у меня был избыток энергии. А теперь требовалось усилие, чтобы расчесать волосы или сделать повседневный макияж — усилие, на которое я часто оказывалась не способна.

Я легла в постель и уснула. Когда я проснулась мои первые мысли и чувства были тягостными. Это тоже было не ново. Я точно не знала, что для меня было наиболее тяжким: тупая боль, которую я испытывала, потому что знала, что мое замужество кончилось — любовь ушла, вырванная с корнем из моего сердца бесконечной ложью и пьянками, разочарованиями и денежными проблемами; горькая ярость, которую я чувствовала по отношению к мужу — человеку, который явился причиной всего этого; отчаяние, которое я испытывала, поскольку Бог, которому я доверяла, предал меня, позволив всему этому случиться; или же смесь страха, беспомощности и безнадежности, которые оттеняли все другие эмоции.



Будь он проклят, думала я. Почему он должен был пить? Почему он не мог протрезветь раньше? Почему он должен был лгать? Почему он не мог любить меня так, как я его любила? Почему он не мог остановиться в своем пьянстве и в своем вранье несколько лет назад, когда мне еще было не все равно?

Я никогда не намеревалась выйти замуж за алкоголика. Мой отец был алкоголиком. Я так тщательно и осторожно пыталась выбрать себе супруга. Был большой выбор. Проблемы с пьянством у Фрэнка стали заметными уже во время медового месяца, когда он покинул номер в отеле после обеда и не вернулся до следующего утра Почему я тогда ничего не разглядела? Если оглянуться назад, то признаки уже были ясными. Какой же дурочкой я была! «О, нет! Он — не алкоголик. Только не он», — защищалась я снова и снова. Я верила его лжи. Я верила своей лжи. Почему я его сразу не бросила и не развелась с ним? Чувство вины, страх, недостаток инициативы, нерешительность. Хотя как же, я его бросала раньше. Когда мы расстались, то все, что я могла тогда, это впасть в депрессию, думать о нем и беспокоиться о деньгах! Черт меня побери!



Я посмотрела на часы. Без четверти три. Дети скоро вернутся из школы. Затем он придет домой, будет ждать ужина. А никакой домашней работы сегодня не сделано. Абсолютно ничего не сделано. И это его вина, думала я. ЕГО ВИНА.

Внезапно я сдвинула рукоятку своего эмоционального переключателя. Действительно ли мой муж сейчас на работе? Может быть, он пригласил другую женщину на ланч? Может быть, он сейчас крутит свои любовные делишки? Может быть, он ушел с работы, чтобы выпить? Может быть, он на работе, но ведет себя так, что создает себе проблемы? Как долго он тогда еще удержится на этой работе? Еще неделю? Еще месяц? А тогда он уволится или его выгонят как всегда.

Зазвонил телефон, прерывая мои тревожные размышления. Это звонила соседка, подруга Мы поговорили, я рассказала ей о том, как проходит мой день.

«Я собираюсь завтра пойти в Ал-Анон, — сказала она — Хочешь проводить меня туда?»

Я раньше слышала об Ал-Аноне. Это группа для людей, состоящих в браке с пьяницами. В сознании невольно всплыл образ «маленьких женщин», собирающихся на свои встречи, потворствующих пьянству своих мужей, прощая им и думая о мелких ухищрениях, как помочь им.



«Я подумаю, — соврала я. — У меня очень много работы», — объясняла я, и это уже не было ложью.

Ярость обуяла меня, и я едва помню окончание нашего разговора. Конечно же, я не хотела идти в Ал-Анон. Я и так только и делала, что помогала и помогала. Неужели я еще мало сделала для него? Я была в ярости, услышав предложение, что я могла бы сделать еще что-то. В моем сознании это означало продолжать бросать свои силы в эту бездонную бочку неудовлетворенных потребностей, называемую супружеством. Я уже была сыта по горло тем бременем, которое взвалила на свои плечи, я чувствовала себя ответственной за все успехи и провалы во взаимоотношениях. Это его проблема, ругалась я мысленно. Пусть он ищет выход. Увольте меня от этого. Не просите меня больше ни о чем. Если он станет лучше, то и я почувствую себя лучше.

После того как я повесила телефонную трубку, я буквально потащила себя на кухню, чтобы приготовить ужин. Во всяком случае, я не тот человек, который нуждается в помощи, думала я. Я не пила, не употребляла наркотики, не теряла работу и не обманывала тех, кого любила, не врала им. Я удерживала семью от распада, иногда путем напряжения всех своих сил, буквально стиснув зубы. Я оплачивала счета, поддерживала ведение домашнего хозяйства на очень скромном бюджете, всегда была доступной при любой неотложной ситуации (а если вы замужем за алкоголиком, то всегда бывает огромное множество различных неотложных ситуаций). Я пережила труднейшие времена в одиночку и тревожилась до такой степени, что стала часто болеть. Нет, я не могу сказать, что я безответственная женщина. Наоборот, я была ответственной за все и за всех. Уж со мной-то все в порядке. Мне просто необходимо встать и начать делать свои бесконечные ежедневные дела. Мне не нужны встречи, и я туда не буду ходить. Я просто чувствую себя виноватой, когда выхожу из дома, не сделав всю домашнюю работу. Господь ведает, мне не нужно чувствовать себя еще более виноватой. Завтра я встану и сразу займусь делами по дому. Все будет лучше — завтра.

Когда дети вернулись домой, я обнаружила, что кричу на них. Это не удивило ни их, ни меня. Мой муж был легким человеком, этакий добряк. Я же считалась ведьмой. Я пыталась быть приятной для окружающих, но это было трудно. Гнев всегда был где-то в глубине души. В течение длительного времени я терпела так много. И больше я не хотела и уже была не в состоянии терпеть что-либо. Я всегда готова была защищаться, как будто мне необходимо было отбиваться от кого-то и защищать свою жизнь. Позже я поняла, что так и было: надо было за себя бороться.

К тому времени, когда муж пришел домой, я сделала над собой усилие, чтобы приготовить ужин, но без всякого интереса. Почти не говоря друг другу ни слова, мы поели.

«У меня был хороший день», — сказал Фрэнк.

Что это значит? Я недоумевала. Что в действительности ты делал? Да был ли ты даже на работе? Более того, кого это волнует?

«Это хорошо», — сказала я в ответ.

«Как у тебя день прошел?» — спросил он.

«Как, черт тебя дери, ты думаешь он мог пройти? — ругалась я мысленно. — После всего того, что ты со мной сделал, ты еще думаешь, что у меня может быть какой-либо день?» Я вспыхнула, принудила себя улыбнуться и сказала: «Мой день был нормальным. Спасибо, что спросил».

Фрэнк посмотрел в сторону. Он слышал то, что я не высказала. Он хорошо знал, о чем не надо говорить. Я тоже это знала. Мы обычно были на волосок от жуткой ссоры с перечислением прошлых обид, с криками и угрозами развода Мы привыкли бросать друг другу свои аргументы, но мы уже были сыты ими по горло. Поэтому теперь мы делали то же самое молча.

Дети прервали нашу тишину, наполненную враждебностью. Сын сказал, что хочет пойти поиграть на улицу за несколько кварталов. Я ему не разрешила. Я не хотела, чтобы он пошел без отца или без меня. Сын вопил о том, что он хочет пойти, что он пойдет, что я ему никогда ничего не разрешаю. Как всегда, я пошла на попятную. «Ладно, иди, но будь осторожен», — предупреждала я. Я чувствовала себя так, как будто давно была потерянной. Я всегда чувствовала, будто потерянная — и со своими детьми, и с мужем. Никто никогда меня не слушает, никто не принимает меня всерьез.

Я сама себя не принимала всерьез.

После ужина я помыла посуду, в то время как мой муж смотрел телевизор. Как всегда: мне работа, ему игра. Я в тревоге, он в расслабленности. Я беспокоюсь, а он нет. Он чувствует себя хорошо, я уязвлена. Черт его подери! Я нарочно прошла через гостиную несколько раз, специально закрывая собой экран телевизора, исподтишка бросая на него ненавистные взгляды. Он меня игнорировал. Устав от этого, я вошла уже спокойной походкой в гостиную, вздохнула и сказала, что собираюсь пойти на улицу, чтобы заровнять граблями двор. Это фактически мужская работа, объяснила я, но я подозреваю, что мне придется ее сделать. Он сказал, что сделает эту работу позже. Я ответила, что его «позже» никогда не наступает, я не могу ждать, меня уже беспокоит этот двор. Пусть он забудет об этом, я уже привыкла делать все сама, и это я тоже сделаю. Он сказал, ну ладно, он забудет об этом. Я пулей выскочила из дома и бесцельно ходила по двору.

Устала я ужасно и слишком рано легла в постель. Спать с мужем стало для меня таким же мучением, как и проводить с ним время в период бодрствования. То мы совсем не разговаривали, откатываясь на противоположные стороны кровати как можно дальше один от другого. То он делал попытки, как будто все между нами было прекрасно, заниматься сексом со мной. В любом случае это было большое напряжение. Если мы поворачивались спинами друг к другу, то я лежала и меня одолевали путаные, отчаянные мысли. Если он пытался прикоснуться ко мне, я застывала как будто замороженная. Как он мог еще ожидать от меня любви? Как он мог прикасаться ко мне, как будто ничего не случилось? Обычно я резко отталкивала его со словами: «Нет, я слишком устала». Иногда я соглашалась. Изредка я делала это потому, что мне хотелось этого. Но обычно, если я и имела с ним близость, то только потому, что я чувствовала себя обязанной заботиться об удовлетворении его сексуальных потребностей и испытывала вину, если этого не делала. В любом случае сексуальная жизнь не удовлетворяла меня ни физиологически, ни эмоционально. Но я говорила себе, что мне все равно. Это не имеет значения. Не совсем так. Когда-то давно-давно я перекрыла все свои сексуальные желания. Когда-то давно-давно я перекрыла свою потребность отдавать и получать любовь. Та часть во мне, какая когда-то чувствовала и заботилась, заморозилась и одеревенела. Мне пришлось сделать эту заморозку, чтобы выжить.

Я так много ожидала от этого брака. Я лелеяла множество мечтаний для нас обоих. Ни одна мечта не осуществилась. Я была обманутой, меня предали. Мой дом, моя семья — место, где люди должны чувствовать тепло, заботу, комфорт, где люди испытывают верх блаженства от любви — сделались для меня капканом. И я не могла высвободиться из капкана. Может быть, я продолжала говорить себе станет лучше. В конце концов, все трудности случаются по его вине. Он — алкоголик. Когда он станет лучше, наша супружеская жизнь тоже станет лучше.

Однако я начинала удивляться. Он жил трезво и посещал Анонимных Алкоголиков в течение шести месяцев. Он постепенно улучшался. А я нет. Действительно ли его выздоровления было достаточно, чтобы сделать меня счастливой? До сих пор его трезвость как будто ничего не меняла в моем самочувствии. В свои 32 года я чувствовала себя так, как будто меня выпотрошили, использовали, сломали. Что случилось с нашей любовью? Что случилось со мной?

Спустя месяц я начала подозревать ту правду, которую вскоре мне пришлось узнать. Единственное, что изменилось к тому времени, — то, что я почувствовала себя еще хуже. Моя жизнь остановилась, мне хотелось покончить с ней. У меня не было никакой надежды, что положение улучшится; я даже не знала, что было неправильно. У меня не было никакой цели, кроме постоянного стремления заботиться о других людях, но и в этом у меня ничего хорошего не получалось. Я застряла в прошлом и приходила в ужас от будущего. Бог как будто отверг меня. Я чувствовала себя виноватой все время и недоумевала, уж не схожу ли я с ума. Что-то ужасное, что-то такое, что я не могла объяснить, происходило со мной. Это навалилось на меня и разрушило мою жизнь. Каким-то образом пьянство мужа повлияло на меня, и это влияние повлекло за собой мои проблемы. И теперь уже совсем неважно, чья это была вина.

Я потеряла контроль.

 

История Алисы

Алиса, мать двух подростков, работала на полставки в психиатрическом учреждении, когда обратилась к семейному консультанту. (Еще раньше она ходила ко многим семейным консультантам в поисках помощи.) Она пошла к консультанту потому, что ее старший ребенок, 14-летний мальчик, постоянно доставлял неприятности. Он убегал из дома, нарушал «комендантский час», возвращался домой позднее установленного времени, прогуливал занятия в школе, не подчинялся другим правилам в семье и вообще делал что хотел и когда хотел.

«Этот ребенок, — говорила Алиса консультанту, — сводит меня с ума». Именно это она и имела в виду. Она тревожилась так, что становилась больной. В некоторые дни она была так подавлена и расстроена, что не могла встать с постели. Алиса уже испробовала все, что она могла придумать, чтобы помочь этому ребенку. Она помещала его на лечение три раза, помещала его в два различных воспитательных дома и таскала всю семью от одного консультанта к другому. Алиса пробовала применять и другие методы: она угрожала, плакала, кричала и умоляла. Она ожесточалась и вызывала полицию к нему. Она испытывала также мягкость и прощение. Она даже пробовала вести себя подобно тому, как он себя вел, когда делал невообразимые вещи. Она запирала дверь и не впускала его. И она же объездила почти полштата, чтобы вернуть его домой, когда он убежал. И хотя ее усилия не помогали ребенку, Алиса была поглощена поисками нужного средства, пыталась сделать что-нибудь такое, что «заставит его увидеть свои ошибки» и поможет ему измениться.

«Почему, — спрашивала она консультанта, — он все это делает? Из-за него я чувствую себя загнанной лошадью, он разрушает мою жизнь».

Консультант согласился, что проблема сына Алисы болезненная, удручающая и требует действия. Но консультант также сказал, что эта проблема не должна была приводить ее в состояние загнанной лошади и не должна разрушать жизнь Алисы.

«Вы были не в состоянии контролировать своего сына, но вы могли осуществлять контроль над собой, — сказал он. — Вы можете что-нибудь делать со своей собственной созависимостью».

 

История Кристен

Кристен, замужняя женщина, имеет двух детей, не знает ни одного случая алкоголизма или других компульсивных нарушений в своей родословной. Тем не менее она называет себя созависимой. Ее проблема, как она говорит, состоит в том, что настроения других людей контролируют ее эмоции; она же, в свою очередь, пытается контролировать их чувства.

«Если моему мужу хорошо и я чувствую, что это связано со мной, тогда и мне хорошо. Если же он печален, я чувствую себя ответственной за это и мне тоже плохо. Тогда я испытываю тревогу, душевный дискомфорт, печаль. Так продолжается до тех пор, пока он не почувствует себя лучше. Я пытаюсь сделать так, чтобы он чувствовал себя лучше. Если мне это не удается, я чувствую себя виноватой. А он злится на меня, когда я пытаюсь создавать ему настроение».

«И это не только с ним я веду себя как созависимая, — добавила она. — Я так веду себя со всеми: с моими родителями, моими детьми, гостями в моем доме. Я каким-то образом растворяюсь в других людях. Я смешиваюсь с ними».

«Я бы хотела что-нибудь сделать со своей созависимостью до того, как мое состояние станет еще хуже. Пока еще я не стала абсолютно несчастной. Я бы хотела научиться расслабляться, начать жить так, чтобы я была рада себе и другим людям».

 

История Шерил

Шерил тоже называет себя созависимой. Вскоре после того, как вышла замуж за мужчину своей мечты, она почувствовала себя как в кошмарном сне. Она узнала, что ее муж был сексоголиком (болезненно зависимым от секса). В его случае это означало, что он не мог контролировать свои побуждения, наслаждался порнографией, у него было непреодолимое, почти насильственное стремление заводить любовные связи с другими женщинами. И, как выразилась Шерил, «только Бог знает, кто и что еще его привлекало». Она узнала, что ее муж — сексоголик, через неделю после свадьбы, когда обнаружила его в постели с другой женщиной.

Первой реакцией Шерил была паника. Затем она разозлилась. Затем она сильно задумалась — о своем муже и о его проблеме. Друзья советовали бросить его, но она решила остаться в браке. Он нуждался в помощи. Она ему была нужна. Может быть, он изменится. Кроме того, она была не готова расстаться со своей мечтой о розовом будущем в их совместной жизни.

Ее муж присоединился к Анонимным Зависимым от Секса. Это группа самопомощи, работающая по программе 12 шагов, подобно группам Анонимных Алкоголиков. Шерил отказалась пойти в группу для родственников сексуально зависимых (подобную группе Ал-Анона). Она не хотела на людях говорить о своей проблеме, не хотела обсуждать ее даже в условиях конфиденциальности.

Через несколько месяцев Шерил, преуспевающая манекенщица, обнаружила, что она принимает все меньше и меньше предложений поработать, отвергает возможность провести вечер с друзьями, а все больше стремится быть дома. Она хочет сама отвечать на телефонные звонки в том случае, если женщины будут звонить ее мужу. Она хочет быть дома, чтобы видеть, когда муж уходит из дома и когда возвращается домой. Она хочет видеть, как он вы глядит, как ведет себя, как разговаривает. Она хочет знать, что он делал и с кем был. Она часто звонит его спонсору по группе Анонимных Зависимых от Секса и то жалуется, то сообщает что-нибудь, то узнает, какие успехи в группе делает ее муж. Она не хочет больше, как она выразилась, чтобы ее надували и обманывали.

Постепенно она отдалилась от друзей и перестала чем-либо заниматься вне дома. Она слишком тревожилась, чтобы работать, она слишком стыдилась, чтобы говорить с друзьями. У мужа было еще несколько любовных связей. Ее друзья разочаровались в ней из-за того, что она оставалась с мужем и продолжала плакаться, как ужасно быть его женой.

«Я не могу видеть своего мужа. У меня к нему нет никаких чувств, кроме презрения. И тем не менее я не могу собраться и оставить его — позже говорила Шерил. — Я не могу заставить себя что-либо делать, я все время только тревожусь и проверяю его».

«Поворотным пунктом была та ночь, когда я подкралась к нему с большим ножом, — сказала Шерил. — Это был мой самый низкий поступок. Я бегала по дому, яростно визжала, а затем вдруг как бы пришла в сознание. Я впервые осознала себя. Я же сошла с ума! Я была сумасшедшая — полностью вне контроля, — а он просто стоял и спокойно смотрел на меня. Тогда я поняла: я должна что-нибудь сделать, чтобы помочь себе».

Вскоре после этого случая Шерил присоединилась к группе самопомощи для близких сексуально зависимых. На заседании этой группы она стала обозначать свое состояние и свою утрату контроля созависимостью. Шерил сейчас ушла от мужа и готовится к процедуре развода. Она чувствует себя лучше.

 

История Геральда

Геральд, красивый, представительный мужчина сорока с небольшим лет, называет себя «воплощением успеха в бизнесе и типичным примером поражения во взаимоотношениях с женщинами». Когда он учился в старших классах школы и в колледже, ухаживал за многими женщинами. Он имел успех и считался хорошей добычей. Однако, завершив образование, Геральд ошеломил свою семью и друзей тем, что женился на Рите. Рита обращалась с Геральдом хуже, чем любая другая из женщин, за которыми он когда-либо ухаживал. Она была холодна и враждебна к нему и к его друзьям и, казалось, не особенно-то заботилась о Геральде. Как будто ей было все равно. Спустя тринадцать лет брак закончился разводом. Тогда Геральд обнаружил, что то, в чем он подозревал жену в течение ряда лет, оказалось правдой: Рита была в любовной связи с другими мужчинами с того момента, как они поженились, и она (и это тоже длилось некоторое время) злоупотребляла алкоголем и другими химическими веществами.

Геральд почувствовал себя раздавленным, опустошенным. Но, попечалившись около двух месяцев, он страстно влюбился в другую женщину, которая начинала пить с утра и пила до полной отключки. Она была алкоголиком. Несколько месяцев он потратил на то, что тревожился о ней, пытался помочь ей, пытался понять, что же она делает и почему она пьет, пытался сдерживать ее пьянство и очень злился на нее, поскольку она не прекращала пить. Геральд оставил ее. Вскоре он встретил другую женщину, влюбился в нее и переехал к ней жить. Прошло несколько месяцев, и он заподозрил, что эта женщина тоже страдает химической зависимостью.

Вскоре Геральд начал замечать, что тратит много времени на то, что тревожится о своей подруге. Он проверял ее, рылся в ее сумочке, выискивая таблетки или другие доказательства ее пагубного пристрастия, допытывался, где она была и что делала. Иногда же он просто отрицал тот факт, что у нее есть проблема. В эти периоды он был постоянно чем-нибудь занят, пытался наслаждаться совместным времяпрепровождением со своей подругой (хотя и говорил, что чувствовал себя нелегко) и говорил себе: «Нет, дело во мне. Что-то не в порядке со мной».

Во время одного из многих кризисов в взаимоотношениях, когда на время удалось стряхнуть с себя отрицание проблемы, он пошел за советом к консультанту в области химической зависимости.

«Я знаю, что я должен прекратить эти взаимоотношения, — сказал Геральд, — но я просто не готов оставить ее. Мы можем вместе с ней говорить обо всем на свете. Мы такие хорошие друзья. И я люблю ее. Почему все так происходит? Ну почему это всегда случается со мной?»

«Если я окажусь в комнате, где множество женщин, я обязательно влюблюсь в ту, у которой больше всего проблем, в ту, которая будет относиться ко мне наихудшим образом. Если честно, то такие женщины представляют для меня определенный вызов, — признался Геральд. — Если женщина относится ко мне очень хорошо, это меня отталкивает от нее».

Геральд рассматривал себя как человека пьющего в социально приемлемых нормах, у которого никогда не было проблем в результате употребления спиртного. Геральд сказал консультанту, что он никогда не употреблял химических веществ с целью опьянения. Брат Геральда, возраст которого приближался к пятидесяти, был алкоголиком с подросткового возраста. Геральд отрицал, что кто-либо из его покойных родителей был алкоголиком, но нехотя отметил, что его отец, возможно, «пил слишком много».

Консультант предположил, что алкоголизм и чрезмерное пьянство в ближайшем семейном окружении Геральда может все еще оказывать на него влияние и в какой-то мере определяет его взаимоотношения с женщинами.

«Как их проблемы могут влиять на меня? — спросил он. — Отец умер много лет назад, а с братом я вижусь редко».

После нескольких встреч с консультантом Геральд начал называть себя созависимым, но он не мог точно сказать, что это значит и что делать с этим. Когда гнев в связи с последними проблемами в его взаимоотношениях уменьшился, он перестал посещать консультанта. Геральд решил, что проблемы с наркотиками у его подруги не такие уж тяжелые. Он все больше убеждал себя в том, что его проблемы с женщинами были просто результатом невезения. Он говорил, что невезение кончится когда-нибудь. Во всяком случае, он надеялся на это.

 

История Петти

Петти, женщина лет тридцати пяти, состояла в браке вот уже одиннадцать лет, когда обратилась за помощью к частному психотерапевту. У нее трое детей, младший из них страдает детским церебральным параличом. Петти посвятила свою жизнь тому, чтобы быть хорошей женой и хорошей матерью. Она сказала своему психотерапевту, что любит своих детей, что не сожалеет о своем решении сидеть дома и воспитывать их, но ненавидит свои ежедневные рутинные обязанности. До замужества у нее было много друзей и разнообразные хобби, она работала медсестрой и интересовалась окружающим миром. Однако после рождения детей, особенно ребенка-инвалида, она потеряла жизненную энергию. Она имела лишь немногих друзей, прибавила в весе 80 фунтов, не испытывала никаких чувств, кроме чувства вины. Она пыталась активно помогать друзьям, работать добровольцем в общественных организациях, но все ее усилия обычно приводили к тому, что она чувствовала свою бесполезность, и появлялось какое-то негодование. Она подумывала о том, чтобы вернуться к работе, но не делала этого.

«Все, что я умею, это быть медсестрой, но я устала заботиться о людях. Моя семья и друзья думают, что я — сгусток энергии. Добрая, старая Петти, на которую все можно навалить. Всегда рядом. Всегда владеет собой. Всегда готова помогать им. А правда состоит в том, что я разваливаюсь, очень медленно, но совершенно определенно. Я подавлена уже много лет. Я не могу это преодолеть. Я то и дело плачу. У меня совсем нет сил. Я все время кричу на детей. Меня совершенно не интересует секс, во всяком случае с моим мужем. Все время я чувствую себя виноватой во всем. Я даже чувствую себя виноватой в том, что пришла к вам на прием, — сказала она консультанту. — Я должна была разрешить свои проблемы сама. Я должна была просто отсечь их. Это же смешно занимать ваше время, тратить деньги моего мужа на те проблемы, которые я, может быть, вообразила себе и раздула до невероятных размеров».

«Но я вынуждена была что-то предпринять, — призналась Петти. — В последнее время я думала о том, чтобы покончить с жизнью. Конечно, я никогда в действительности не убью себя. Слишком многим людям я нужна. Слишком много людей полагаются на меня. Я не могу допустить, чтобы они страдали. Но я тревожусь, я боюсь».

Консультант узнал, что еще до женитьбы у ее мужа были проблемы с алкоголем. В период их семейной жизни он пил меньше, удерживался на одной и той же работе, хорошо обеспечивал семью. Но, помимо ответов на вопросы, Петти сказала консультанту, что ее муж не посещает группу Анонимных Алкоголиков или какую-либо другую группу поддержки. Вместо этого он может просто «завязать» на несколько месяцев. И все это чередуется с запоями в конце недели. Когда он пьян, он ведет себя как ненормальный: когда не пьет, он злой и враждебно настроен.

«Я не знаю, что случилось с ним. Это не тот человек, за которого я выходила замуж. И, что пугает меня еще больше, я не знаю, что происходит со мной и кто я, — говорила Петти. — Мне трудно точно объяснить, в чем проблема. Я сама этого не понимаю. Здесь нет одной большой проблемы, на которую я могла бы указать и утверждать: вот это у нас идет не так, как надо. А я чувствую, как будто потеряла себя. Временами мне кажется, уж не схожу ли я с ума. Что со мной?»

«Возможно, ваш муж — алкоголик, и ваши проблемы обусловлены семейной болезнью — алкоголизмом», — предположил консультант.

«Как это может быть? — спрашивала Петти. — Мой муж не пьет так часто».

Консультант расспросил о родословной Петти. Петти с симпатией говорила о своих родителях и о двух взрослых братьях. Она происходит из хорошей семьи, которая добилась больших успехов, была сплоченной.

Консультант продолжал изучать семью глубже. Петти упомянула, что ее отец посещал группу Анонимных Алкоголиков, начиная с ее подросткового возраста

«Отец жил трезво, когда я училась в старших классах школы, — сказала она — Я действительно люблю его и горжусь им. Но те годы, когда он пил, были довольно жуткими для нашей семьи».

Петти не только была замужем за человеком, который, вероятно, был алкоголиком, но она также была одной из тех, кого сейчас называют «взрослый ребенок алкоголика». Вся семья находилась под влиянием семейной болезни — алкоголизма. Ее отец перестал пить, ее мать посещала Ал-Анон, семейная жизнь улучшилась. Но Петти тоже находилась под влиянием. Неужели она думала, что ей удастся каким-то магическим образом избежать этого влияния только потому, что пьянство прекратилось?

Вместо того чтобы назначать приемы у себя, консультант направил Петти на курс повышения самоуважения и в класс тренинга уверенности в себе. Консультант также рекомендовал Петти посещать заседания Ал-Анона или Взрослых детей алкоголиков. Все это группы самопомощи, основывающиеся на программе 12 шагов Анонимных Алкоголиков.

Петти последовала совету консультанта. Она, конечно, не выздоровела за сутки, но по прошествии нескольких месяцев она обнаружила, что может принимать решения с большей легкостью, что может чувствовать и выражать свои чувства, может говорить то, что думает, может уделять внимание своим потребностям. И она чувствовала себя не такой виноватой. Она стала более терпеливо относиться и к себе, и к своим ежедневным обязанностям. Постепенно ее депрессия прошла. Она меньше плакала и больше смеялась. Ее энергия и энтузиазм вернулись. Так совпало, что без всякого подстрекательства со стороны Петти, ее муж присоединился к Анонимным Алкоголикам. Он стал менее враждебным, и их супружеская жизнь начала улучшаться. Очень важно то, что Петти снова могла контролировать свою жизнь. Ее жизнь снова заработала.

 

История Рэндела

Рэндел был консультантом по химической зависимости и выздоравливающим алкоголиком с несколькими годами трезвости, когда обнаружил у себя некоторые затруднения. Рэндел был также взрослым ребенком алкоголика; его отец и три брата были алкоголиками. Интеллигентный, мыслящий человек, который любит свою работу, Рэндел испытывал затруднения во время досуга. Почти все свободное время он тревожился — причем навязчивым образом — о других людях и их проблемах. Иногда он пытался разгрести тот хаос, который создавали алкоголики; в другой раз он злился на алкоголиков за сотворение того хаоса, который он расчищал, так как чувствовал, что обязан это делать. Иногда его угнетало, что люди, не обязательно алкоголики, ведут себя определенным образом. Свое поведение и отношение к таким людям он обозначал словами «доброта», «беспокойство», «любовь» и иногда — «праведное возмущение». Теперь, после того, как он получил помощь по своей проблеме, он называет это созависимостью.

© Битти М. «Алкоголик в семье, или Преодоление созависимости».

 

ИСТОРИЯ ДЖУЛИИ

Дэйв Кардер

 

Даже сейчас, в двадцать девять лет, Джулия совершено отчетливо видела мысленным взором те бесконечные четверги, когда, придя в школу, она вдруг с ужасом осознавала, что забыла выполнить свои домашние обязанности. Мама по четвергам пылесосила дом, и задача Джулии состояла в том, чтобы утром, до ухода в школу, вытащить из–под своей кровати лежащие там вещи. Джулию начинало тошнить от страха перед тем, что ожидало ее по возвращении домой.

«Как же я снова могла забыть?» — мучилась девочка. Если уж у нее была такая плохая память, то почему же она никогда не забывала взгляд, которым награждал ее отец, когда узнавал, что произошло? И зачем, ну зачем мама обязательно сообщала отцу, пришедшему с работы, что Джулия снова забыла подготовить комнату к уборке?

И почему, когда отец приступал к наказанию, Джулии всегда казалось, что все происходит, как в замедленном кино? Как только папа начинал вытаскивать ремень из брюк, время просто останавливалось, словно Джулия смотрела тягостный, бесконечный фильм ужасов, и в самом страшном месте кто–то остановил кадр.

И почему, о Боже, почему же ее при этом заставляли обнажиться, особенно, когда она была уже четырнадцатилетней девушкой?

Джулия до сих пор помнит узор на старом линолеуме, покрывавшем пол. Она лежала на холодном стуле на кухне, пол был буквально в нескольких сантиметрах от ее лица. Она помнит, как иногда на одном дыхании у нее вырывалась отчаянная мольба о пощаде. Девочка обещала исправиться, но ее слова никогда ни к чему не приводили.

Едва только Джулию укладывали лицом вниз поперек стула, как два ее старших брата бежали на кухню, чтобы понаблюдать за исполнением этого жуткого семейного ритуала. Отец говорил, что если мальчики видят, как наказывают сестру, то получают урок, который поможет им не совершать подобных ошибок.

А потом ее пороли. Трудно даже вообразить, настолько ужасным было это насилие. Трудно представить, настолько долго оно длилось. Чаще всего экзекуция заканчивалась тем, что Джулию либо рвало, либо она не сдерживалась и писалась. Тогда все выходили. Джулия должна была убрать всю грязь, которую оставила на полу, и помыться. Немного успокоившись, перестав плакать, но все еще всхлипывая, девочка убиралась и приводила себя в порядок. Сразу после этого кошмара все домочадцы Джулии вели себя так, словно ничего и не произошло, а папа, как правило, возвращался на службу. А был отец Джулии не кем иным, как уважаемым пастором местной церкви.

Прошло время. Джулия стала взрослой. Но боль ее никуда не ушла. Оставшись с нею один на один, Джулия постоянно пыталась найти способы анестезии. Любой ценой девушка должна была сделать так, чтобы больше не чувствовать терзающее ее жало. Гнев жег душу Джулии, как огонь, скрытый под поверхностью обычных чувств и мыслей. Джулии все время приходилось прикладывать усилия, чтобы подавлять это пламя — иначе в самое неподходящее время оно вырывалось наружу вспышкой неконтролируемой ярости. А порой боль вела себя по–другому: она становилась настолько невыносимой, что депрессия полностью лишала Джулию сил и желания вообще что–то делать.

И вскоре Джулия снискала себе прозвище «бешеная». Она злоупотребляла алкоголем и спала со всеми мужчинами без разбору. Джулия училась на медсестру, и это открывало ей доступ к медицинским средствам, которые временно облегчали ее состояние. Джулия придумывала хитрые способы заполучить психоактивные препараты. Она воровала их, зная, что отнимает лекарство у пациентов, которые нуждались в обезболивании. По выходным Джулия с бешеной скоростью носилась на «Джипе» и заводила отношения с такими же, как она, любителями приключений. Эти похождения в конце концов разрушили ее брак.

В отчаянии, чтобы хоть как–то облегчить душевную боль, девушка цеплялась за любые подвернувшиеся ей отношения. Не задумываясь о последствиях своего решения, Джулия снова вышла замуж. Вскоре она родила ребенка, и это означало, что на ее плечи легла дополнительная ответственность. Джулия воспитывалась в религиозной семье и знала о Боге. Она попыталась найти в Нем источник утешения и исцеления, но нового мужа Джулии совершенно не интересовали вопросы религии. Тогда Джулия взмолилась о помощи в избавлении от боли и сделала еще одну попытку выбраться из своего неблагополучия: она решила посещать церковь просто «для себя». К счастью, Бог привел Джулию в церковь, где священник не отвергал страждущих, а прихожане понимали, что такое душевная боль и сколь длителен процесс исцеления.

История Джулии — яркий пример судьбы ребенка, выросшего в дисфункциональной (неблагополучной) семье. Существует специальный термин: «взрослые дети, выросшие в дисфункциональных семьях», сокращенно — ВДДС. Кому–то покажется очевидным, что нельзя бить ребенка даже за тяжкие проступки, а тем более за неубранные из–под кровати вещи. Однако, как это ни трагично, случай Джулии достаточно обычен даже для христианских семей. Но мы приводим его не только и не столько в качестве иллюстрации недопустимости насилия. В истории Джулии, как в капле воды, отражены практически все характерные для дисфункциональных семей модели и паттерны поведения, взаимодействия и воспроизведения отношений. Перечислим их:

• Неадекватная реакция отца, несоответствие наказания «тяжести» проступка ребенка.

• Неспособность матери самой справиться с проблемой выполнения дочерью поручений по дому.

• Стыд, с которым приходилось жить девушке–подростку из–за наказания в присутствии братьев.

• Замалчивание проблемы и собственных переживаний: никто в доме никогда не обсуждал ни сам проступок, ни наказание; никто не высказывал связанные с ними чувства и мысли.

• Семьи, которые создали дети, выросшие в семье Джулии, все были дисфункциональными, с нездоровыми отношениями.

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.