Интернет как условие экстериоризации

Проблема психологического содержания виртуального мира, создан­ного Интернетом, может быть рассмотрена и с другой стороны — как проблема экстериоризации (см., например, [46]).

Так, Сулер предлагая рассматривать киберпространство как про­должение интрапсихического мира индивида, выделив характерные осо­бенности киберпространства (редукция ощущений; вербальный харак­тер; свобода идентичности; измененные состояния сознания; равен­ство; отсутствие пространственных и временных ограничений; социаль­ное разнообразие; фиксация (запись) контактов), обращает внимание на то, что эти качества киберсреды придают пребыванию в ней сход­ство со сновидениями. Опираясь на эти соображения, автор предлагает рассматривать киберпространство как продолжение интрапсихического мира индивида [470].

Одним из первых, кто обратил внимание на особое психологическое про­странство, возникающее в человеко-машинном диалоге, был Вейценбаум. Его знаменитая система «Элиза», поддерживающая фатический диалог (под фатикой в лингвистике понимается коммуникация, имеющую це­лью само общение [62]) с пользователем неизменно превращалась для человека в партнера по общению, причем происходило это независимо от квалификации пользователя и от его познаний в области програм­мирования (похоже, что избежать анимизации программы смог только сам разработчик «Элизы»). Таким образом, использованный Вейценба-умом простой прием «проговаривания» программой вслед за человеком его рассуждений оказался эффективным средством создания виртуального партнера. Представляется, что психологическим механизмом порождения такого «партнера» является описанный Е.Ю.Артемьевой [10]механизм «встречи» субъекта с исследуемым объектом в особом субъективном про­странстве, где объект, наделенный субъектной активностью, проявляет свои дотоле скрытые свойства в партнерском взаимодействии. С этой точки зрения, «Элиза» — это экстриоризированное, т. е. воплощенное в предметности компьютерной среды, alter-ego пользователя. Эта линия развития общения с самим собой продолжена многократно возросши­ми программными средствами Интернета. Аноним­ность как одно из важнейших свойств Интернет-среды, являясь результатом «развоплощенности» — и физической и социальной — субъекта Интернет-деятельности, сама становится условием придания

12 Глава 1. Виртуальный мир и его обитатели

1.2. Создание мира: Интернет как условие экстериоризации 13

им объективно вполне реальному партнеру по сетевому взаимодействию статуса «виртуального», фактически превращая ситуацию коммуникации в автокоммуникацию, где Я, по выражению Ф. Д. Горбова [61], встречается со Вторым Я, экстериоризированным в знаковую «телесность» Интернет-партнера.

Как и в реальной коммуникации, в сетевом общении информатика и фатика не изолированы; жанры общения делятся на «информативные по преимуществу и фатические по преимуществу, где суть сообщения не столько в передаче информации, сколько в выражении разнообразных нюансов взаимоотношений между участниками коммуникации» [62]. Рас­смотрим роль фатической Интернет-коммуникации в развитии личности молодого человека — жителя Интернета.

Согласно теории М. Боуэна, в зависимости от эмоциональной систе­мы семьи формируется два типа личности: дифференцированная (обособ­ленная, независимая от семьи) и недифференцированная (подчиненная, зависимая, сплавленная с семьей). Одной из черт недифференцирован­ной личности является ее преимущественная ориентация на отношения, а не на постановку и достижение собственных целей. Недифференциро-ванность воспроизводится в контактах, при этом для недифференцирован­ного человек, ориентированный на цели, кажется нечутким, а для челове­ка, ориентированного на цели, недифференцированный партнер по обще­нию кажется скучным, наигранным, порой неискренним [77, с. 195-196].

Можно предположить, что слитность является характеристикой лич­ности многих молодых людей. Тогда формирующееся более зрелая «спо­собность» — это дифференцированность. В этом случае фатическое обще­ние, разворачивающееся в Интернете, способствует субъективации спо­собности быть отдельным, иметь свое Я. При этом прогресс субъекти­вации данной способности выражается в Интернете как смещение ин­тереса с преимущественно фатических на преимущественно информа­ционные жанры. Неспособность же субъективировать свою взрослость (дифференцированность) ведет к формированию в Сети ригидных ком­муникативных образований, используюших фатические жанры. Отметим, что проведенный анализ позволяет выявить и еще один источник об­щественных страхов, связанных с Интернетом: становясь более диффе­ренцированными благодаря Интернет-активности, люди теряют в глазах менее дифференцированных окружающих (родных, сверстников, учите­лей) теплоту и чуткость. Для самих же прогрессирующих жителей Интер­нета их реальное окружение становится неинтересным. Как отмечается рядом авторов, для многих пользователей Интернета виртуальная гео­графия вступает в противоречие с реальной, так как «живое» окружение перестает быть референтной группой, и географическое (связанное с на­циональным) самоопределение утрачивает значимость для идентичности человека: не место проживания, а адрес или имя в Сети становится ком­понентом идентичности [403].

Вернемся к вопросу об экстериоризации внутреннего мира жителя Интернета в виртуальный.

Активность по экстериоризации своего внутреннего мира может при­обретать статус деятельности, побуждаемой потребностью в самоактуали­зации и потребностью в творчестве. Во всяком случае именно так можно проинтерпретировать ту роль, которую с точки зрения историков искус­ства играет в жизни человека его работа по гармонизации своего ближай­шего окружения — обустройству своего дома. В психологическом плане «ближайшее окружение» — это компонент образа Я, а именно, — «Мое» по Джемсу. Рассмотрим сетевую активность с точки зрения того, что она может дать для реализации этого структурного образования личности.

Само деление мира на свое, домашнее и общее, чужое, внешнее стало предметом осмысления средствами искусства далеко не сразу. Как указывает И. Е.Данилова, древнегреческому искусству мотив дома и, со­ответственно, жанр интерьера еще неизвестен [68]. Безусловно, фунда­ментальная оппозиция «свое — чужое» регулирует жизнь человечества с древнейших времен ([96], например), однако как орудие самосознания, как средство поддержания не групповой, а индивидуальной идентично­сти, представление о «своем» приобретается в истории, видимо, доста­точно поздно. Первой, еще коллективной по способу бытования, но уже присваиваемой формой интерьера становится убранство средневекового храма. Здесь — во фресках — возникает отражение переживания внутрен­него мира. «Средневековый человек — это скиталец, его жизнь — лишь временное на земле пребывание, странствие на чужбине в постоянном ожидании жизни потусторонней, вечной. ... Понятие дома связывается не с реальным местом, выделенным из безграничного пространства мира и предназначенным служить убежищем для человека в его телесной ипо­стаси, но с пространством духовным — внутренним убежищем каждого, домом души, замкнутым от мира внешнего — и открытым Богу. Идеаль­ной моделью такого пространства — предельно закрытого извне и пре­дельно открытого, безграничного внутри — явился раннехристианский храм. Это был образ нового дома, дома для каждого — и одновременно для всех верующих...» [68].

В эпоху Возрождения жанр интерьера и жанр пейзажа закрепляются в искусстве как средства отражения выделенное™ личности из природы. Дальнейшее развитие жанра интерьера — в картинах «малых голланд­цев», например, — утверждает возможность самоописания человека через дорогие ему, значимые для него вещи. Таким образом внутренний мир человека обретает «зримые» черты и внутреннее пространство становится, подобно внешнему, трехмерным. Соответственно, дальше возникает воз­можность ставить задачу преобразования внутреннего мира, «строитель­ства» себя. Так, в XVIII в. внешнее и внутреннее пространства вступают в сложные взаимоотношения: «художник, как бы играя, снимает разли­чия между... интерьером и пейзажем; они словно постоянно меняются местами, выступают в ином, не своем обличий, меняются масками...».

14 Глава 1. Виртуальный мир и его обитатели

Таким образом, переживание границ своего Я становится предметом осо­знания, граница личности присваивается субъектом и отношения с миром осмысляются как не раз и навсегда заданные, а подлежащие произвольной регуляции.

Эпоха романтизма демонстрирует уже полное владение средствами формирования личностной идентичности, что дает человеку чувство ста­бильности и уверенности в определении «своего», в выделении себя как фигуры из фона и обеспечивает перемещение собственного Я в фокус внимания (напомним, что по законам восприятия, установленным ге-штальтпсихологией, контур, граница принадлежат фигуре и фигура, субъ­ективно перемещаясь на передний план, привлекает к себе фокальное внимание). Эта ситуация, однако, провоцирует желание вырваться за уста­новленные рамки: «в интерьере первых десятилетий XIX века, замкнутом, защищенном стенами, — сохраняется романтическая раскрытость вовне, возможность взгляда вдаль, за пределы...».

XX век характеризуется, как известно (см. также [203]) трагедией от­чуждения человека, в частности, — и от своего внутреннего мира. «На про­тяжении всего столетия продолжается демонтаж интерьера, расчленения его на отдельные части». Окно как главный символ связи с миром, обще­ния претерпевает изменения, указывающие на возникновение тенденции к разрушению внутреннего мира. Это переживание утраты доверия к себе и разрушения контакта с миром оформляется в двух вариантах — полной недоступности, закрытости и полной проницаемости для посторонне-

го взора. «Изображение ок­на как части, обозначающей целое — распространенный мотив в живописи. Обычно это окно с видом изнутри комнаты — наружу; но в по­следние десятилетия все ча­ще появляется изображение окна снаружи — пустого раз­битого окна, заколоченного крест-накрест досками, ок­на, за которым ничего нет, лишь темнота разрушенного войной жилища... Или, на­оборот, широкие витринопо-добные окна, открывающие

внутреннее пространство взглядам с улицы. Такие насквозь просматри­ваемые помещения утрачивают признаки Дома как противополагаемого внешней среде. ...Наружное пространство становится все более агрессив­ным по отношению к пространству интерьера... Рухнувший Дом, высе­ливший своих обитателей, выбрасывает вслед им вещи, мебель».

1.2. Создание мира: Интернет как условие экстериоризации 15

Реакция на такое разрушение внутреннего мира и агрессию внешнего в отношении личности может быть разная, но созданная в конце XX века виртуальная реальность Интернета предоставляет новые возможности для построения «своего» мира. Вопрос о границах Я и содержимом «моего» мира легко операционализируется в Сети. Результатом процесса решения задачи поиска себя может явиться как талантливый анализ волнующих человека событий, опубликованный в ЖЖ, так и выкладывание собствен­ных фотографий ню на эксгибиционистском сайте — ценности самого появления нового инструмента конструирования внутреннего мира это не снижает.

Какими свойствами должна обладать среда, чтобы человек мог ис­пользовать ее как психологическое орудие формирования внутреннего мира? Проанализируем эти свойства, взяв за основу прецедент, характе­ризовавший русскую культуру XVIII в. — феномен усадьбы. О.С.Еван­гулова [76], дав портрет художественной «Вселенной» русской усадьбы, выделила несколько базовых параметров, определивших ту роль, которую усадьба на протяжении двух столетий играла в эмоциональной и интел­лектуальной жизни дворянства.

Первый параметр — эклектизм и индивидуализм в архитектуре, внут­реннем убранстве и планировке усадьбы. Единственное, что объединяет элементы городской и деревенской жизни, произведения профессиональ­ных художников и любительские работы, специально приобретенные вещи и домашние поделки — то, что превращает всю эту мешанину в непро­тиворечивое целое — это вкус хозяина. Другими словами, то, что хозяин усадьбы готов выделить как «мое» и представить для взора благожелатель­ного наблюдателя как «свое» служит воплощением его Я. Итак, первое свойство среды развития внутреннего мира взрослого человека — это возможность эгоцентрической позиции. Возможность создать мир «для себя», возможность предельной субъективности в выборе вещей, подход к формированию среды без учета лишь авторитетных взглядов на предмет, а с опорой на свою точку зрения, точку, из которой окружающие вещи видны под вполне определенным, уникальным углом зрения — все это обеспечивает обнаружение того, кому принадлежит этот взгляд, эта точка обзора. Если субъектом деятельности обнаружения является заинтересо­ванный внешний наблюдатель, гость, то он легко по вещам «вычисляет» хозяина. Если сам хозяин вслед за гостем повторит этот путь от одной внешней приметы его индивидуальности к другой, то в конце концов след приведет его к тому, кто породил всю эту среду — к самому себе.

Второй параметр — дилетантизм хозяина усадьбы. Автор создавае­мого мира не должен чувствовать себя специалистом в выбранном деле. «Конек» хозяина усадьбы служит выразителем его Я и его судьбы; через свое «занятие» он представляет миру результат осмысления пройденного жизненного пути. Таким образом, становясь в позицию дилетанта человек позволяет себе подчиняться в деле не предметной логике (например, ар­хитектурным требованиям при проектировании дома или литературным

16 Глава 1. Виртуальный мир и его обитатели

при создании текста), а «авторской» логике, -логике собственных чувств и образов, поскольку в данном случае именно авторское Я оказывается истинным предметом деятельности. Существенно то, что характер выбран­ного занятия служит человеку знаком его дальнейшего пути, например: «занятия наукой следует рассматривать как стремление сделать себя нату­рой ищущей».

Третий параметр — эмоциональная амбивалентность центрального образа. Для усадебной жизни таким образом является Покой. Оказывает­ся, что даже при идеальной организации жизнь в усадьбе сама себя ис­черпывает, методом «доведения до абсурда» заставляя человека пережить отвращение к собственной мечте: «душевное умиротворение смущается стремлением к бурной деятельной городской жизни», а созерцательные и вольные размышления прерываются хозяйственными хлопотами, чере­да которых бесконечна. Свободный выбор «среды обитания» позволяет человеку — через фиксацию центрального образа — обнаружить базовые конструкты своей личности. Они, как и предполагает теория Келли, ока­зываются биполярными, что обеспечивает необходимую энергитезацию дальнейших планов (ср. понятие архетипа у Юнга).

Четвертый параметр — управляемость переживаний. Собственное пространство, как и любая собственность, подлежит рациональному спла­нированному использованию. Так, в русской усадьбе планируется не толь­ко экономическая жизнь различных подсистем хозяйства, но и душевные переживания, возникающие при посещении тех или иных мест. Грани­цы владений специально оформляются, чтобы вызвать чувство уважения к семейному суверенитету и самодостаточности; в садах и парках орга­низуются специальные места для восхищения видами, устанавливаются памятные стеллы для пробуждения определенных воспоминаний; отдель­ным местам даются имена и названия, призванные возбудить в посетите­ле определенные — важные с точки зрения хозяина, — эмоциональные состояния. Фактически речь идет о среде, поддерживающей внешнеопо-средствованные психические функции.

Отметим под конец еще одно свойство этой среды, которое в неявном виде подразумевается, поскольку является «рамочным» для перечисленных выше. В этой среде человек должен выступать полновластным хозяином, чьи действия ограничены лишь его фантазией, вкусом и желаниями. Так, О. С. Евангулова подчеркивает, что описываемый ею феномен русской усадьбы возникает именно как желаемый, но необязательный образ жиз­ни — дополнительный к полной обязанностей и внешних ограничений городской, служивой и светской жизни. Можно даже считать, что в этом смысле такая среда является пространством игры.

(Ср. с описанием экзистенциальных признаков игры в [176]: • сознательное удвоение мира субъектом, предполагающее призна­ние игры вторым планом бытия, существующим по принципу до­полнительности при обязательном наличии настоящего бытия, то - ... >—^. есть, первого плаыа-бытия;

1.2. Создание мира: Интернет как условие экстериоризации 17

• присутствие фантазийного компонента в создании и осуществле­нии игровых форм;

• переживание игры свободным бытием, несмотря на наличие стро­гих правил;

• эмоциональная насыщенность игровых процессов;

• ощущение самодостаточности и самонацеленности игровых про­цессов, предполагающее поиск смыслов игры в самой игре.)

Итак, среда, которой человек может управлять по своему усмотре­нию, в которой он позволяет себе выступать как эгоцентрик и дилетант, имеющий амбивалентное отношение к тому, ради чего им поддерживается эта среда, и стремящийся с помощью различных приемов управлять здесь своими чувствами, воспоминаниями и мыслями, — такая среда позволяет человеку работать над своей идентичностью: реконструировать свой образ Я с опорой на «Мое», очерчивать свои границы как границы «фигуры» и — при поддержке взгляда своего гостя («френда» в ЖЖ, например) — решать задачи, находящиеся в зоне ближайшего развития.

Со времен возникновения феномена усадебной жизни подобные условия люди находили в самых разных «пространствах» — от «шести соток» до домашней библиоте­ки, от тюнинга «шестерки» до посещения лекций общества «Знание». Среда Интер­нет лишь развила это направление, аккуму­лировав в себе почти все возможности своих предшественников.

Рассмотрим под конец проблему эксте­риоризации в виртуальную реальность в со­держательном плане. Что именно из своего внутреннего мира человек может вынести в Сеть?

В некотором смысле пространство Ин­тернета является третьим — после внеш­него и внутреннего пространств — из из­вестных человеку. В отличие от «простран­ства» культуры, где любой объект обладает материальным носителем, Интернет-объек­ты, имея в качестве своего материального

субстрата нечто недоступное органам чувств, представляются сознанию чистыми «кусками» информации (в терминологии Дж. Гибсона) — не­исчерпаемой и каждый раз заново структурируемой. Содержательно эти объекты представляют собой знания, мнения и рассуждения людей. Боаь-ше всего мир таких объектов похож на третий мир К. Поппера [169] — мир объективного знания.

«Теории, высказывания или предложения — это самые важные языковые объекты третьего мира», а также «пшнп n nmn ктьдрабамги

18 Глава 1. Виртуальный мир и его обитатели

1.3. Особенности исследовательской практики 19

аргументы и аргументированные исследования, и даже приказы, угово­ры, молитвы, договоры и, конечно, поэзия и повествование». «Я пола­гаю, что можно принимать реальность третьего мира и в то же время признавать, что третий мир возникает как продукт деятельности че­ловека. ...Третий мир (частью которого является человеческий язык) производится людьми, точно так же как мед производится пчелами. Подобно меду, человеческий язык — и тем самым значительная часть третьего мира — является незапланированным продуктом человеческих действий». И далее: «стоит нам только произвести на свет новые тео­рии, как они тут же создают новые, непреднамеренные и неожиданные проблемы — автономные проблемы, проблемы, которые еше только предстоит открыть. Это объясняет, почему третий мир, который по сво­ему происхождению является нашим продуктом, автономен в том, что можно назвать его онтологическим статусом. Это объясняет, почему мы можем воздействовать на него, пополнять его или способствовать его росту, хотя ни один человек не может овладеть даже маленьким уголком этого мира».

В этом мире онтологическим статусом обладает любое высказывание, кем-либо и когда-либо сделанное — самое уважаемое мнение и самый бес­смысленный возглас обретают сетевую жизнь на равных правах — разли­чия могут быть только в «индексе цитируемое™». По своему психологи­ческому происхождению объекты с таким статусом личностного суждения составляют смысловой уровень организации знаний [40]. На этом уровне образы и представления выступают как «особые пространства движения мысли субъекта, создающие возможности для действия в модальности „как если бы"». Каждое высказывание в Интернете, представляя собой такое пространство движения мысли, создает возможность для субъекта Интернет-деятельности использования его как собственного субъективно­го пространства «встречи» с объектом. При этом статус такой встречи для самого субъекта повышается до объективного — т.е. независимого от его сознания — акта, что делает все происходящее в Интернете реальным, не виртуальным. Итак, можно считать, что Интернет — это экстериори-зированное в третий мир Поппера ментальное пространство субъекта.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: