Что, главным образом, читают в университете?

Исследование проведено под руководством зав. лабораторией изучения общественного мнения Центра социологических исследований А.Т. Гаспаришвили.[16]

Современное общество – во всем мире – озаботилось тем, что в результате научно-технического прогресса XX века (телевизор, компьютер) пострадал такой важнейший фактор образования и воспитания, как чтение. «Молодежь не любит читать», «они только сидят с компьютером и телевизором» - такие заявления распространены и в быту, и в средствах массовой информации. Конечно, всякие обобщения – особенно в отношении тысяч-миллионов-миллиардов людей – большая натяжка. Вспоминается эпизод из далекого советского прошлого, когда на кафедру английского языка филологического факультета МГУ приехал невиданный гость – преподаватель из Англии, натуральный, так сказать, англичанин, на целый учебный год. К первой встрече с ним мы тщательно готовились: покупали-«доставали» продукты, стряпали-пекли, наряжались. Когда он пришел – напряженный, испуганный, готовый к худшему продукт антисоветской пропаганды – стол еще не был до конца накрыт, все продолжали суетиться, и «развлекать гостя» поручили самой кроткой женщине, которая не могла никому не сказать «нет». В страшном смущении и растерянности она спросила его, глядя на стол с закусками: «Do English people like tomatoes?» (Англичане любят помидоры?). Он вздрогнул от неожиданного первого контакта в этой странной и опасной стране и дал ответ, который можно было бы поставить эпиграфом ко всем социологическим опросам: «Some do». И после короткой паузы: «And some don’t» (Некоторые – да. А некоторые – нет).

И все-таки опросы помогают увидеть тенденцию.

Корреспондент газеты «Московский университет» студентка МГУ Анна Радченко провела опрос на тему: «Какую прессу читают студенты». Приведем наиболее типичные ответы.

Света: Я, к сожалению, сейчас никакой прессы не читаю.

Светлана, 3 курс, журфак: Я для себя открыла такую вещь, что, оказывается, жутко ленива до чтения, поэтому прессу не читаю вообще, кстати, это связано еще и с тем, что отношусь к ней предвзято, не верю. Так уж нас научили, постоянно повторяя: «Отличайте научные данные от журналистских». Могу просмотреть какой-нибудь легкий журнальчик и все. Новости смотрю по телевизору или, если в Интернете какая-нибудь ссылка заинтересует, - могу зайти.

Дмитрий, аспирант МИТХТ: Я не читаю никакую прессу. Все, что мне необходимо, я нахожу в Интернете, ну а общероссийские новости смотрю по телевизору за ужином.

Валентин: Мне нравится журнал «Максим», да и «Men’s Life» полезно почитать. Дело в том, что я работаю в очень крупном рекламном агентстве, поэтому должен всегда быть одет по последней моде, соответствовать продвинутому стилю нашей компании.

Марина, филфак: Если мне нужна какая-то информация, я обращаюсь к Интернету или у мамы спрашиваю, что нового творится в мире.

Андрей, 3 курс, ФГУ: Мне нравится журнал «Власть» и газета «Коммерсант», из чего можно сделать вывод, что я очень интересуюсь политикой и хочу добиться многого на этом поприще!

Максим, соцфак: «IZone Domino», «Hard’n’Soft», «Хакер», одним словом, те журналы, которые специализируются на компьютерах, компьютерных программах, «игрушках» и т.д. А остальное меня мало волнует, хотя еще нравится «Спорт-Экспресс» просматривать».

И комментарий газеты – краткий и очевидный.

«Таким образом, на основе полученных ответов можно сделать вывод, что самым распространенным источником информации является Интернет, и это неудивительно. Ведь именно в сети сейчас можно найти все интересующее читателя, не выходя из дома».[17]

Результаты опроса студентов нашего факультета в 2007 году. Было опрошено 319 человек. Приведу результаты ответов на некоторые вопросы.

1) Что для тебя самое важное при выборе профессии?

Ответы распределились следующим образом:

1. 55% - интересное дело,
2. 28% - зарплата,
3. 12% - хороший коллектив,
4. 5% - много свободного времени.

2) Сколько у тебя свободного времени:

1. 44% - немного,

2. 41% - мало/почти нет,

3. 7% - много,

4. 5% - совсем нет.

3) Как ты проводишь свободное время? (выбери, сколько хочешь):

1. 67% - музыка и кино,

2. 55% - в гости к друзьям и чтение,

3. 44% - спорт,

4. 41% - свидания,

5. 37% - интернет,

6. 36% - театр,

7. 35,5% - шоппинг.

Результаты опроса, проведенного Социологическим центром МГУ имени М.В. Ломоносова в 2007 году, относительно роли изучения английского языка в высшей школе (2 таблицы и комментарий социологов).

Таблица 1

Сегодняшние студенты учат язык не для того, чтобы «стать культурным, образованным человеком», и даже не для того, чтобы «ощутить себя человеком западной цивилизации». Как видно из таблицы 1, четыре важнейшие причины, по которым английский язык востребован студентами, рациональны и «завязаны» на их будущую профессиональную деятельность.

Вероятно, поэтому второкурсники весьма критично относятся к языковым занятиям, которые не приносят очевидной пользы, в конечном счете не способствуют их продвижению к жизненному успеху. Недаром отмеченная ранее группа «недовольных» чаще, чем по выборке в целом (75,8 против 66,5), возлагает на английский язык особые надежды в решении проблемы профессионального и карьерного роста. Реакция становится особенно острой, если в освоение языка еще на доуниверситетском этапе были вложены значительные усилия и средства.

Рейтинги студенческих приоритетов различаются в зависимости от специфики групп факультетов, на которых они обучаются (см. Таблицу 2).

Таблица 2

Картина складывается, судя по данным опросов, по «сухим» цифрам, достаточно пёстрая, но с вполне определенными тенденциями, соответствующими той общественной обстановке, в которой растет и формируется новое поколение.

В последнее время – увы! – все чаще говорят о настроениях национализма, ксенофобии и нетерпимости в молодежной среде. В результате имевших место актов насилия, широко и подробно освещаемых прессой, к нам боятся ехать учиться, особенно представители азиатских стран. Было больно и страшно услышать от наших соотечественников, коллег, замечательных специалистов в области иностранных языков и межкультурной коммуникации, из Якутского государственного университета: «Раньше мы отправляли наших детей и учеников учиться в Москву и Петербург. Теперь боимся. Их там бьют и убивают».

В начале 90-х идея патриотизма была подорвана, само слово стало политическим термином отнюдь не позитивного свойства – и вот результаты. Великое святое чувство любви к Родине вырождается в национализм, в «бей чужих».

И теперь все громче звучат голоса о воспитании толерантности, патриотизма; вспомнили, наконец, и о воспитательной работе с молодежью.

Весьма показательна в этом плане речь ректора МГУ академика В.А. Садовничего на X съезде Евразийской ассоциации университетов 19 апреля 2007 года.

«Хочу обратить ваше внимание на ту общую опасность, которая, по моему глубокому убеждению, может оказать, да уже и оказывает, сильное отрицательное воздействие на высшую школу стран СНГ.

Я имею в виду ее заметно возросшую политизацию. Студенты все чаще и во все более массовом масштабе вовлекаются в политический процесс, в том числе и непосредственно в стенах университетов. Политизируется и профессорско-преподавательский корпус. Конечно, я понимаю, что далеко не всегда инициаторами такой политизации являются сами университеты. Однако, не могу обойти этот вопрос молчанием, поскольку процессы политизации университетов таят в себе огромные опасности прежде всего на главном направлении их деятельности – качественной подготовке студентов, их гражданском воспитании.

Гражданское воспитание молодежи и студентов, как мне представляется, выдвинулось во всех странах на передний край деятельности систем образования, высшей школы, ведущих национальных университетов в особенности. Гражданское воспитание предполагает не только развитие патриотических чувств и законопослушания, но, безусловно, и уважительного отношения к другим странам и народам. Нисколько не умаляя значения в гражданском воспитании уважительного отношения к Соединенным Штатам Америки, Европейским государствам, Китаю, Индии и другим странам, все-таки осмелюсь подчеркнуть и выделить как особую и актуальнейшую задачу – воспитание в России уважительного отношения к странам СНГ и Балтии, и, соответственно такого же отношения с их стороны к России.

Ведущие университеты стран СНГ, а они все входят в Евразийскую Ассоциацию, должны взять на себя значительно большую ответственность за гражданское воспитание молодежи и студентов, чем какой-либо другой государственный или общественный институт своей страны. Чтобы и кто бы ни говорил, но именно в стенах этих университетов сосредоточена интеллектуальная элита стран, из которых по преимуществу и выходят общественные и культурные лидеры своего времени».

Одно из обвинений в развитии настроений ксенофобии и нетерпимости предъявляется – и вполне справедливо – к языку.

Справедливо потому, что язык, как хорошо известно, и отражает реальность и культуру, и формирует личность, он одновременно и зеркало, и орудие культуры.

Круглый стол, объединивший представителей разных гуманитарных специальностей, имел очень верное название: «Язык вражды в молодежной среде». Внимание общественности было привлечено к такому очень мощному, но незаметному, неосознаваемому средству воспитания молодежи, как родной язык.

«Как отметил участник круглого стола, директор Центра социологии образования РАО Владимир Собкин, толерантность проявляется не только в межрелигиозных и межнациональных отношениях, но и в отношении к школе, семье, нищим, бедным и так далее. По его мнению, воспитание толерантности должно начинаться еще в подростковом возрасте, когда происходит социальное самоопределение: молодой человек начинает искать свое место в обществе и пытается отнести себя к определенной группе. Но, к сожалению, часто оказывается в состоянии смыслового вакуума. Молодежь хочет гордиться чем-то своим, но не понимает, чем именно. Она готова выражать патриотизм, но не знает, как это делать. В большинстве случаев молодые люди объединяются, чтобы ненавидеть «чужое», противопоставив ему некое «свое», подчеркнул В. Собкин. Поэтому так необходимо дать молодому человеку знания о разных культурах, которые тоже «имеют право на существование».

Между тем «язык вражды», на котором говорят многие СМИ, играет негативную роль в становлении личности подростка. Например, сотрудниками Центра социологии образования РАО было проведено исследование по выявлению частоты сцен агрессии на телевидении. Выяснилось, что в дневное время сцены насилия появляются в среднем один раз в 12 минут, к вечеру их количество увеличивается в два раза. По мнению В. Собкина, существует прямая зависимость между информацией, которую получают подростки из телеэфира, и проявлениями агрессии».[18]

Профессор МГУ А. Асмолов считает, что «жесткие стереотипы формируются школьным сообществом, учителями и особенно школьными учебниками» (там же). Выше, в Главе III (В чужой монастырь со своим уставом. Конфликт культур) говорилось о формировании настроений агрессии и насилия в детских стихах, песенках, пословицах, считалочках, словарных иллюстрациях и т.п.

Особый интерес, разумеется, представляет собственно язык молодежи – и просто в качестве языкового явления, и как зеркало культуры.

Современной молодежи России свойственна диглоссия, то-есть использование двух разновидностей родного языка: литературного варианта и молодежного слэнга. Собственно, наличие молодежного социолекта – признак любого общества, различие только в степени и масштабах закодированности.

Характерные черты слэнга современного российского Ученика – те же, что и у общенародного языка, только выраженные более широко и ярко , а именно: во-первых, огромное количество иностранных заимствований (почти исключительно – англицизмов) и, во-вторых, вульгаризмы, сниженная и ненормативная лексика (то, что до отмены цензуры называлось нецензурной).

Среди заимствований также много ненормативной лексики. Подъезды и заборы в провинции, даже в российской глубинке часто исписаны английскими ругательствами и вульгаризмами – на русском и английском языках, с ошибками и без. Заимствования, под влиянием СМИ, песен на английском языке, иностранных фильмов и зараженного англицизмами современного общенародного русского языка, происходят на всех языковых уровнях: фонетическом, морфологическом, синтаксическом и лексическом. (вау!, упс!, «Я в порядке», шузы…)

Очень свежий пример – из студенческой газеты «Лингва» нашего факультета (апрель, 2008г.). Я читаю ее с удовольствием и интересом, но в последнее время многого не понимаю – и это при том, что иноязычные заимствования я понимаю. Вернее, знаю эти англицизмы как слова иного языка, а не как заимствования русского. Переосмысление, искажение значений иностранных заимствований – общеизвестный факт, на эту тему написано много трудов. И знание языка заимствований далеко не всегда помогает понять смысл современного русского текста (а уж как понимают русскоязычные тексты, буквально кишащие англицизмами, носители русского языка, не знающие английского, я просто боюсь представить).

В последнем номере студенческой газеты нашего факультета я не поняла совсем или не совсем поняла, например, следующие образцы современного «молодежного языка», ярко иллюстрирующие диглоссию молодежи России.

- …Может быть, ты мечтаешь о теплом хэшбрауне?

- Толпа, алкавшая мясного отжега, полукружком собралась у сцены и это… да, это-таки началось.

- Удивил ThefirstMC, не только уверенно зажимающий аккорды на «Фернандесе», но и читающий реп на испанском.

- Клаббинг. Музыка, дринкс, снова музыка, лица, люди, дрыгающиеся в порыве единого «шоуинг оффа».

- Я порядком устала от вопросов некоторых моих знакомых «А ччо? А кто поет? ОПС? А скинь мне! По почте, нет… по аське!» «Sorry» затерялась где-то в огромной плей-листе моего айпода…

- «Точка», конечно, лучший рок-клуб, но звукач там какой-то дурак.

- А у меня мидтерм завтра!

- А ты тут?

- А пофиг.

Поскольку язык неотделим от культуры, вместе с языком проникают элементы западной культуры. Под влиянием английского языка изменяется социальная и языковая идентичность российского общества, и, в первую очередь, - молодежи. Уходят отчества, меняются отношения «ты» - «вы» в сторону большей «демократизации» (иначе говоря, все больше расцветает «тыканье»). Язык – зеркало культуры, а на зеркало неча пенять…

Поспешные непрофессиональные переводы книг и фильмов, подгоняемые жаждой недобросовестных издателей и прокатчиков немедленно поживиться коверкают, оба языка, но особенно страдает русский язык.

В результате затрудняется коммуникация между поколениями отцов и детей, учеников и учителей, увеличивается разрыв между поколениями.

Несколько лет назад группа первокурсников во главе с Мариной Юровской преподнесла мне в подарок самодельный словарик с трогательной надписью: «Мы искренне надеемся, что этот небольшой экскурс в мир молодежного слэнга поможет наконец наладить отличное взаимопонимание между родителями и детьми, потому что теперь дети, используя такой словарик, смогут вспомнить нормальный, адекватный русский язык. А их родители, в свою очередь, смогут быстро вникать в суть разговора с любимым чадом».

Авторитеты – родители,

Антиквариат – родители,

Блин – компакт-диск, CD,

Дирол – директор школы,

Женелняк – точно, наверняка,

Загнуть – пропустить урок,

Кекс – молодой человек, юноша,

Кидок – обман,

Клёво – хорошо, прекрасно,

Конкретный – качественный , хороший,

Лажа, мулька – обман, выдумка,

Пруха – везение,

Спиногрыз – ребенок, учитель, воспитатель,

Убитый – старый, ветхий,

Фартуха – везение, счастливый случай,

Форма- любая

Шуршать – говорить, болтать,

Их всех этих примеров только клёво сохранилось от молодежного слэнга 50-летней давности. Его антоним лажово (плохой, плохо), по-видимому переосмыслился в лажа – обман.

Еще одна иллюстрация – отрывки из подслушанного журналисткой «Известий» разговора студентов:

- Вау! Вы че устроили тута вертеп культурного разврата?! Заучки! Поздняк метаться…

- Палево! Палево, братаны! – послышался предупредительных клич одного из ребят. – Препод наш ластами прям к нам подгребает.

(Мария Бырдина «Препод ластами к нам подгребает. Известия, 17 января 2004г).

Чрезмерное увлечение визуальными средствами (телевизор, кино, видео) и компьютером в сочетании с падением интереса к чтению привели не просто и не только к падению грамотности, но и к неумению владеть словом. По свидетельству Юрия Башкирова, ответственного секретаря приемной комиссии Московского института электроники и математики, «к нам уже стали приходить студенты, которые вообще не умеют говорить. Когда его спрашиваешь: «Что это?» - он какое-то время смотрит недоуменно, а потом выдавливает из себя: «Ну», затем, через минуту: «Эта…» Я спрашиваю: «Какая эта?» Он: «Ну эта… которая…» Они просто не могут не только выразить мысль, но не могут без особых усилий и «думать» ее, ибо человек мыслит словами, а не только «образами». (Известия, 17 января 2004г).

А вот диалог, услышанный мной в I гуманитарном корпусе МГУ в декабре 2005 года у киоска с напитками и мелкими продовольственными товарами. Пока я разглядывала бутылочки с минеральной водой, подошла юная девушка, красивая, хорошо одетая, вполне осмысленная на вид, и спросила неожиданно грубовато-развязным тоном: «Это что за хрен?» Я стала заинтересованно вертеть головой: предновогоднее время, нужно думать о соусах и специях. Даже успела подумать: «Надо же, и хрен здесь продают!» Девушка продолжила: «Кефир, что ли?», на что продавщица очень спокойно и буднично ответила: «Да, кефир с шоколадом». Не успев удивиться новинке кисломолочной гастрономии, я изумленно смотрела на студентку гуманитарного факультета первого вуза страны, храма науки и культуры, и думала: «Здравствуй, племя младое, незнакомое». Незнакомое племя говорит на незнакомом языке.

Подводя итоги обоим портретам – Учителя и Ученика, можно сделать некоторые обобщения (с оговоркой на великое открытие относительно того, любят ли англичане помидоры: some do and some don’t).

Учитель остался неизменным в плане недооплаченности («одетая убого» - А.С. Пушкин) и переработанности. Большинство также неизменно обращается с учащимися «командно-тоталитарным» образом, исходя из принципа я – генерал/начальник/царь/знаю все, а ты (именно ты – и школьникам, и студентам) – солдат/подчиненный/раб/не знаешь ничего.

Перемены в Учителе касаются потери статуса и авторитета из-за конфликта культур с учеником, и инерции прошлого, когда традиционно этот статус был очень высок («видом величавая жена над школою надзор хранила строго» - А.С. Пушкин), из-за новых! – отношений материальной зависимости от платного ученика, клиента, потребителя услуг.

Ученик остался неизменным в плане стремления к новаторству, молодого энтузиазма, жажды знаний и острых ощущений (адреналин!), но – в новых условиях, родных и единственных для него – изменился соответственно обстоятельствам. Новый ученик, выросший в эпоху глобализации ощущает себя гражданином мира (я даже слышала от талантливого школьника запальчивое – «Я гражданин вселенной»), он более свободен в поступках, мыслях, идеях, чем Учитель и – особенно – чем старый Ученик, он ломает нормы культуры и языка, что естественно – увы! – прогрессивно (увы – потому что болезненно для старшего поколения). Он прагматичен, амбициозен, зациклен на стремлении разбогатеть – желательно быстро и без усилий. Соответственно, Ученик не уважает «лузеров» («бедность – порок»), отсюда «падение нравов» в сфере образования, снижение авторитета Учителя и опять-таки конфликт культур.

Этот процесс происходит во всем мире, просто в нашей стране это заметнее, во-первых, из-за огромных перемен в общественной жизни и, во-вторых, из-за того, что «свое» больнее и острее воспринимается.

Несколько иллюстраций изменений отношений между Учеником и Учителем.

Наша студентка Анна Некрасова в отчете о стажировки в английской школе в качестве ассистента преподавателя русского языка делает следующее наблюдение, показывающее и нашу старую традицию, и реакцию новых Учеников – в данном случае, представителей иной культуры в иной стране.

«Отношение к учителям и ассистентам. Меня немного удивило, что ученики не всегда здороваются со своими преподавателями, когда их встречают в школе. Один раз я шла с Викторией (главой отделения русского языка), и нам встретились наши мальчики. Обычно они здороваются, но в этот раз не поздоровались. Я спросила Викторию почему. Она сказала: They don’t have to (Это не обязательно). На это я объяснила, что в России это считается очень грубым. Еще ученики даже в школе временами говорят своим преподавателям Hi!

Особенно удивляло отношение к ассистентам. В русских школах все, кто не ученики, - учителя. В английских школах ассистенты – это не учителя, к ним отношение со стороны учеников немного более свойское, они воспринимают ассистентов как нечто более близкое к ним по статусу, хотя мы и входили в учительский состав. Однажды я объясняла своим детям, которые сказали мне Привет!, что по-русски невежливо говорить Привет! учителям. Один мальчик при этом довольно нагло спросил Are you a teacher? При этом русские мальчики, которые были в школе, всегда говорили мне Здравствуйте!, хотя я у них ничего не вела и сама им время от времени говорила Привет! К счастью, у меня таких проблем не возникало, но я слышала, что другая ассистентка жаловалась, что ученики ее абсолютно не воспринимают как учителя, а ничего сделать с учениками она не может, потому что ей не разрешает преподаватель».

Обратите внимание, что главный показатель снижения авторитета – язык (форма приветствия).

Действительно, у нынешней молодежи есть тенденция к фамильярно-развязному тону в отношении Учителя – даже в тех случаях, когда контекст комплиментарен.

В этом плане очень характерна заметка Риты Поклад в газете «Московский университет» (№ 5, 2007г., февраль), где автор приводит пример своей Учительницы – мастера и профессионала в самом лучшем смысле этих высоких слов.

«Ради красного словца я бы могла припомнить и Баха, и Шопена, и Эдит Пиаф, в любом состоянии певшую бесподобно. Но, пользуясь случаем, передам привет в свой родной город N Безвестного уезда: речь пойдет о никому, кроме меня и других ее учеников, а также их родителей, не известной тетеньке, где-то в Сибири отучившейся на музыкантшу и на Брянщине вплоть до пенсии промышлявшей этим занятием – преподаванием по классу фоно. Когда мне было тринадцать, я попала… Она говорила, что мой мозг работает так же медленно, как медленно, еле-еле, вращаются мельничные жернова, а для меня это был совершенно уникальный экспириенс, так как в классе меня считали лучшей по успеваемости. Через год на отчетном концерте никто не верил, что мы с ней – только год. Прошло много лет, и мне стал ясен, как божий день, смысл этой встречи. Если бы не она… Короче, мастер (он же – профессионал) – особые приметы.

1) Ему присущ трудоголизм – он вкалывает до седьмого пота. Почему?

2) Потому что до беспощадности требователен к самому себе: его первичная мотивация – достичь высокого результата, а не накормить свинью своего тщеславия. Работу понимает как тщательное совершенствование каждой детали до изнеможения. Поэтому самоотвержен.

3) Не ждет вдохновения, потому что вдохновляется от работы.

4) Никогда не делает ее плохо, если уж за нее взялся, вне зависимости от материальной стимуляции (по принципу «будут больше платить – буду больше работать») или личной заинтересованности какого-либо другого плана (престижно – непрестижно).

5) Никогда не завидует успеху коллег, поскольку знает, что цена любого достижения – это труд, труд, труд и еще раз труд. Ну и еще кое-что – Божья искра.

6) Если с искрой проблемы – искренне радуется ее наличию хоть у кого-нибудь, если уж не у себя любимого, так как рассматривает свою деятельность как Служение (скажем, делу – в самом общем смысле), а не способ доказать всем, какой ты офигительный. Достаточно адекватен, чтобы занять нишу, соответствующую масштабу своего дарования, и не пыжиться прыгнуть выше головы курям на смех.

7) Открыт для критики и бесконечно благодарен тем, кто не пожалел поделиться с ним секретами мастерства или хотя бы указал на существующие несовершенства.

8) Если делится опытом, то без демонстрации личного превосходства.

9) Никогда ничего не доказывает «непосвященным».

10) Категорически разделяет «службу» и «дружбу». «Платон мне друг, но истина дороже» - это слова, высеченные над его изголовьем.

11) Не предает своих идеалов.

В этом смысле избитый хрестоматийный пример – хрестоматиен, но показателен: не жгите рукописи – вам же будет хуже! И что бы ни болтали о том, что мастерство не зависит от моральной чистоты человека, жизнь почему-то доказывает обратное: тот, кто продается, тот рано или поздно деградирует как специалист».

Это настолько выразительный образчик молодежного стиля, что он практически не нуждается в комментариях. Вызывающий подлинное восхищение образцовый Учитель – это тетенька, где-то в Сибири отучившаяся на музыкантшу и… промышлявшая этим занятием – преподаванием по классу фоно (разрядка моя – С.Т.).

Неожиданно, но как-то буднично и естественно проскальзывает заимствование экспириенс и здесь же контраст высокого и низкого стилей… рассматривает свою деятельность как служение (скажем, делу…), а не способ показать, какой ты офигительный (разрядка моя – С.Т.).

И еще маленьких штрих из жизни. Получила я e-mail от неизвестной аспирантки из регионального университета с просьбой прочитать реферат. Я согласилась и получила радостно-благодарное письмо с пост-скриптумом: Посылаю Вам свою фотку, чтобы знать, кому Вы пишете отзыв. Разрядка и какой-то стилистический дискомфорт от этой фотки, чтоб знать – мои.

Развязное или иногда, извините – хамское – отношение к Учителю – явление повсеместное, дистанция между Учеником и Учителем сокращается в самых разных социумах. Поль Стивен (Paul Steven), глава Школы английского языка в городе Плимуте, Великобритания, пишет мне в частном письме.

Has the world gone mad?

Pupils in a British secondary school have been given permission to swear at teachers – as long as they do not do it more than 5 times in one lesson! Any pupils who exceeds this limit will be «spoken to» after class.

Если действительно, ученикам средней школы в Великобритании позволено обругать учителя 5 раз в течение урока, то, согласна с Полем Стивеном, мир сошел с ума…

Все-таки нам с нашими конфликтами, еще далеко до Запада…

Итак, есть серьезная проблема в сфере образования, и есть наш привычный главный вопрос: ЧТО ДЕЛАТЬ?

Ответить на словах – просто, а выполнить, сделать – трудно, но необходимо.

Еще раз повторим и еще раз осознаем: в основе всех проблем и разногласий лежит конфликт культур представителей разных поколений, выросших в разных странах, при разных режимах, с разными мировоззрениями. Так называемое «хамство» молодого поколения, как правило, неосознанное, как раз и вызвано конфликтом культур, разными представлениями о жизни в обществе, об отношении к людям.

Конечно, старшее поколение страдает от этих конфликтов гораздо больше. Но и ответственность, и – во многом – вина на нем.

Мы говорим привычно и клишированно: «молодежь – это наше будущее», но давайте сделаем ударение не, как обычно, на слове будущее, а на слове наше. Это наши дети, а мы, взрослые, Учителя, создали тот мир, в котором они растут, формируются и учатся жить. На нас вся ответственность.

Что делать?

С одной стороны, заняться собой. Осознать перемены жизни и общественного устройства, перевоспитывать и реформировать себя, научиться уважать Учеников, не подчеркивая свое превосходство (часто несуществующее), принимать их позицию, пытаться понять ее, проявлять «три Т»: Терпение, Терпимость, Толерантность». Мы кричим об уважении и толерантности по отношению к иным, чужим, иностранным культурам – и правильно делаем. Но почему же не стать на ту же позицию по отношению к нашим детям?!

Не могу не привести в качестве рекомендации поразившие меня правила воспитания самурая «Хагакурэ», составленные Дзётё в начале 18 века. «Существуют правила воспитания ребенка в семье самурая. С младенчества нужно поощрять в нем смелость, никогда не дразнить и не запугивать. Ведь если ребенок с детства привыкнет бояться, он пронесет этот недостаток через всю жизнь. Ошибку совершают те родители, которые учат детей бояться молнии, запрещают им ходить в темноте или рассказывают ужасы, чтобы те перестали плакать. Кроме того, если ребенка много бранить, он станет застенчивым».

Дзётё не просто проповедует спартанское воспитание. Он подчеркивает важность такого отношения к мальчику, при котором тот вырастет бесстрашным – а для этого его не нужно ругать и запугивать. Если детям позволить свободно расти и развиваться без наказаний со стороны родителей, они не будут трусливыми и интравертными.

Боюсь, что общество, в котором мы выросли, не следовало заветам Дзётё. И нас, и наших родителей запугивали, и многие выросли трусливыми и интравертными.

Постараемся преодолеть свой страх и свои методы воспитания – это требование времени.

Наши ученики выросли в обстановке «другой крайности», когда ложно понятая свобода обернулась анархией, когда патриотизм стал чуть ли не негативным политическим термином, когда наши же люди, в наших СМИ о нашей стране доброго слова не скажут, когда легко и удивительно быстро разрушили все идеалы, все ценности и ничего не дали взамен, когда на наших детей обрушилась лавина пришедшего извне дурного: хорошее осталось там, мы не смогли его заимствовать. И дети ни в чем не виноваты. Они продукты хаоса, дикой неразберихи переходного периода, созданных нами, взрослыми.

Все это, как было сказано, «с одной стороны».

С другой стороны, нужно не забывать то хорошее, правильное, что было в нашем воспитании, в нашей культуре, в нашей прошлой жизни.

Не нужно в очередной раз «отрекаться от старого мира» и разрушать его «до основанья».

Значит, наша задача, «с другой стороны», передать им все хорошее, все, что мы считаем непреходящими ценностями, научить их любить, то что мы любили.

Последуем заветам еще одного гения, на этот раз – английского, Вильяма Вордсворта:

«What we have loved others will love and we will teach them how» (W.Wordsworth «The Prelude»). [Мы научим всех любить то, что мы любили].

В прошлом была, например, хорошая традиция университетских преподавателей: приглашать студентов в гости. Вести задушевные беседы и/или научные беседы за чашкой чая. Это создавало атмосферу доверия, исключало возможность грубости или хамства с обеих сторон.

В статье, посвященной памяти замечательного Учителя филологического факультета МГУ Николая Ивановича Либана, читаем:

«Своего времени на общение со студентами Либан не жалел. Консультация (на факультете либо в его домашней квартире) порой длились часами. Однажды у Николая Ивановича спросили, в какой мере преподавателю следует соучаствовать в написании студенческих работ. Ответ был прост и тверд: «Чем больше, тем лучше». Курировал Либан и аспирантов: учил принимать экзамены, на них присутствуя.

Отойдя в последние годы от педагогической деятельности, Николай Иванович поддерживал, а иногда и упрочивал контакты с бывшими учениками. Визиты в его дом не имели числа, вплоть до последних недель жизни».[19]

А вот отрывок из книги В.И. Тропина «Ректор Московского университета академик А.А. Логунов и его время».

«Что еще особо беспокоит А.А. Логунова как ректора – это ослабление личностных, духовных связей между учителем и учеником: «Помните этот афоризм: «Ученик – не сосуд, который надо наполнить, а факел, который надо зажечь». Я с тревогой наблюдаю, что учитель и ученик становятся сегодня все менее интересны друг другу. Раньше было обычным делом, когда преподаватель приглашал к себе студента и, как сейчас принято говорить, в неформальной обстановке, за чашкой чая продолжался процесс общения, узнавания, воспитания. Может, это несколько патриархальный способ для того, чтобы лучше узнать друг друга, но ведь получалось. Мой жизненный опыт показывает, что никакие учебники, лекции, фильмы не могут заменить живого общения с учителем».[20]

Конечно, указом–приказом хорошую традицию не вернуть, но реформирование отношений Учителя и Ученика само и вернет добрые старые традиции, и создаст новые – тоже добрые.

Изменить отношение к ученикам можно и нужно изменив отношение к ним.

По аналогии с известным изречением «Врачу – исцелися сам», можно сказать: «Учителю – научи себя». С этого начинается ответ на вопрос «Что делать?» Мы должны научиться (научить себя) уважать своего ученика, видеть в нем коллегу, а не подчиненного, человека, который пришел к нам получить знания, и учитель, как врач и священник, не может отказать обратившемуся к нему за помощью.

Конечно, это трудно – ломать традицию, устанавливать новые отношения, особенно в нашей стране, где вековые традиции почтительного отношения к Учителю, уважения и соблюдения дистанции все еще очень сильны.

В Западной Европе эта дистанция давно и значительно сокращена: в Швеции к учителям обращаются на «ты», в Британии их называют по имени, часто – в фамильярно-семейном варианте: Боб (Bob от Robert), Дик (Dick от Richard), Майк (Mike от Michael), Билл (Bill от William). Для сравнения: у нас это было бы Петя, Вова, Коля, Миша к Учителю(!).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: