Различие рассудочно-эмпирического

и разумно-теоретического мышления

Вистории философии еще с древности наметилось различение двух типов мышления. С одной стороны, выделялась мыслительная деятельность, направленная на расчленение, регистрацию и описание результатов чувственного опыта, с другой — на раскрытие сущности объектов, внутренних законов их развития. Особенно четко это различение было проведено Гегелем, который называл эти типы мышления рассудкоми разумом[112].

"Деятельность рассудка,— писал Гегель,— состоит вообще в том, что она сообщает своему содержанию форму всеобщности, и всеобщее, как его разумеет рассудок, есть некоторое абстрактное всеобщее, которое, как таковое, фиксируется в противоположность особенному... Так как рассудок действует по отношению к своим предметам разделяющим и абстрагирующим образом, то он, следовательно, представляет собою противоположность непосредственному созерцанию и чувству, которые, как таковые, всецело имеют дело с конкретным и остаются при нем"[113].

"Разделение" и "абстрагирование", приводящие к "абстрактно всеобщему" (или к "абстрактному тождеству"), противополагаемому особенному,- таковы функции рассудка, с которого начинается рациональное познание. Благодаря рассудку наличные предметы схватываются в их определенных различиях и фиксируются в их изолированности. Как в теоретической, так и в практической областях рассудок позволяет человеку достигнуть твердости и определенности в знаниях. Но вместе с тем "мышление, как рассудок, не идет дальше неподвижной определенности и отличия последней от других определенностей"[114].

На этой ступени рационального познания путем разделения, сравнения и абстрагирования порождается знание об абстрактном тождестве, об абстрактном всеобщем, фиксированном в понятии. "Когда речь идет о мышлении вообще или в частности о постижении в понятиях,— отмечал Гегель,- то часто имеют при этом в виду лишь деятельность рассудка"[115].

Для начальной ступени всех наук и для повседневной деятельности Гегель считал характерным "наивный образ мышления", воспроизводящий содержание ощущений и созерцания без внутренней рефлексии. На этом пути, не выходящем за пределы рассудка, создаются односторонние, абстрактные определения (абстрактные всеобщности).

Таким образом, рассудок направлен прежде всего на расчленение и сравнение свойств предметов с целью абстрагирования формальной общности, т.е. придания ей формы понятия. Благодаря этому можно четко разделять и различать предметы. Это мышление - начальная ступень познания, на которой содержание созерцания приобретает абстрактную, формальную всеобщность. При чрезмерном расширении такой общности абстракция становится тощей и пустой. Эту тенденцию можно преодолеть путем сохранения образов созерцания и представления, лежащих в основе абстракций. Наглядные образы придают рассудочному мышлению конкретное содержание.

Выход за пределы рассудочного мышления осуществляется мышлением разумным или диалектическим, открывающим в предмете его конкретность как единство различных определений, которые признаются рассудком лишь в их раздельности. "Это разумное,— писал Гегель,— хотя оно и есть нечто мысленное и притом абстрактное, есть вместе с тем и нечто конкретное, потому что оно есть не простое, формальное единство, а единство различных определений"[116]. Если принцип рассудка состоит в абстрактном тождестве, формальном единстве, то принципом диалектики, разума является конкретное тождество как единство различных определений. Такое единство — это "имманентный переход одного определения в другое, в котором обнаруживается, что эти определения рассудка односторонни и ограничены..."[117].

Диалектическое мышление вскрывает переходы, движение, развитие. Благодаря этому оно может изучать вещи согласно их собственной природе. Здесь и заключено подлинное значение диалектического мышления для человека.

Известно, что гегелевское различение "рассудка" и "разума" было положительно оценено Ф. Энгельсом: "Это гегелевское различение, согласно которому только диалектическое мышление разумно, имеет известный смысл"[118]. Далее Ф. Энгельс отмечал, что у людей "общи с животными все виды рассудочной деятельности": индукция, дедукция, абстрагирование, анализ, синтез, эксперимент. "По типу все эти методы,— писал Ф. Энгельс,— стало быть, все признаваемые обычной логикой средства научного исследования — совершенно одинаковы у человека и у высших животных. Только по степени (по развитию соответствующего метода) они различны... Наоборот, диалектическое мышление — именно потому, что оно имеет своей предпосылкой исследование природы самих понятий,— возможно только для человека, да и для последнего лишь на сравнительно высокой ступени развития (буддисты и греки), и достигает своего полного развития только значительно позже, в новейшей философии..."[119].

Таким образом, "обычная логика" — а под нею имеется в виду традиционная формальная логика - признает лишь методы рассудочного мышления. Для "развитого" же человека специфично разумное мышление, предпосылкой которого выступает "исследование природы самих понятий" (рефлексия). Формально-логический подход к мыслительным процессам не вскрывает специфики образования понятий, которая внутренне связана с исследованием самой их природы, с рефлексией.

Вместе с тем формирование у человека в процессе его обучения и воспитания рассудочного мышления очень важная задача, поскольку "рассудочность" как особый момент с необходимостью входит в более развитые формы мышления, придавая его понятиям твердость и определенность. Но проблема состоит в том, чтобы найти такие пути обучения и воспитания, при которых рассудок становился бы именно моментом разума, а не приобретал бы главенствующей и самостоятельной роли, тенденция к чему заложена в представлениях о рассудке как о мышлении вообще.

Рассудочное мышление, опирающееся на наглядные образы, можно назвать эмпирическим. Разумное мышление, внутренне связанное с исследованием природы своей собственной основы — с исследованием понятий — целесообразно называть теоретическим. "У такого рода отождествления эмпирического с рассудочным и теоретического с разумным есть свои реальные основания и своя внутренняя логика"[120].

Крупные философы и логики нашего времени поддерживают различение разума и рассудка. При этом П.В. Копнин в специальной статье, посвященной этому вопросу, писал: "Понятия рассудка и разума отражают различные по своим целям, задачам и способам стороны в мыслительной деятельности человека"[121].

Остановимся подробнее на содержании теоретического мышления[122]. Это мышление имеет древнее происхождение. Его потенции заключены в самом процессе производительного труда. Оно всегда внутренне связано с чувственно данной действительностью. Теоретическое мышление в полной мере реализует те познавательные возможности, которые открывает перед человеком предметно-чувственная практика, воссоздающая в своей экспериментальной сути всеобщие связи действительности. Теоретическое мышление подхватывает и идеализирует экспериментальную сторону производства, вначале придавая ей форму предметно-чувственного познавательного эксперимента, а затем и эксперимента мысленного, осуществляемого в форме понятия и через понятие. Правда, потребовалось значительное время, чтобы в процессе исторического развития материального и духовного производства теоретическое мышление приобрело суверенную и современную форму. ~В.С. Библер выделил следующие основные особенности мысленного эксперимента: 1) предмет познания мысленно перемещается в такие условия, в которых его сущность может раскрыться с особой определенностью, 2) этот предмет становится объектом последующих мысленных трансформаций, 3) в этом же эксперименте мысленно формируется та среда, та система связей, в которую помещается этот предмет; если построение мысленного предмета еще и можно представить как абстрагирование свойств реального предмета, то этот третий момент по сути дела является продуктивным добавлением к мысленному предмету - лишь в этой особой среде и находит свое раскрытие его содержание[123].

Эти особенности мысленного эксперимента составляют базу теоретического мышления, оперирующего уже не представлениями, а собственно понятиями. Понятие выступает здесь как такая форма мыслительной деятельности, посредством которой воспроизводятся идеализованный предмет и система его связей, отражающих в своем единстве всеобщность, сущность движения материального объекта. Понятие одновременно выступает и как форма отражения материального объекта и как средство его мысленного воспроизведения, построения, т.е. как особое мыслительное действие. При этом именно отражение объекта позволяет человеку сознавать в процессе мышления независимое от него существование объекта, который дан как предпосылка деятельности. Эта предпосылка придает понятию момент зависимости от объективного содержания.

И вместе с тем иметь понятие о данном объекте — это значит мысленно воспроизводить, строить его[124]. Действие по построению и преобразованию мысленного предмета является актом его понимания и объяснения, раскрытия его сущности^

В духовном производстве, как и в материальном, есть свои средства воспроизведения предмета. При этом человек пользуется "хитростью": свойства предметов он раскрывает и воссоздает через их отношения и связи друг с другом. Одна вещь становится средством воплощения свойств других вещей, выступая как их эталон и мера. Результат такого воплощения может быть представлен, например, в виде шкалы твердости или в изображении форм пространства. При этом свойства меры и эталона представляют не собственную природу, а природу других вещей,— мера и эталон оказываются их символами. Различные системы символов (вещественных, графических) — это средства "эталонизации", а тем самым и идеализации материальных объектов, средства перевода их в мысленный план. "Функциональное существование символа,— писал Э.В. Ильенков,— заключается именно в том, что он... выступает средством, орудием выявления сути других чувственно воспринимаемых вещей, т.е. их всеобщего, общественно-человеческого значения..."[125]. Раскрытие и выражение в символах опосредствованного бытия вещей, их всеобщности есть переход к теоретическому воспроизведению действительности.

Необходимо иметь в виду, что символы, выражающие всеобщее в объектах, сами являются формами человеческой деятельности. Поэтому, если отдельный человек (а не общество в целом) использует символы и эталоны в практическом действии с целью получения какой-либо частной вещи, относящейся к данной всеобщности, то ее идеализированная форма (понятие) в плане временной последовательности будет первичнее реальной, чувственной, частной вещи.

Исторически сложившиеся в обществе понятия объективно существуют в формах деятельности человека и в ее результатах - в целесообразно созданных предметах. Отдельные люди (и прежде всего дети) принимают и осваивают их раньше, чем научаются действовать с их частными эмпирическими проявлениями. Индивид должен действовать и производить вещи согласно тем понятиям, которые как нормы имеются в обществе заранее,— и он их не создает, а принимает, присваивает. Лишь тогда он ведет себя с вещами по-человечески. Понятие как норма деятельности для индивидов выступает в обучении как первичное по отношению к различным частным его проявлениям. Это понятие как некоторое всеобщее — прообраз и масштаб для оценки эмпирически встречающихся индивидам вещей.

Иными словами, индивид не имеет перед собой неосвоенную природу, оперируя с которой он должен образовать понятия,— они уже задаются ему как кристаллизованный и идеализованный, исторически сложившийся опыт людей. Вместе с тем понятие выступает как вторичное образование в отношении совокупной производительной деятельности всего обобществившегося человечества.

Внутри развивающегося природного целого все вещи постоянно изменяются, переходят в другие, исчезают. Но каждая вещь, согласно диалектике, не просто изменяется и исчезает, а переходит "в свое другое", которое внутри более широкого взаимодействия вещей выступает как необходимое следствие бытия исчезнувшей вещи, удерживающее от нее все положительное.

Но отдельные изменения и связи вещи могут восприниматься человеком как моменты более широкого взаимодействия, внутри которого эта вещь закономерно замещается "своим другим", и этот переход сохраняет все положительное в ней, необходимое для этой целостной системы взаимодействия. Это будет уже теоретическое рассмотрение самого становления вещей, их опосредствования друг другом.

Следовательно, теоретическое мышление имеет свое особое содержание, отличное от содержания эмпирического мышления,- это область объективно взаимосвязанных явлений, составляющих целостную систему.

Эту объективную целостность, существующую через связи единичных вещей, в диалектической логике принято называть конкретным. Конкретное, по К. Марксу,— это "единство многообразного"[126]. В своей внешности, как уже ставшее, оно дано в созерцании, в представлении, схватывающем момент общей взаимосвязанности его проявлений между собой. Но задача состоит в том, чтобы это конкретное изобразить как становящееся, в процессе его происхождения и опосредствования, ибо лишь этот процесс приводит ко всему многообразию проявлений целого.

В диалектической логике абстрактным принято называть еще неразвитое, но существенное и генетически исходное отношение некоторой целостной системы (т.е. конкретного). Поэтому ее теоретическое воспроизведение называется восхождением мысли от абстрактного к конкретному. Такое восхождение как раз и есть процесс развития конкретного.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: