Сделай Сам Свою Работу на 5

Искусство как фактор духовно-нравственного воспитания.





Кузьмина И.Б.,

доцент СПбГАИЖСиА им. И.Е. Репина

и СПбГУПТД.

Искусство как фактор духовно-нравственного воспитания.

 

Дух есть дыхание Божие…

Он освящает жизнь… сообщает всему

сущему силу, необходимую для того, чтобы

приобщиться духу и стать духовным.

А это и есть самое важное в воспитании.

И.А. Ильин

(Ильин 1998: 700–701).

 

Искусство – средство познания мира

и воспитания человека…

Искусство – образное отображение

реальной действительности…

В.И. Суворов,

художнтк-педагог

(Суворов 1946–1991: 234)

 

Слово «культура»[1] происходит от слова «культ»[2] и означает уровень развития того, что культивируется, воплощается. Духовная культура – это степень воплощения Духа в человеке, степень культивирования и воспитания Духовной Личности.

«Человек, как духовное существо, всегда ищет лучшего, ибо некий таинственный голос зовет его к совершенству… и именно желание отозваться на этот призыв и искание путей к совершенству придают человеку достоинство духа, сообщают его жизни духовный смысл и открывают ему возможность творить настоящую культуру на земле.



А человек призван быть на земле духом, – не просто живым существом наподобие животных и насекомых, и не только одушевленным созданием, удачно соображающим и желающим для себя всякой пользы, капризно и разнообразно чувствующим и неестественно фантазирующим. Все эти душевные способности даются ему, но не для злоупотребления ими, а для благого и ответственного служения. И вот первое, что необходимо каждому человеку, желающему творить культуру, это чувство своего предстояния, своей призванности и ответственности

<…>

…в основе подлинной духовной культуры лежит личная, искренняя религиозность культурно-творящего человека. Религиозность есть живая первооснова истинной культуры. Она несет человеку именно те дары, без которых культура теряет свой смысл и становится просто неосуществимой…

<…>

…человек не может творить культуру, не чувствуя себя предстоящим именно тому, чтоон должен осуществить в своем культурном творчестве. «Творящий» без верховного Начала, без идеала, перед которым он преклоняется, не творит, а произвольничает, «балуется», тешит себя или просто безобразничает… поклонение Богу, не унижает человека, а …довершает его и возвышает его…



Дух живет повсюду, где появляется или переживается людьми – Совершенство; и даже там, где человек искренно стремится к совершенству или хотя бы к объективно-лучшему (Божественному)… мир имеет бытие, потому что в нем живет и его направляет стремление к совершенству… Без духа и вне духа мы не имеем истинного бытия…

<…>

Дух есть дыхание Божие… Он освящает жизнь… сообщает всему сущему силу, необходимую для того, чтобы приобщиться духу и стать духовным. А это и есть самое важное в воспитании» (курсив – И.Б. Кузьминой) (Ильин 1998: 688–691, 700–701).

Духовные учителя, религиозные философы и мудрые ученые достаточно емко и ясно определяют смысл, цели и задачи духовно-нравственного воспитания, которое должно начинаться с детства, в семье. А далее взрослый человек должен жить и созидать с этим смыслом, с этими целями и задачами, воспитывая тем самым следующие поколения.

«Кто желает воспитать ребенка, тот должен пробудить и укрепить в нем духовность его инстинкта (лат. instinguere – пробуждать, возбуждать, двигать). Если дух в глубине бессознательного будет пробужден и если инстинкт будет обрадован и осчастливлен этим пробуждением, то в жизни ребенка совершится важнейшее событие, и дитя справится со всеми затруднениями и соблазнами предстоящей жизни: ибо «ангел» будет бодроствовать в его душе и человек никогда не станет «волком». Но если в детстве это не состоится, то впоследствии всякие уговоры, доказательства и кары могут оказаться бессильными, ибо инстинкт со всеми его влечениями, страстями и пристрастиями не примет духа и не сроднится с ним: он не будет узнавать и признавать его, он будет видеть в нем врага и насильника, услышит одни запреты его и всегда будет готов восстать на него и осуществить свои желания. Это будет означать, что инстинкт утверждает в себе «волка»; он знать не знает «ангела» и отвечает на его появление недоверием, страхом и ненавистью.



В этом состоит секрет воспитания, его живая тайна. Но именно это и упущено нашей эпохой: последние поколения человечества разучились воспитывать в детях духовность инстинкта и тем открыли для них гибельные пути. Грядущая культура должна понять эту ошибку и обновить свое педагогическое искусство.

Не следует сводить человека к его «сознанию», мышлению, рассудку или «разуму»: он больше всего этого. Он глубже своего сознания, он проницательнее своего мышления, могущественнее своего рассудка, богаче своего разума. Сущность человеческого существа утонченнее и превосходнее всего этого. Его определяет и ведет не мысль и не сознание, но любовь, даже и тогда, когда она в припадке отвращения судорожно преобразуется в ненависть и окаменевает в злобе. Человек определяется тем, что он любит и как он любит. Он есть бессознательный кладезь своих воззрений, безмолвный источник своих слов и поступков; он есть подземный ручей своих пристрастий и отречений, своих мечтаний и страстей; он есть гармония и дисгармония своих «неодолимых» влечений. Именно поэтому сознательная мысль не проникает до главных и глубоких корней человеческой личности; и голос разума так часто бывает подобен «гласу вопиющего в пустыне»; и потому образование не воспитывает человека, а полуобразованность прямо развращает людей.

Воспитание человека начинается с его инстинктивных корней. Оно не должно сводиться к разглагольствованию или к проповеди; оно должно сообщить ребенку новый способ жизни. Его основная задача не в наполнении памяти и не в образовании «интеллекта», а в зажигании сердца. Обогащенная память и подвижная мысль – при мертвом и слепом сердце – создает ловкого, но черствого и злого человека. Вот почему образование без воспитания есть дело ложное и опасное. Оно создает чаще всего людей полуобразованных, самомнительных и заносчивых, тщеславных спорщиков, напористых и беззастенчивых карьеристов; оно вооружает противодуховные силы; оно развязывает и поощряет в человеке «волка».

Кто желает воспитать ребенка, тот должен пробудить и укрепить в нем духовность его инстинкта» (курсив – И.Б. Кузьминой) (Ильин 1998: 698–699).

«Семья являетсяпервичным лоном человеческой культуры…Здесь пробуждаются и начинают развертываться дремлющие силы личной души; здесь ребенок научается любить (кого и как?), верить (во что?) и жертвовать (чему и чем?); здесь слагаются первые основы его характера; здесь открываются в душе ребенка главные источники его будущего счастья и несчастья; здесь ребенок становится маленьким человеком, из которого впоследствии развивается великая личность или, может быть, низкий проходимец…

<…>

…утонченнейшее, благороднейшее и ответственейшее искусство на земле – искусство воспитания детей – почти всегда недооценивается и продешевляется…

<…>

Семья есть первичная, исходная ячейка духовности – как в том смысле, что именно в семье человек впервые научается (или, увы, не научается!) быть личным духом, так и в том смысле, что духовные силы и умения (или, увы, слабости и неумения), полученные от семьи, человек переносит затем на общественную, и государственную жизнь…

<…>

Можно было бы просто сказать, что все воспитание ребенка или, во всяком случае, его основная задача состоит в том, чтобы ребенок получил доступ ко всем сферам духовного опыта; чтобы его духовное око открылось на все значительное и священноев жизни; чтобы его сердце, столь нежное и восприимчивое, научилось отзываться на всякое явление Божественного в мире и в людях. Надо как бы повести или сводить душу ребенка во все «места», где можно найти и пережить нечто божественное; постепенно все должно стать ей доступным – и природа во всей ее красоте, в ее величии и таинственной внутренней целесообразности, и та чудесная глубина, и та благородная радость, которую дает нам истинное искусство, и неподдельное сочувствие всему страдающему, и действенная любовь к ближнему, и блаженная сила совестного акта, и мужество национального героя, и творческая жизнь национального гения, с его одинокой борьбой и жертвенной ответственностью, и, главное: непосредственное молитвенное обращение к Богу, который и слышит, и любит, и помогает. Надо, чтобы ребенок получил доступ всюду, где Дух Божий дышит, зовет и раскрывается – как в самом человеке, так и в окружающем его мире…» (курсив – И.Б. Кузьминой) (Ильин 2004: 183–187, 198–199).

Искусство же является существенным фактором[3] духовно-нравственного воспитания.

Наиважнейшее значение эстетической стороны воспитания очень точно определял протоиерей Михаил Иванович Херасков (1836–1901), педагог и ректор Владимирской духовной семинарии (1878–1889): «Первою заботою всякого педагога должно быть правильное раскрытие умственных сил в питомце. Во-первых, он должен зажечь в нем искру любознательности; затем – соразмерной и целесообразной практикой сообщить энергию и крепость его умственным силам; наконец – указать надлежащую и верную дорогу, по которой уже сам воспитанник должен искать и достигать истины. Этими тремя пунктами исчерпывается вся деятельность педагога при развитии разумной стороны человеческого духа. Что же касается средств для этого, то самым главным и, можно сказать, единственным средством служит наука в ее бесчисленных отраслях; ибо ум жаждет знаний, – а наука предлагает их в обилии… но если мы не хотим обезличить своих питомцев и отнять всякую цену у их капитала умственного, то непременно должны в основу научного их образования полагать религию… ибо твердость и прочность нашим убеждениям и всему существу нашему… может сообщить только религия И нельзя забывать, что как ум человека стремится к истине, так сердце его жаждет красоты и изящества и ищет соответственных наслаждений. Эта благородная жажда вполне достойна человека и есть существенный признак его богоподобного достоинства; так что развивать и удовлетворять ее нужно не потому только, что она есть в нашей душе, а потому, что этим развитием помогаем человеку быть тем,чем он должен быть по своей идее, и что – напротив – оставляя в пренебрежении эстетические потребности человека, мы замедляем и затрудняем ему путь к достижению его человеческого достоинства… Разумная педагогия старается ввести изящный элемент во всю область воспитания… Но в особенности много она возлагает надежд на изящные искусства, которые действительно суть – в одно и то же время – и превосходные средства к развитию изящного вкуса в человеке, и самое лучшее удовлетворение инстинктивной человеческой жажды прекрасных наслаждений… Однако же и здесь, все равно как и в области научного развития, без помощи и руководства религии разумная педагогия обойтись не может. Ибо одна только религия открывает сердцу человеческому первоверховный источник всякой красоты и всякого изящества; одна только она в состоянии приблизить дух наш к этому Божественному источнику и дать почувствовать ему всю неизреченную красоту Его и все блаженство внутреннего единения с Ним, – и, следовательно, одна только религия в состоянии сообщить человеку истинное благородство и неподдельное изящество души…» (курсив – И.Б. Кузьминой) (Херасков 1873: 15, 451–462; № 16, 479–492).

Искусство как «образное отображение реальной действительности» (Суворов 1946–1991: 234), являясь «средством познания мира и воспитания человека» (Суворов 1946–1991: 234), (Неопубликованный архив В.И. Суворова), призвано культивировать в человеке «истинное благородство и неподдельное изящество души» (Херасков 1873: 15, 451–462; № 16, 479–492), возвышая и одухотворяя его.

И.А. Ильин прекрасно говорит о методе духовно-нравственного воспитания через приобщение к красоте Божьего мира, через знакомство с произведениями мировой культуры и искусства, начиная с раннего детства: «Маленький ребенок прозябает в непосредственной беспомощности и живет потребностями своего маленького инстинкта. Более сильные и глубокие впечатления извлекают его из этого сумеречного состояния, иногда толчками, и проясняют сначала его сознание, а потом и самосознание. Этого «пробуждения» не следует ускорять нарочно и искусственно. Но как только эти проблески сознания начнутся, необходимо позаботиться о том, чтобы пробуждающие впечатления имели характер благостный и духовный, чтобы они исходили от духа и будили в младенческой душе духовные состояния. Впоследствии у ребенка будет много разных впечатлений, и острых, и тяжелых, и болезненных, и даже мучительных: будут и настоящие духовные травмы (ранения). Но первые детские ранения не должны потрясать инстинкт, не пробуждая его духовную глубину. Детский инстинкт, раз потрясенный, во всей своей беспомощности, грубым и жестоким впечатлением, раненный в своей слепоте, может пережить неизлечимую или почти неисцелимую душевную судорогу, если у него не будет необходимой и драгоценной духовной опоры. Поэтому педагогически так важно, чтобы духовность инстинкта была пробуждена до этих неизбежных потрясений и ранений.

И вот воспитатель (…) имеет великую и ответственную задачу пробудить детскую душупри первой возможностилучом божественной благодати и красоты, любви и радости, чтобы она очнулась из своих забвенных сумерек, от чувственного наслажденчества и пережила благостное пробуждение… В глубине инстинкта должно открыться духовное око, чтобы, трепеща от счастья, воспринять Божий луч, идущий к нему из мира, и влюбиться в его сияние; – чтобы душа раз навсегда поверила в благую силу мироздания и восхотела новой красоты, новой радости и новой гармонии; чтобы она полюбила божественное и уверовала в Бога. Ребенка надо приобщить к божественному счастью на земле – как можно раньше; – тогда, когда он еще ничего не знает ни о горечи жизни, ни о зле мира; когда душа его не испытала еще ни жестокости людей, ни суровости природы; когда он полон естественной доверчивости и богат первозданной чистотой.

В мире есть чудесные сочетания красок, естественно-гармоничные, для вкуса безупречные, нежные и разнообразно богатые; надо показать их ребенку и радовать его ими. В мире есть изумительные, одухотворенные светотени, пленившие когда-то Леонардо, венецианцев и Рембрандта; надо, чтобы их веяние коснулось ребенка и дохнуло на него. Есть простые и нежные мелодии (например, Andante-Cantaile из первого квартета Чайковского; «Мечтающее дитя» из «Детских сцен» Шумана и др.), – их так много в русских народных песнях, колыбельных, свадебных и хороводных, которые ребенок должен полюбить еще в колыбели…

Но если ребенку минуло три года, если он начал наблюдать внешний мир и чувствилище его открылось для новых восприятий и переживаний, то надо дать ему целое богатство духовных впечатлений. Надо направить его внимание на самые красивые и изящные явления природы и на их таинственную целесообразность. Рано еще затруднять его «объяснениями»; достаточно, чтобы он заметил совершенство, скрытое и явное в мире. Пусть залюбуется красотой бабочек и цветов, их нежными тонами, их изысканной, но хрупкой формой; пусть всматривается в величавое и легкое, а иногда грозное и глубокое зрелище облаков; пусть вслушивается то в рокот соловья, то в ликование иволги, то в ласковые переливы жаворонка; пусть полюбит молчаливый гимн бора, трепет осины, шелест березы, ропот дуба; пусть всмотрится в добродушную задумчивость коровы и научится ласково говорить с ней; пусть оценит своевольный ум коня, лукавое изящество кошки, верный взгляд собаки и ночной клич петуха. Пусть почует тайну природной жизни: дивную судьбу зерна, величие грозы, красоту инея, строгость мороза и ликование весны. И пусть понесет в сердце благословение, чуткость и благодарность.

Ребенок должен как можно раньше почуять реальность чужого страдания и научиться вчувствоваться в него, чтобы жалеть, беречь и помогать, и идти на деятельную помощь. Необходимо найти прямой и близкий путь к его сердцу и научить его хотеть добра и стыдится зла. Пусть навертывается у него слезы на глазах от русской жалующейся песни; пусть он научится умолкать при звуках серьезной и глубокой музыки. После пяти-шести лет он должен услышать о героях своей страны и влюбиться в них; он должен научиться «стоять» вместе с ними, бороться, побеждать и не искать награды. Надо, чтобы он научился вместе с Пушкиным благодарить Бога за то, что родился русским, и вместе с Гоголем – радостно дивиться на гениальность русского языка. Чем раньше он начнет скромно, но уверенно гордиться своей русскостью, тем лучше.

<…>

И после каждого духовного пробуждения, восприятия, потрясения и свершения надо говорить ему о том, что есть благостный Господь, знающий его и любящий его; так, чтобы ему самомузахотелось молиться; и тогда научить его лучшим и кратчайшим молитвенным словам и несколько раз помолиться при нем и с ним вместе – огнем своего взрослого сердца…

Так пробуждается в ребенке его инстинктивная духовность и «ангел» входит в сокровенную глубину его сердца. И, что особенно важно, это чтобы эти беседы и восприятия не превращались в скучные уроки, набивающие голову и принудительные для инстинкта; напротив, надо, чтобы из каждого такого переживания инстинкт извлекал свою сущую, искреннюю радость. Инстинкт должен радоваться духовному совершенству, – встречать его умилением, благодарностью, любовью

…И вот подрастающий ребенок должен пережить дважды соответствующее духовное сродство. Сначала – до встречи «волка» с «ангелом»: «ангел, я твой преданный волк!»… А потом – в обращении к Богу: «Я есмь искра Твоя, о священное Пламя мира» или по христиански: «Отче, я Твой верный и благодарный сын»… Тогда человек утвердит себя в духовности и станет религиозно-цельным.

Это и есть важнейший акт воспитания. Ибо «воспитать» значит сделать из ребенка не преуспевающего человекоугодника, а духовнозрячего, сердечного и цельного человека с крепким характером. А для этого надо зажечь и раскалить в нем как можно раньше духовный «уголь»: чуткость ко всему Божественному, волю к совершенству, радость любви и вкус к доброте. Это откроет ему путь вверх и даст ему духовную свободу…» (курсив – И.Б. Кузьминой) (Ильин 1998: 701–706).

Чтобы «сделать из ребенка… духовнозрячего, сердечного и цельного человека с крепким характером» (Ильин 1998: 706), т.е. Духовную Личность необходимо соответствующее художественное воспитание и приобщение к соответствующему искусству.

«…Художественное воспитание и состоит в том, чтобы люди приучились сосредоточиваться в искусстве не на том, что им нравится, а на том, что в самом деле хорошо… <…> …Жизнь духа начинается именно в тот миг, когда человек начинает постигать, что ему может нравиться плохое, а хорошее может ему и не нравится; …что надо вырасти, очистить и углубить свою душу до того, чтобы все хорошее на самом деле стало хорошим и для меня, т.е. стало нравиться. Понять это, значит вступить в полосу духовной зрелости.

<…>

…Созданное совершенство воспитывает вкус толпы и возносит душу человека …» (курсив – И.Б. Кузьминой) (Ильин 1996: 356–357).

«Духовная зрелость» (Ильин 1996: 356) отличается цельнымсозерцанием.

«…созерцание являетсяв известном смысле высшей формой познания, писал академик астронавтики Б.В. Раушенбах, – Существуют два пути познания: путь логического мышления и путь созерцания. Логическому мышлению, преимущества которого достаточно очевидны, присущ, однако, существенный недостаток: оно идет от одной частности к другой путем строгих умозаключений, но при этом всегда остается в плену рассматриваемых частностей. Созерцание лишено этого недостатка. Оно дает картину хотя и лишенную подробностей, но зато обладающую свойством полноты.Более того, в некотором отношении созерцание имеет преимущество перед логическим мышлением. Так, по Дионисию Ареопогиту, при изучении сущности Божества с помощью логики можно сформулировать лишь то, чем Оно не является, в то время как на пути созерцания можно получить и положительное знание о Нем. Ведь в красоте созерцаемых вещей просвечивает высшая красота Творца; их надо видеть не только такими, какими они являются в повседневной жизни, но и метафорами высшего бытия, которые по Дионисию Ариопагиту, являются «неподобными отображениями» Божества …помимо своего обычного смысла предметы имеют и высший смысл.

<…>

…созерцание является одним из важных путей познания мира… Пропасти между философией и изобразительным искусством в Средние века не существовало – они были разными формами познания: философия доказывала, а искусство показывало. Следовательно, созерцание иконы было в чем-то аналогичным чтению богословского трактата – здесь, и там постигалась истина… <…> На пути созерцания происходило познание мира, а икона апеллировала к разуму. В отличие от полотен Нового времени, которые апеллируют к чувствам, призывают к сопереживанию, иконы звали к размышлениям, к постижению мира. Иконы, по представлению средневекового человека, – одно из основных средств познания окружающего мира и его истории. Не следует думать, что художники Нового времени были безразличны к философским и богословским вопросам и к постижению мира. Однако в Новое время стали в основном черпать философское осмысление мира из книг, а не из картин, и созерцание перестало к тому времени рассматриваться как мощный метод познания мира» (курсив – И.Б. Кузьминой) (Раушенбах 2001: 271–272, 286–287).

Духовный кризис нашего времени проявляется во всех областях человеческой жизнедеятельности и в области искусства в том числе.

«Искусство наших дней, именуемое «модернистическим», заблудилось среди дорог и ушло в беспутство… далекое и прекрасное будущее принадлежит не модернизму, мнимо-искусству, созданному, восхваленному и распространяемому беспочвенными людьми, лишенными духа и забывшими Бога. После великого блуждания, после тяжких мучений и лишений человек опомнится, выздоровеет и обратиться снова к настоящему, органичному и глубокому искусству… <…> …Будущее… принесет нам новое искусство; но это «новое» возникнет из обновленного духа и из глубоко-чувствующего сердца, т.е. из тех слоев души, которые всегда задумывали и вынашивали всякое истинное произведение художества. Подлинная духовная глубина имеет свои особые законы, не поддающиеся субъективному произволу и не заменимые никакими нарочитыми изобретениями или выдуманными «конструкциями». Новое искусство принесет нам новые духовные содержания, а не новые бессодержательности, не новые пустоты и не новые пошлости. Оно создаст новые формы, а не новые бесформенности, не новые разнуздания, не новые хаосы. Оно разрешит себе «многое», но ничего такого, что выходит за пределы духовной необходимости, ибо здесь лежит критерий дозволенного, мера допустимого: в искусстве верно и художественно только необходимое.

<…>

Это новое искусство возникнет из перенесенных русским народом испытаний, лишений и страданий; и совершится это потому, что в русских людях обновятся источники жизни, родники творчества, самый способ жизни и сила художественного созерцания. Россия идет к возрождению здорового художественного акта» (курсив – И.Б. Кузьминой) (Ильин 1998: 739–741).

«Современный мир идет навстречу духовному обновлению… <…> …Человечество попыталось за последние два века создать культуру без веры, без сердца, без созерцания и без совести; и ныне эта культура являет свое бессилие и переживает свое крушение. <…> Обращаясь к путям духовного обновления, люди должны будут заняться, прежде всего, вопросами воспитания, чтобы указать его важнейшие, забытые и запущенные в нашу эпоху задания: надо будить духовное начало в детском инстинкте, приучать его к чувству ответственности, укреплять в людях предметную силу суждения и волю к духовной цельности в жизни» (курсив – И.Б. Кузьминой) (Ильин 1998: 673–675).

 

 

Библиография:

Ильин, И.А. Художник и художественность / И.А. Ильин // Полное собрание сочинений. – М.: Русская книга, 1996. – Т. 6., книга 2. – 543 с.

Ильин, И.А. Путь к очевидности / И.А. Ильин // Путь к очевидности: Сочинения. – М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-ПРЕСС, 1998. – 912 с.

Ильин, И.А. Путь духовного обновления / Иван Ильин // Основы христианской культуры. – СПб. Изд-во «Шпиль», 2004. – 352 с.

Раушенбах, Б.В. Геометрия картины и зрительное восприятие / Б.В. Раушенбах. – СПб.: Азбука-классика, 2001. – 320 с.

Суворов, В.И. Неопубликованные методические материалы, статьи, письма / В.И. Суворов [личный архив автора], 1946–1991. – 435 с.

Херасков, М.И. О религии, как главном руководительном начале воспитания / Протоиерей Михаил Херасков // Владимирские Епархиальные Ведомости. – 1873, № 15. – С. 451–462; № 16. – С. 479–492.


[1] Лат. cultura – возделывание, обрабатывание.

[2] Лат. cultus – уход, почитание.

[3] Фактор (лат. factor – делающий, производящий) – движущая сила совершающегося процесса или одно из его необходимых условий.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.