Этика, мораль и нравственность

Светская этика. Начиная с Аристотеля сложилось представление о нравственности как внутреннем свойстве личности, тесно связанном с совестью. Мораль отражает нормы нравственности, принятые в обществе, – они могут сильно различаться в отдельных этносах, сословиях, общественных группах, а также в разные периоды истории. Этика как наука изучает и то, и другое.

Здесь полезно сказать о принципах фундаментального обоснования этичности поступков. Их известно по крайней мере четыре. Первый принцип, этического утилитаризма, возник относительно недавно, в XIX-XX веках. Сейчас в России мы связываем его с рыночным прагматизмом: «я тебе – ты мне». То есть делайте так, как хотелось, чтобы делали Вам. Как ни странно, но этот этический принцип совпадает с некоторыми евангельскими канонами. Но бывает и худшая «рыночная» этика как символ разобщенности: «это ваши проблемы!»

Второй принцип – принцип долга. По Иммануилу Канту, нравственно или этично только то, что соответствует понятию долга и обычно связано с некоторым страданием. Третий принцип – справедливость. Его связывают с античной философией Аристотеля и Платона. Четвертый принцип – принцип сострадания. Он идет к нам с Востока, но завершается философией альтруистического эгоизма и благоговением перед жизнью у Альберта Швейцера.

Наконец, нам представляется весьма актуальным предложить пятый принцип этичности: этично то, что экологично. Тем самым вводится понятие об экоэтике как концепции, в которой природа и человек неразделимы. Природа и весь окружающий мир в нашей модели такие же живые системы, как мы с вами.

Надо просто понять – то, что больно для человека, может быть связано с аналогом боли или тревоги для любой живой системы. И если, например, планета Земля – живая система, то ей больно, когда на ней взрывают атомные или водородные бомбы, бурят десятикилометровые скважины для захоронения ядерных или химических отходов, копают где попало (например, на берегу Оки) громадные рудные или песчаные карьеры и т.п.

Как видим, ни один из приведенных принципов не абсолютен. В реальной жизни главенствует, видимо, тот этический принцип, который наиболее востребован обществом в данный момент. Но нельзя забывать, что общество многослойно и каждая его часть может исповедовать свою мораль. Во всяком случае, ни один из этических принципов не предопределяет неизбежности борьбы как необходимого пути к высокой нравственности.

В идеологии тоталитарных обществ общечеловеческая нравственность и мораль, как правило, отрицались. На первый план часто выносилась классовая, национальная или общинная мораль, используемая, как правило, для достижения власти, в борьбе за нее. А борьба, соответственно, рассматривалась как универсальное средство достижения цели. Для природы это была знаменитая триада Дарвина, отраженная в курсе «Основы дарвинизма». Для общества – теория революционных переворотов: «весь мир насилья мы разрушим..., кто был ничем, тот станет всем!»

Абсурдность идеализации борьбы как главного средства достижения цели при воспитании молодежи удачно показана в «Сказке о тройке» братьев Стругацких: «Фур-фуркис... сердцем всегда с молодежью, но он не закрывает глаза на ее существенные недостатки. Нынешняя молодежь мало борется, мало уделяет внимания борьбе, нет у нее стремления бороться больше, бороться за то, чтобы борьба по-настоящему стала главной, первоочередной задачей всей борьбы, а ведь если она, наша чудесная талантливая молодежь, и дальше будет так мало бороться, то в этой борьбе у нее останется мало шансов стать настоящим борцом, который борется за то, чтобы борьба...»

Однако больше половины россиян, судя по социологическим опросам, выступает за то, чтобы закоренелых преступников уничтожать. Но уместен вопрос: а справедливы ли суды и судьи, оценивающие факт преступления и личность преступника. Да и законы весьма далеки от совершенства. Таким образом, возможность смерти для невинных людей вполне соизмерима с вероятностью правильных приговоров. Но тогда явно побеждает многоликое зло... Поэтому, в ракурсе IEV-концеп-ции, мы принципиально против узаконенного убийства людей как через смертную казнь, так и через «усмиряющие» войны.

Христианская этика: «культура есть Любовь». В христианском контексте определение культуры очень просто и в то же время многозначно: культура есть Любовь. Слово Любовь здесь отражает необходимость глобального приоритета Добра над Злом. Будем полагать, что в терминах термодинамики и синергетики путь Добра соответствует антиэнтропийным, негэнтропийным процессам – «стреле витальности» в нашей IEV-диаграмме. Зло здесь как бы отождествляется с энтропийными процессами, приводящими к хаосу.

Заметим, что в IEV-концепции, как ранее указывалось, хаос, представляющий абсолютное ничто, содержит в себе первичный поток сознания как поток Добра. Таким образом, в нашей IEV-модели Добро непреодолимо по определению. Оно вечно. А Зло временно, поэтому каждое существо смертно, но Душа и Дух бессмертны.

Оговоримся сразу, что эмоциональные проявления любви в человеческих отношениях не всегда сопровождаются добрыми делами. С этим, опять-таки, приходится считаться как с фактом. Что, например, должен делать добрый христианин, когда возникает искушение? Пойти ему направо или налево? Но где добро, а где зло, – он точно не знает. Напомним, что, согласно христианским заповедям, у него есть свобода выбора, а также возможность учиться и воспитывать в себе веру в Бога как олицетворение благости.

В связи с этим полезны мысли из посланий апостола Павла. В них он многократно напоминает, что интуитивное стремление к благости и вера в Бога сильнее любых законов, установленных людьми. Опять-таки – законы временны, а Божья благодать постоянна.

Сегодняшний мир, обладающий ядерным оружием и высокими технологиями производства средств уничтожения, видимо, несовместим с насилием как средством достижения чьей-то справедливости. Примеры Хиросимы и Нагасаки, Вьетнама, Афганистана, Ольстера, Чечни, Югославии вполне подтверждают бессмысленность тезиса о справедливом насилии. Не бессмысленная борьба, а тщательно осмысленное соревнование разных политических систем и религий – вот единственный путь в современной фазе социокультурного номогенеза.

Библейские нравственные заповеди. Для того чтобы человек от стадной дикости пришел к разуму, необходим трудный путь самоограничения. Например, в книге Ю.М. Бородая «Эротика. Смерть. Табу» излагается оригинальная концепция антропогенеза: происхождения первичных религиозно-культовых форм сознания, основанных на строжайшем запрете эротических проявлений внутри первичной материнской родовой группы – тотема.

Реконструируется ситуация «биологического тупика», возникшая в процессе эволюции чрезмерно агрессивных и постоянно возбужденных, сексуально хищных стадных существ – предгоминидов, обреченных природой на самоистребление. Единственным выходом из тупиковой ситуации был «сверхъестественный» акт превращения зверя в человека посредством «невротического» бунта против реальности. Оказался необходимым бунт против собственного естества посредством формирования цепочки представлений: эротика – смерть – табу.

Итак, еще самые древние человеческие сообщества нуждались в табу-заповедях. Ну, а современная цивилизация тоже находится в тупике, но не биологическом, а в экоэтическом. И выход возможен только через систему современных табу, которые давно сформулированы в ветхо- и новозаветных заповедях.

Возвращаясь к христианству, необходимо добавить, что совершенно уникальна здесь идея богочеловечности, аналогов которой в других религиях практически нет. Квинтэссенцией христианской нравственности, несомненно, может служить Нагорная проповедь Христа, содержащаяся в Евангелиях Нового Завета. Напомним основные заповеди, которые дал Христос (Матф., гл. 19: 18-19): не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца и мать, люби ближнего своего как самого себя. Заметим, что содержание заповедей в той или иной мере сотни лет отражалось в христианских культурных памятниках и правовых нормах, и даже в моральном кодексе строителей коммунизма.

В той же проповеди Спаситель дает людям заповеди блаженства, носящие глубоко интимный нравственный характер. Полагаем, о них тоже не мешает иметь представление людям, идущим в новое столетие – столетие духовного совершенствования. Вот они: блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное; блаженны плачущие, ибо они утешатся; блаженны кроткие, ибо они наследуют землю; блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся; блаженны милостивые, ибо они помилованы будут; блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят; блаженны миротворцы, ибо они сынами Божьими нарекутся; блаженны изгнанные правды ради, ибо их есть царствие небесное; блаженны вы, когда поносят вас, и издеваются над вами, и злословят на вас, и лгут, меня ради. Радуйтесь и веселитесь, ибо велико воздаяние ваше на небесах (Матф., гл. 5: 3-12).

Неверующие могут упрекнуть автора в излишних ссылках на авторитет книг Священного Писания. Оправдан ли этот авторитет в пределах научного изложения парадигмы развития XXI века? Однако напомним, что основная концепция этой парадигмы – переход от узко материалистического мировоззрения к принятию единства материального (вещественного) и идеального (информационного) миров. А значит, новым научным взглядам не противоречит идея Творца и полезны его заповеди. Нужно учитывать и ветхозаветные заповеди, данные Моисею: Я – Господь Бог твой: да не будет у тебя богов иных, кроме меня; не сотвори себе кумира; не упоминай имени Господа Бога твоего всуе; помни день субботний, посвятив его Господу Богу твоему; чти отца своего и матерь свою; не убий; не прелюбодействуй; не укради; не лжесвидетельствуй; не пожелай ничего у ближнего твоего.

Если мы бросим более глубокий взгляд на жизнь современного общества, то заметим, что систематически нарушаются практически все перечисленные заповеди, как ветхо-, так и новозаветные. Более того, через мощнейшие каналы средств массовой информации эти заповеди, как правило, опровергаются, над ними смеются и издеваются как над архаизмами. Часто это идет не впрямую, а косвенно – через показ «антизаповедного» образа жизни как образца для подражания.

Однако каждый честный и терпеливый человек, прочитавший эти заповеди, должен согласиться с их вечной актуальностью и крайней необходимостью именно теперь, в эпоху Апокалипсиса. Еще раз заметим, что заповеди Иисуса Христа отличаются гораздо большей нравственной силой и проникновенностью, чем ветхозаветные заповеди Моисея. Что касается смысла любви в проповедях Христа, то вспомним его обращение к апостолам на Тайной вечере, когда он дает им две новые заповеди о любви к Богу и ближнему. Как выше отмечалось, в образе христианской Троицы – Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух – именно Святой Дух есть символ любви и сотворчества человека с Богом. В более широком смысле мы понимаем сотворчество человека с Богом как сотворчество, или синергийность Человека с Природой.

Тезисы о справедливости и любви очень близки к вопросам о добре и зле. И здесь часто как верующих, так и неверующих смущает расхождение между христианскими догматами приоритета добра и кажущимся повседневным торжеством сил зла на Земле. По существу это сложнейшая проблема любой религиозной системы: как оправдать наличие мирового зла перед лицом сотворившего мир Всеблагого (проблема теодицеи). Владимир Соловьев в этом отношении высказался в книге «Оправдание добра», где еще раз развил известную мысль апостола Павла, что только злом зла никогда не победить... И везде, и во всем – Христос.

Богословскую проблему теодицеи прекрасно раскрывает также Пьер Тейяр де Шарден в книге «Божественная среда». Он говорит, что нам неведом замысел Божий. Может быть, Он, как умный садовник, обрезает ненужное для будущего гармоничного Творения. Он как бы убирает то, что мешает общему замыслу Сада. Кажущееся зло здесь – не сила уничтожения, а инструмент шлифовки и огранки камня для превращения его в драгоценный бриллиант. Тем самым Творец как бы призывает каждого человека к готовности жертвовать своим комфортом в интересах всего человечества. Сила любви к Богу у христианина должна быть так велика, чтобы он был готов даже умереть во имя переселения в того, кого любит. Вот это и есть предел – абсолютное соединение человека с Богом в сотворчестве до самоотречения.

Шарден, развивая идею ухода человека от своего ограниченного разума к Сверхразуму Творца, предлагает переход от эгоцентризма и автоэротизма к самоограничению. Здесь он оправдывает наличие в христианских традициях поста и аскезы. Освобождая плоть от прельщений, человек как бы освобождает в себе место для Божественного. Таким образом, духовному развитию, как это ни парадоксально для некоторых людей, вполне способствуют и Пасхальный, и Рождественский посты. Необходимы и другие пути умеренной аскезы как разумного ограничения непрерывно растущих потребностей современного человека.

Однако не всегда аскеза или другое самоограничение духовно. Сколько угодно примеров, когда этими ограничениями тешат собственную гордыню, идя фактически по пути прельщения и даже сатанизма. Например, известно, что в Оптиной пустыни был старец-аскет, люто ненавидевший других блаженных старцев.

Важнейшим элементом христианской нравственности, по П. Тейяру де Шардену, является приобщение к Богу путем смирения. Часто противники христианства упрекают его в пассивности перед злом и уходе от жизни; тогда действительно получается только один опиум для народа. А христианство становится религией обреченных: «я – раб Божий».

Но нет, говорит Шарден. В подчинении такой силе, как Бог, отсутствует отвращение от мира. В союзе с Богом надо сопротивляться злу путем активного созидания на основе глубокой Веры, терпеливо продвигаться, побеждая несовершенство мира в себе и вокруг себя.

Приведенные рассуждения позволяют нам считать весьма плодотворным использование IEV-концепции номогенеза. В этой концепции модель витальности со всеми ее ступенями, матрицами или нишами является как бы эталоном или информационным образцом, по которому априори гармонично должно идти Творение вещественного мира. Наблюдая резкие отклонения от эталона в реальной жизни, мы обязаны учитывать их и исправлять. Делать поправки, исходя только из научного знания, неверно и, как показала история – недопустимо. Необходимо также религиозное знание и образование. В этом один из главных аспектов экоэтики как синтетического типа знания.

Десять нравственных заповедей древних славян. Выше показаны примеры ветхозаветных и новозаветных нравственных заповедей. Они широко известны во всем христианском мире. Гораздо менее известны примеры нравственных заповедей, уходящих корнями в древнюю славянскую культуру. Если Библия опубликована миллионными тиражами на многих языках, то литературы по древнеславянским источникам пока очень мало. Интересна, с нашей точки зрения, книга А.В. Трехлебова «Клич Феникса», в которой достаточно подробно (более чем на 400 страницах) и весьма доказательно освещены древнейшие ведические источники праславянской нравственности и морали.

Осуждаются грехи, разделенные на три группы: замыслы, словеса и действия. Замыслы: замысел на чужое, замысел на действие преступное, замысел на неверие; словеса: поношение, ложь, клевета, непригодные речи; действия: овладеть чужим, совершить убийство, прелюбодеяние.

Эти заповеди, в отличие от христианских, не оформлены в виде прямых и однозначных утверждений (не убий, не укради и т.д.). В научной академической литературе также нет анализа корней славянской нравственности. В то же время нравственными мыслями пронизаны сотни российских народных пословиц и поговорок, которые каждодневно формируют замыслы, словеса и действия человека. Можно привести несколько примеров:

Замысел на чужое: за чужим добром не гоняйся с багром.

Замысел на действие преступное: молись, а злых дел берегись.

Замысел на неверие: с верой нигде не пропадешь; жить – Богу служить.

Поношение: кто кого обидит – того Бог ненавидит.

Ложь: не с ветру говорится, что лгать не годится.

Клевета: клевета – что уголь: не обожжет, так замарает.

Непригодные речи: слово не воробей: вылетит, так не поймаешь; язык мой – враг мой.

Овладеть чужим: чужое добро боком выйдет.

Совершить убийство: убитый молчит, но за него спросится.

Прелюбодеяние: жена по мужу честна; доброю женою и муж честен.

Изначальный смысл некоторых русских поговорок, к сожалению, был искажен. Примером могут служить опасные недоговорки широко известных пословиц:

в здоровом теле – здоровый дух – редкая удача;

повторенье – мать ученья и прибежище для лентяев;

пьяному море – по колено, а лужа – по уши;

кто старое помянет – тому глаз вон, а кто забудет – тому два;

тише едешь – дальше будешь от того места, куда едешь;

ударили по одной щеке – подставь другую, но не позволь себя ударить.

Как видим, в развитии норм славянской нравственности происходили как бы два встречных процесса: с одной стороны, в гуще народа возникали назидательные поговорки, из которых синтезировались указанные выше десять заповедей; с другой стороны, религиозные заповеди, носящие общечеловеческий характер, стимулировали нравственный фольклор.

В то же время многие заповеди не только дополняют друг друга, но иногда имеют прямо противоположный смысл. Например, Христос учит: любите ближних... не отвечайте на зло злом, а только добром, – а с другой стороны, говорит: не мир Я пришел принести, но меч!.. Какое же решение принимать человеку в жизни? По этому поводу апостол Павел замечает, что выше Закона – только благодать Божья и вера в него. И еще раз: Христос везде и во всем.

Принцип красоты в природе, религии и науке.В наших рассуждениях об эволюции наряду с научным знанием должна присутствовать и вера. Она, по Тейяру де Шарде-ну, выступает как высший принцип красоты, оправдывая стоицизм жертвующих. При этом христианин целиком доверяет тому, кто несравненно выше его. А воля Божья – это не пассивность. Несчастья людей не есть Божье прикосновение, а следствие человеческих оплошностей и ошибок. Развивая в себе кротость и смирение, верующий убеждается, что подлинный смысл жизни не в накоплении вещей, а в совершенствовании Духа.

Часто цитируют Достоевского, говоря, что «красота спасет мир». Но здесь издателями допущена неточность. В рукописях писателя сказано, что «красота Христа спасет мир». Ясно, что здесь имеется в виду не просто красота – как гармония и совершенство природы, а глубокая вера в любовь и высшую справедливость Отца Небесного.

Понятие красоты в науке при оценке адекватности ее моделей является столь же эффективным, как и в природе. Науку в определенном смысле можно рассматривать как игру, связанную с построением и отбором возможных моделей. Тут можно вспомнить постмодернистскую ориентацию в развитии науки или известное произведение Г. Гессе «Игра в бисер».

Особенно интересно стремление к красоте математических уравнений. Например, А. Эйнштейн утверждал, что левая часть уравнений поля ОТО (тензор кривизны Римана – Кристоффеля) представляет собой хрустальный дворец, а правая (полуэмпирический тензор энергии-импульса) – скособоченную деревянную хижину. Он говорил, что считал бы ОТО по-настоящему законченной, только если бы правая часть уравнений в этом отношении стала подобной левой.

Не менее красиво выглядят уравнения ньютоновской механики, электродинамики Максвелла, простейшие уравнения квантовой физики Шредингера и Гейзенберга, принцип дополнительности Бора и т.д. Весьма эстетичны, например, пути поисков нейтрино. Ведь эта частица родилась «на кончике пера», когда не удавалось, описывая бета-распад, обеспечить выполнение законов сохранения. Подобных примеров немало.

К сожалению, современная технократическая цивилизация – это мир без духовной красоты: на нее ходят смотреть в музеях. Там она в «Троице» Рублева, в богородичных иконах, в Мадонне Леонардо да Винчи... Христа как Путь, Истину и Жизнь не найти в достижениях технического прогресса или паутине Интернета. Он – в вечности Божественной Красоты, а к ней надо идти духовным путем, что требует изменений в миропонимании. Отсюда, как уже говорилось, вытекает необходимость новой философской и научной парадигмы развития.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: